Клятва рыцаря - Джулиана Гарнетт

Ключ от подвала так и не могли найти. Люк угрюмо смотрел на тяжелую железную дверь. Она была устроена так, что петли находились внутри, и никакими силами нельзя было снять ее снаружи. Не обращая внимания на лужу крови на полу, Люк нетерпеливо расхаживал перед этой дверью, пока Реми и Кервин искали запасной ключ.

Не выдержав, он приказал взломать дверь, и солдаты вооружились тяжелыми ломами и топорами. Удары металла о металл гулко раздавались по подземелью, но дверь не поддавалась.

Реми попытался утешить его:

– В подвале достаточно воздуха, милорд. Леди Кора может страдать от голода и жажды, но ни от чего другого.

Люк угрюмо кивнул. Он подошел и осмотрел дверь поближе. Железные полосы, которыми оковано было дерево, скреплялись мощными болтами. Если все эти болты убрать, дерево легче будет проломить или поджечь и таким образом войти. Господи Боже, но сколько же это займет времени! Хотя, как сказал Реми, подвал просторный… Но почему никто не подает голоса изнутри?..

За спиной у него раздался крик, и, обернувшись, Люк увидел молодого сакса с окровавленным лицом, которого тащили к нему.

Кервин безжалостно толкнул пленника вперед, схватив молодого человека за шею.

– Это Хардред, милорд. Он предал нас, впустив отряд Освальда через ворота. И у него все ключи.

Хардреда бросили на колени перед Люком. Лицо его побледнело, но на нем незаметно было страха. Один глаз распух так, что почти закрылся, на щеках были синяки и порезы.

Люк мрачно посмотрел на него:

– Ты заслужил мучительную смерть, Хардред.

Ненависть сверкнула в глазах сакса.

– Пусть так, но волк будет править здесь без своей волчицы.

Зловещая усмешка застыла на лице этого человека, отчего кровь похолодела в жилах у Люка, но, когда Кервин схватил пленника за волосы, он протянул руку, чтобы предотвратить удар.

– Леди в подвале, Хардред?

– Да, она там. И она скоро умрет.

Люк бесстрастно взглянул на него, хотя от уверенности, прозвучавшей в голосе Хардреда, страх снова шевельнулся в его груди. Он небрежно пожал плечами, словно сомневался в этих словах.

– Там воздуха достаточно, хватит, пока мы выломаем дверь. Ведь подвал большой.

– Да, подвал большой.

Кервин яростно встряхнул пленника.

– Отдай ключ!

– Я выбросил ключ в колодец.

Кервин снова замахнулся кулаком, но Люк опять остановил его.

– Погоди. Он еще не все сказал. Расскажи мне, Хардред, что ты знаешь.

Торжествующая улыбка пробежала по его избитому лицу, и губы Хардреда растянулись в злобном оскале.

– Твоя жена действительно в подвале. Она очень удобно устроилась там. В темнице из дерева и железа.

Люк опустился перед ним на корточки и с угрозой, раздельно и тихо проговорил:

– Скажи все до конца, или ты будешь молить о смерти как о спасении задолго до того, как она наступит.

Глядя ему прямо в лицо своим единственным зрячим глазом, Хардред усмехнулся.

– Твое самое дорогое сокровище я надежно упрятал в сундуке. В том, где ты хранишь свои лучшие шелка. Ни дождь, ни сырость не смогут повредить ей там, и плесень не разъест ее нежную кожу.

Люк поднял взгляд и увидел, как его собственный ужас отразился в глазах Реми при этих словах. В следующий момент он вскочил на ноги, не обращая внимания на вопли Хардреда, которого Кервин поволок прочь.

– Милорд, – беспомощно начал Реми, – если она в одном из тех сундуков…

– Приведи еще людей, чтобы пробить дверь.

– Милорд…

– Хватит болтать, Реми, выполняй приказ! О Господи, если она умрет, я сдеру с него кожу живьем… Нет, погоди, Реми, принеси мне тонкую металлическую полоску. Может быть… Ах, черт! Ну и дурак же я, что не додумался до этого раньше! Она должна быть гибкой и прочной. Скорей же, скорее, Реми!

Сосредоточившись, отрешившись от всего окружающего, Люк встал на колени перед запертой дверью и сделал глубокий вдох. Это был не простой запор из тех, что он умел открывать еще мальчишкой. Нет, это был замок со сложным механизмом, но таким, который придумал он сам. Реми протянул ему тонкую полоску металла, и Люк все свое внимание сосредоточил на замке.

Пот заливал ему глаза, и дважды пришлось опускать руку, которая дрожала, когда он медленно ввел стальной стержень внутрь механизма замка. Пальцы его ныли от напряжения, но времени дать им отдых не было. Механизм тихо щелкнул, и Люк замер на мгновение, а потом с осторожной медлительностью продвинул стержень дальше.

Когда щелкнул второй механизм, Люк приналег на дверь, но она по-прежнему не открывалась. Медленно, затаив дыхание, он снова вставил в замок стальную полоску. На этот раз, когда он нажал на запор и потянул ручку, дверь громко заскрипела на петлях и приоткрылась. Люк подался вперед, потеряв равновесие, но тут же быстро вскочил на ноги.

Пол в подземной комнате был завален льняной и шелковой одеждой. Люк бросился к одному сундуку, потом к другому, громко окликая Кору. Реми и остальные воины ринулись следом, тоже беспорядочно открывая сундуки.

– А этот заперт, милорд! – крикнул кто-то.

Люк обернулся и вырвал лом у одного из солдат. Удар, другой – и вот замок сбит. Он схватил крышку, рванул ее вверх – и сердце его упало, когда он увидел безжизненное женское тело, скорчившееся на дне сундука.

Осторожно он поднял Кору из ее тесной тюрьмы и прижал к себе, едва смея надеяться, что она еще жива. Как долго она пробыла там без воздуха и движения?

Опустившись на колени, Люк бережно положил Кору на груду шелков и ухом припал к ее груди. Ударов сердца ему не удалось услышать, но, взяв тонкое запястье жены, Люк определил, что оно слабо, но бьется.

– Вина, Реми! Принеси вина! Отойдите и дайте ей воздуха, во имя всего святого! Ах, Кора, Кора… что я сделал с тобой!

Ее платье было разорвано и окровавлено, светлые волосы спутались и как-то поблекли. Лицо было бледным и неподвижным, на нем застыла мучительная гримаса, а губы искусаны до крови. Люк стиснул ее тонкие пальцы между ладоней и потер, не зная, что можно сделать еще.

Но вдруг слабый вздох приподнял ее грудь, ресницы слабо дрогнули. Люк подсунул руку ей под плечо, чтобы приподнять повыше, а когда Реми подал кубок с вином, осторожно поднес к ее губам. Алая жидкость потекла по губам, скатываясь вниз по подбородку и шее, яркая, словно кровь. Люк побледнел при виде этого.

– Выпей, дорогая! Выпей, любовь моя, душа моя! Ах, Господи, простишь ли ты меня когда-нибудь?

Кора закашлялась, когда он влил каплю вина ей в рот, и слабо оттолкнула кубок.