Чарлстон - Александра Риплей

В здание входили последние борцы, когда вдруг из переулка, прилегающего к Кинг-стрит, в боевом порядке вышли «Первоклассные» и «Вечнозеленые дубы», вооруженные револьверами и дубинками. Численно они значительно превосходили драгунов. Капитан Барнуэлл выстрелил из винтовки в воздух и крикнул: «Стой!» Головорезы продолжали двигаться.

– Трэдд, езжайте в караулку и приведите полицию. Пинкни пришпорил лошадь. Назад он прискакал, ведя за собой отряд полицейских. Уже за квартал были слышны выстрелы и выкрики бандитов, от которых мороз пробегал по коже.

– Крови! Крови! Крови!

Проклиная свое увечье, Пинкни зажал поводья зубами и вытащил саблю.

Стиснув бока лошади мускулистыми ногами, он врезался в толпу сражающихся. Всех драгунов успели стащить с лошадей. Многие из них без сознания лежали на земле. Пинкни сшиб с ног нескольких чернокожих, дубасивших драгуна, которого он прижали к стене ювелирного магазина Джеймса Аллена. Затем он ринулся в самую гущу, разя саблей плашмя направо и налево. Черные пальцы вцепились в его ноги и в уздечку лошади. Из-под правого сапога выскользнуло стремя.

Полицейские тоже кричали и стреляли. Лошадь Пинкни взвилась на дыбы. Он соскользнул с нее, и жадные руки швырнули его на мостовую. Ударившись спиной при падении, он машинально поднял саблю для защиты. Его ударили ногой в левый бок, и он услышал треск ребра. Тут же послышался топот убегающих ног. «Первоклассные» и «Вечнозеленые» отступали.

Пинкни медленно поднялся на ноги и огляделся. Двенадцать драгунов лежали на земле, один из них был мертв. Лица прочих раскраснелись, кто-то получил синяки. Один из «Первоклассных», убитый, растянулся на ступенях холла.

– Ты цел, Пинкни? – спросил капитан Барнуэлл.

– Порядок. Надеюсь, и с конем ничего не случилось.

– Да, наверное. Я видел, он бросился по Кинг-стрит к конюшне. Помчись он так на скачках, ты бы сделался богачом.

Полиция преследовала по Кинг-стрит рассеявшихся бандитов. Драгуны остались на страже у Аречер-холла, а затем, пешие, проводили демократов в безопасное место. На следующий день стало известно, что бандиты разгромили всю Кинг-стрит, от Уэнтворт-стрит до самой Кэннон-стрит. Они били стекла, грабили лавки и избивали белых владельцев, которые пытались остановить разбой.

Разгул насилия в кварталах, прилегающих к федеральным казармам у Цитадели продолжался несколько часов, но солдаты на улицу не вышли. Лукаса Купера среди них не было. Необходимые бумаги прибыли как раз нынешним утром. Через час он уехал, чтобы присоединиться к «Красным рубашкам» в округе, где жила его семья.

Победное шествие Хэмптона заставило республиканцев забеспокоиться. Чемберлен опять пожаловался Гранту. Семнадцатого октября президент издал указ, которым «Красным рубашкам» давалось три дня на самороспуск.

Мартин У. Гэрри, организатор движения, ответил формальным согласием. Он уже успел создать сеть социальных клубов, которые заняли место боевых отрядов. Стюарт обнаружил себя членом Швейного общества при Баптистской церкви. Живущий близ реки Уондо Лукас Купер стал не последним человеком в Музыкальном обществе Хэмптона и Тиллена. Холода вынуждали носить куртки. Если пуговицы невзначай расстегивались и становилась видна та же красная рубашка, никто не осмеливался и слова сказать.

Выборы должны были состояться седьмого ноября. Кампания Хэмптона достигла своего апогея в Чарлстоне, где они были тридцатого октября, и в Колумбии четвертого ноября. У Стюарта в Канун всех святых был отпуск. Лиззи – она вернулась в город тридцатого сентября – готовилась дать праздничный обед. Не специально для Стюарта, хотя она не видела брата целых четыре месяца, – ведь она уже привыкла к его долгим отлучкам. Ее уговорила Каролина.

– Он ни за что не заметит меня на балу, Лиззи. Вот удобный случай дать ему понять, что я уже взрослая.

Лиззи подумала, что Каролина слишком выделяет Стюарта среди прочих мужчин, но она была увлечена подготовкой к празднеству и изобретением меню. Каролина отнеслась к меню по-деловому.

– Если уж ты наготовишь столько еды, почему бы не пригласить и мистера Симмонса? На балу его не будет, а я бы могла и на него произвести впечатление.

Лиззи сказала подруге, что она ужасна и что Тень точно будет в этот день дома. Все ждали выступления генерала Хэмптона.

Вновь возведенный помост в Уайт Пойнт Гарденс был расцвечен алыми флагами. Десятитысячная толпа взволнованных людей – и негров, и белых – запрудила парк и прилегающие к нему улицы. «Красные рубашки» сняли жакеты, выглядели они блистательно. Лиззи пришлось согласиться, что Стюарт выглядит очень романтично. Когда генерал освободил от горестного бремени Южную Каролину, Лиззи радостно вскрикнула вместе со всеми. Симмонс, которому это зрелище было знакомо по Симмонсвилю, ласково улыбнулся при виде разрумянившихся щек и сияющих глаз девушки.

На следующий день, сидя с ней вдвоем за обеденным столом, он, как мог, пытался ее утешить. Мать Каролины запретила дочке «выставлять себя на посмешище», бросаясь на шею Стюарту Трэдду. Пинкни был на дежурстве в драгунском полку. А Стюарт бродил по городу, подстегиваемый слухами, что папаша Каин в Чарлстоне.

– Не дуйся, Лиззи, – говорил Симмонс. – Им же хуже. Я такого вкусного блюда отродясь не едал. Скажи мне, как ты его приготовила.

Лиззи сморгнула слезы и посвятила его в тонкости приготовления дичи.

– Сначала надо уговорить тетю Джулию прислать из Барони дичь. Это самое трудное. Я отправила с десяток писем, в которых лебезила и унижалась изо всех сил. Дичь надо ощипать и вырезать кости. Вот тут надо повозиться, а все остальное уже просто. В голубя кладется кусочек бекона. Затем голубя втискивают в серую куропатку. Куропатку – в цесарку, цесарку – в утку. Надо подобрать подходящего размера. Утку втиснуть в большого каплуна. Каплуна – в гуся, а гуся, наконец, в павлина. Дд-д-ва дня я готовила и жарила это блюдо… – Уткнувшись в салфетку, Лиззи расплакалась.

Симмонс подошел к ней и, опустившись на колени, прижал голову девушки к своей груди.

– Не надо, малышка. Я съем все до последнего кусочка, а если хочешь, даже и перья.

Лиззи вытерла слезы:

– Ты объешься. – Она выпрямилась. – И я уже не ребенок. Мне очень жаль, что я расплакалась.

Симмонс сел на стул.

– Не будем вспоминать. Уверен, я могу съесть еще немного. Позвони Хэтти.

Лиззи засмеялась:

– Я угощу тебя и перьями. Какие ты предпочитаешь – утиные, гусиные или павлиньи?

Косы были обернуты вокруг головы Лиззи короной, а так она мало отличалась от девчушки с косичками, которая совсем недавно сидела за столом на этом самом месте.

– Лиззи, у меня к тебе просьба.

– Не угощать тебя перьями?

– Нет, я прошу не в шутку, а всерьез. Мне бы хотелось, чтобы ты называла меня настоящим именем.