Зима в раю - Елена Арсеньева

Рано утром на виллу «Незабудка», где мирно почивали всеучастники ночных посиделок, позвонил переполошенный Шадькович, он же Доктор. Онразыскивал Цветкова, который всю ночь отслеживал контакты Вернера. Узнав, чтоСергея еще нет, Доктор потребовал к телефону кого-нибудь «из начальства».Работа всегда стояла у Юрского на первом месте, вот и сейчас, оставив в постелисладко спящую Ренату (с течением времени он перенес свои симпатии с матери надочь, тем более что на Инну у него никогда не хватало сил: она способна была ижеребца уморить, и с годами ее аппетиты ничуть не ослабели, Грабов, бедняжка,выходил из ее спальни с таким лицом, словно всю ночь старинной сохой полепахал, а не женщину ублажал), он подошел к телефону и услышал следующее.

Около пяти часов утра к Шадьковичу, который вернулся послеслежки за Вернером и только-только смежил усталые вежды, ворвался смертельнопьяный Дмитрий Аксаков, он же Хромой, и заявил, что убил свою жену. За измену!Она, тварь этакая, спуталась со своим кузеном-французом. Дмитрий получил об томанонимное письмо от человека, который не раз видел, как Татьяна бегает к АлексуЛе Буа на любовные свидания в его квартиру близ площади Мадлен.

– Кто это, Шопенгауэр, что ли, сказал: в Азии, мол, живутобезьяны, а в Европе – французы? – сквозь пьяные слезы выкрикивал Аксаков. –Ненавижу, все они с-су-ки! Убил Таньку! Убил!

Ошарашенный Шадькович как-то не сразу собрался с мыслями итупо слушал, не представляя, что делать. Бежать в полицию? ТелефонироватьЦветкову? Гаврилову? Еще такого скандала «Обществу возвращения на родину»недоставало!

Прорыдавшись, Аксаков утер слезы и сопли и сообщил, что женусвою он убил… бы. Да, непременно убил бы, кабы успел! Но как только он началпредъявлять Татьяне анонимку и обвинять ее в измене, как она ринулась ктелефону и позвонила любовнику. Пока обманутый муж и преступная женагромогласно скандалили, Алекс быстрее ветра примчался на своем «Ситроене»,посадил туда Татьяну и Риту, как были, без всяких вещей, только документыприхватил, – да и был таков. А Аксакову только и осталось, что без толку махатьсвоим револьвером… который, кстати, оказался не заряжен.

Потрясая оружием, Аксаков выбежал на улицу, но жены и дочериуже и след простыл. С горя он отправился обходить все ночные питейные заведенияподряд, какие только встречались ему по пути к Шадьковичу. И когда добрел доего дома, был уже мертвецки пьян. У Аксакова только и хватило сил рассказатьДоктору эту ужасную историю, а потом он рухнул на продавленный диван, служившийхозяину ложем, и крепко уснул, предоставив, таким образом, Шадьковичу выбор:улечься спать на полу или бдеть возле спящего на стуле.

Тот нашел третий вариант: отправился названиватьвышестоящему начальству.

Выслушав Доктора, Гаврилов надолго замолчал, прижав к ухутрубку и не зная, как все случившееся понимать.

Да, вот это самый настоящий удар судьбы…

Первой мыслью Юрского было, что Аксаков, тварь такая, вновьсебя показал как самый скользкий угорь из всех известных науке скользких угрей.Может быть, в бистро на набережной Лувра он поверил именно Ренате, а неЦветкову, вот и принял меры по спасению своей семьи? Но нет, нет, вряд ли, тутже возразил себе Юрский. И угри тут ни при чем. Во-первых, поверив «несчастнойдевушке», он упрятал бы жену и дочь так, чтобы их нельзя или трудно было найти,а Ле Буа проследить легко. Во-вторых, спасая семью, Аксаков непременно занялсябы и собственным спасением (своя рубаха ближе к телу, сие для Юрского былоистиной непреложной, однозначной!), а он сам приполз к черту в зубы – сдалсяШадьковичу-Доктору, у которого было твердое задание: уничтожить Хромого прималейших метаниях с его стороны.

Но в том-то и штука, что никаких метаний не было.

Юрскому очень не хотелось верить Аксакову, именно поэтому онрешил встретиться с Лидией Николаевной (Бланкой) и выяснить доподлинно, чтоименно происходило той ночью. Он знал, что Лидия не сможет ему соврать, а еслидаже попытается, он мигом распознает ложь.

Но ее ужас перед внезапным развалом семьи был совершеннонеподдельным. События обрушились на нее, словно гром среди ясного неба: спалаона себе, спала, как вдруг гудение голосов в соседней комнате, где находились Дмитрий(Лидия Николаевна не слышала, когда вернулся зять) и Татьяна, стало все громче,а потом перешло в крики – ужасные по своей грубости и мещанской сути. Лидиякакое-то время слушала, не веря ушам, не в силах сообразить, снится ли ейкошмар или все происходит наяву, потом набросила халат и вышла сказать Дмитрию,что он просто пьяный идиот, если обвиняет в неверности «этого ангела Танюшу». Ивообще, нужно орать потише, если они не хотят разбудить Риту.

Каково же было изумление Лидии Николаевны, когда она неувидела на лице дочери ни следа возмущения или хотя бы смущения, а обнаружилатам некую несвойственную прежде Татьяне наглость! Дочь и не думала запираться!Она ничего не отрицала! Она признала: да, да, да, Алекс Ле Буа ее любовник…Собственно, да и какая женщина, скажите на милость, не завела бы любовника притаком никчемном муже, как Аксаков?! Вот о чем думала Лидия Николаевна, однакоона никак не могла поверить, что ее Татьяна, такая милая, тихая, домашняя исовершенно не склонная ни к каким авантюрам, эскападам и тем паче адюльтерам,оказалась как раз на них способна… О Боже!

Более того! Когда Дмитрий, окончательно, видимо, спятившийот ревности и злости, бросил Татьяне самое ужасное и абсурдное обвинение: Рита,мол, не его дочь – она хоть и побелела и даже покачнулась, но почему-то нестала этого отрицать!

«Да вы с ума сошли! – собралась было взвиться ЛидияНиколаевна. – Вы только посмотрите на Риту, тут же не может быть двух мнений:она, конечно же, ваша дочь!»

Собраться-то Лидия Николаевна собралась. Однако взвиватьсяне стала, потому что именно это она и сделала – посмотрела на Риту (мысленно) ивспомнила, что девочка как две капли воды похожа на Таню. От Дмитрия в еевнешности не было ровно ничего. То есть вполне она могла оказаться как дочерьюДмитрия, так и Алекса Ле Буа.

А потом в доме внезапно появился Алекс, вызванный Татьянойпо телефону и подтвердивший все обвинения Дмитрия. Лидия Николаевна смотрела наплемянника во все глаза и думала: «Да кто бы мог подумать?! Правильно говорят французы– Le dieu des gens crée, mais le diable les accouple».[20]

Нет, в самом деле, без врага рода человеческого тут необошлось, решила Лидия.

Но не это открытие больше всего потрясло ее. Ошеломлялодругое: как же она (она!) ничего не заметила и не заподозрила?