Парк Горького - Мартин Круз Смит

— К чему вы все это говорите? — спросил Аркадий.

— Вы здесь не для того, чтобы меня арестовать. У вас нет доказательств. К тому же я знаю, как работает ваш брат. Если бы пахло арестом, то я бы уже сидел в машине КГБ, мчащейся на Лубянку. Вы здесь один, следователь. Оглянитесь — кругом мои друзья и ни одного вашего.

Сотрудники в штатском пока не обращали особого внимания на задержку Осборна. Если приглядеться поближе, эти крепкие как на подбор ребята были заняты тем, что отгоняли рядовых гостей от машин элиты.

— Неужели вы собираетесь арестовать иностранца именно здесь, именно в этот вечер, не имея подписанного КГБ ордера, даже не уведомляя прокурора, без чьей-либо помощи, собственными силами? Вы, которого разыскивают по обвинению в убийстве? Да вас посадят в сумасшедший дом. Я даже не опоздаю на самолет — его для меня задержат. Так что вы могли явиться сюда только ради денег. А почему бы и нет? Вы уже сделали прокурора богатым человеком.

Аркадий вынул пистолет и положил его на сгиб левой руки, так что только Осборн видел тускло блестевшее дуло.

— Нет, — ответил он.

Осборн огляделся вокруг. Сотрудники в штатском были поблизости, но их внимание отвлек увеличивающийся поток гостей, который потек из залитого светом перехода.

— Ямской предупреждал меня в отношении вас. Итак, деньги вам не нужны?

— Нет.

— И вы собираетесь меня арестовать?

— Задержать вас, — сказал Аркадий. — Для начала не дать попасть на самолет. Ни здесь, ни сегодня я не буду вас арестовывать. Мы сядем в вашу машину и покатаемся. А завтра мы зайдем в управление КГБ какого-нибудь небольшого городка. Они не будут знать, как поступить, и сразу свяжутся с Лубянкой. В маленьких городах со страхом относятся к государственным преступлениям, хищениям государственной собственности в больших размерах, вредительству в промышленности, контрабанде, сокрытию государственных преступлений — я имею в виду убийство. Ко мне отнесутся с большим недоверием, с вами обойдутся очень вежливо, но вы же знаете, как мы работаем. Будет много телефонных звонков, тщательно обследуют клетки, доставят небезызвестный ларец. Так или иначе, вы уже опоздали на самолет. А ради этого уже стоило рискнуть.

— Где вы были вчера? — после минутного молчания спросил Осборн. — Вас нигде не могли найти.

Аркадий промолчал.

— Думаю, вчера вы ездили на границу, — сказал Осборн. — Вы, наверное, считаете, что знаете все. — Он взглянул на часы. — Я должен поспешить на самолет. Я не остаюсь.

— Тогда я вас убью, — сказал Аркадий.

— Секундой позже вас убьют вот эти люди.

— Знаю.

Осборн взялся за ручку дверцы. Аркадий начал жать на выемку спускового крючка «Макарова», одновременно подавая вперед рычажок предохранителя, который скользнул вдоль обоймы, освобождая лепесток пружины, которая толкнет боек в направлении находящегося в казеннике 9-миллиметрового патрона.

Осборн отпустил ручку.

— Какой смысл? — спросил он. — Неужели рисковать жизнью только ради торжества советского правосудия? Все же куплены, сверху донизу. Вся страна куплена — куплена по дешевке, по самой низкой цене в мире. Плевать всем на законы, дураков больше нет. Так ради чего тогда умирать? Может быть, ради кого другого? Скажем, Ирины Асановой?

Осборн указал пальцем на карман пальто, потом медленно опустил туда руку и вытащил разрисованный пасхальными яйцами красно-бело-зеленый платок, который Аркадий купил Ирине.

— Жизнь всегда сложнее и проще, чем мы себе представляем, — сказал он. — Это… Я вижу по вашему лицу.

— Как она к вам попала?

— Предлагаю простой обмен, следователь. Меня за нее. Я скажу вам, где она, и у вас действительно нет времени на размышления, верить мне или нет, потому что ее скоро там не будет. Итак, да или нет?

Осборн положил платок на крышу машины. Аркадий подобрал его левой рукой и поднес к носу. Платок хранил запах Ирины.

— Поймите, — сказал Осборн, — у нас обоих свой вопрос жизни и смерти, ради которого мы готовы пойти на все. Вы готовы пожертвовать жизнью, карьерой, поступиться здравым смыслом ради этой женщины. Я скорее выдам сообщников, чем опоздаю на самолет. Мы оба теряем время.

Начали подавать лимузины. Стоявшие ближе сотрудники в штатском потребовали, чтобы Осборн садился в машину.

— Да или нет? — повторил Осборн.

Решение уже принято. Аркадий засунул платок под мундир.

— Говорите, где она, — сказал он. — Если поверю, вы свободны. Если нет, убью.

— Справедливо. Она у университета, в сквере возле бассейна.

— Повторите, — подался вперед Аркадий, плотнее охватывая пальцем спусковой крючок.

— У университета, в сквере возле бассейна.

На этот раз Осборн непроизвольно выпрямился, ожидая выстрела, голова слегка откинулась назад, но глазами вцепился в Аркадия. Он впервые позволил следователю увидеть себя без маски. Глазами Осборна смотрел зверь, постоянно находившийся на привязи, существо, обитавшее в его одежде. В этих глазах не было ни капли страха.

— Я беру вашу машину, — Аркадий сунул пистолет в пальто. — А вы, надеюсь, купите соседнюю.

— Обожаю Россию, — прошипел американец.

— Убирайтесь домой, господин Осборн.

Аркадий сел в машину.

* * *

Университет был залит светом. Над шпилем и рубиновыми звездами в свете прожекторов возвышалась золотая звезда, обрамленная золотым венком. Тридцать два этажа пустовали — студенты разъехались на первомайские праздники. Вокруг боковых крыльев университета по Ленинским горам на полкилометра в ширину раскинулся огромный парк. По случаю Первого мая парк освещался мягкими темно-зелеными огнями. В этом полумраке от несоразмерно больших фонтанов в разные стороны разбегались песчаные дорожки, пересекая живые изгороди, теряясь среди хвойных посадок или случайно упираясь в статуи.

Сквер перед главным фасадом с видом на Москву-реку украшал продолговатый декоративный бассейн, кипящий под бьющими с боков струйками воды и подсвеченный цветными лампочками. Ночной город освещался длинными, с милю, бегающими лучами зенитных прожекторов на набережной.

Осборн выскользнул без труда. Аркадий был потрясен до глубины души, стоило ему увидеть косынку Ирины. Однако Аркадий был уверен, что девушка здесь. Это была не ложь, а ловушка.

Игра прожекторов с набережных длилась полчаса. Наконец погасли и подсвечивающие бассейн цветные лампочки, а водяные струйки утихли, и на гладкой поверхности бассейна отразился шпиль университета.

Он ждал, стоя между елями. Самолет Осборна теперь уже в воздухе. Деревья шуршали, ветер разносил запах смолы. От дальнего конца бассейна в его сторону двигались две тени.

На полпути тени упали. Отражение на воде разбилось на куски. Аркадий кинулся туда, на ходу доставая пистолет. Он разглядел Унманна, навалившегося на человека, лежащего на краю бассейна, потом увидел Ирину, поднявшую голову из воды. Унманн толкал ее в воду, она, царапаясь, пыталась выбраться назад. Унманн, чтобы удержать ее, обернул вокруг руки ее длинные волосы. Он оглянулся на окрик Аркадия. У немца были глубоко посаженные глаза и выпирающие вперед зубы. Он выпустил Ирину. Она выбралась из воды и привалилась к краю бассейна, хватая воздух ртом. Лицо закрывали мокрые пряди.