Королевство пепла. Союзники и противники. Боги и Врата  - Сара Маас

Ей хотелось ему поверить, но это сон, иллюзия, сотканная ею…

Не иллюзия. Он пришел за нею. Рован… Рован Боярышник. Ныне – Рован Боярышник-Галатиний, ее муж. Ее истинная пара.

Она беззвучно произнесла его имя.

Он пришел за ней. Рован.

Тихо, настолько тихо, что даже белый волк не проснулся, она села и сжала в руке складки плаща, пахнущего сосновой хвоей и снегом. Его плащ, его запах, вплетенный в волокна ткани.

Она встала. Сон укрепил ее ноги. Стоило ей об этом подумать, – и огненный пузырь расширился. Она сделала несколько шагов и остановилась возле спящего принца.

Она смотрела на его прекрасное лицо, где красота сочеталась с твердостью и решимостью.

Он открыл глаза, посмотрел на нее, будто знал, что найдет ее даже во сне. В зеленых глазах вспыхнул немой вопрос: «Аэлина?»

Она оставила вопрос без ответа, пока не решаясь вновь оживить связующую нить между ними, и просто смотрела на его сильное тело. Какой же он могучий! Ветерок, пахнущий льдом и молниями, терся о стену ее пламени, будто эхо молчаливого вопроса.

В ответ магия Аэлины тоже вспыхнула. По телу пронеслась волна магической силы. Аэлине показалось, что в громадном мире она нашла собственное зеркальное отражение. Мелодию, звуки которой заполняли промежутки между звуками ее мелодии.

В прежних снах и иллюзиях такого не было. Никогда ее пламя не подпрыгивало, радуясь близости Рована и его силе.

Он был здесь. Настоящий Рован, пришедший за ней.

Пламя растворилось в прохладном воздухе пещеры. Даже не расплавилось, а вернулось внутрь ее и легло большим зверем, натягивающим поводок.

Рован. Принц Рован.

Он медленно сел и снова замер. Он знал. Эти слова он говорил ей прежде, пока ее не поглотило забытье. «Я – твоя истинная пара».

Должно быть, ему рассказали их спутники: Элида, Лоркан и Гарель. Они все были на берегу, где для нее начался ад.

Магия Аэлины вновь заявила о себе. Аэлина качнула плечами, приказав ей затаиться и ждать. Нужно еще немного подождать.

Пещера – реальность. И спутники Аэлины – тоже реальность.

Что она ему скажет, как объяснит? Ведь это из-за нее он столько претерпел и выстрадал. Пусть и косвенно, Маэва продолжала им помыкать.

На нем была кровь. Много крови, пропитавшей всю одежду. Кажется, он пытался смыть кровь. Отчасти ему удалось. Но запах остался.

Очень знакомый запах. Аэлина знала, чей это запах.

У нее напряглись спина, руки, ноги. Стиснув зубы, она резко вдохнула, протяжно выдохнула через рот. Заставила себя отстраниться от запаха крови Кэрна. От памяти о его издевательствах над ней. Магия внутри ее билась и завывала. Совсем как зверь.

– Он жив? – спросила она у принца, пахнущего домом.

Как же тяжело ей было произносить слова вслух.

В глазах Рована вспыхнула холодная ярость.

– Нет.

Мертв. Кэрн мертв. Напряжение в теле немного ослабло. Пламя уменьшилось.

– Как? – только и могла спросить она.

На лице Рована не было и следа сожаления.

– Помнишь твое обучение в крепости Страж Тумана? Однажды ты сказала, что, если я посмею хотя бы раз ударить тебя плеткой, ты заживо спустишь с меня шкуру.

Он говорил с убийственным спокойствием, ни на мгновение не отводя от нее глаз.

– Вот я и решил устроить это Кэрну… от твоего имени. А когда закончил, взял на себя смелость отделить его голову от тела, а тело сжег.

Он помолчал, будто решая, стоит ли говорить дальше.

– Ты уж прости, что я лишил тебя возможности сделать это самой.

Аэлина не почувствовала удивления, не поразилась жестокости возмездия. Слова отложились в ее памяти. Она молча дышала.

– Я не рискнул тащить его сюда. Слишком опасно было, – продолжал Рован, разглядывая ее. – И оставлять живым, хоть и с содранной кожей, тоже не рискнул.

Аэлина подняла руки, разглядывая свои гладкие ладони.

Это не подарок богов. Гладкими ладонями, гладкой кожей она «обязана» Кэрну. После его зверств целителям не оставалось иного, как только собирать ее по кусочкам и облекать в новую кожу. Он стер все следы прошлого Аэлины, ее личности. Все свидетельства пережитого.

Аэлина опустила руки.

– Я рада, – только и сказала она, но это была чистая правда.

Дрожь пробежала по телу Рована. Он наклонил голову:

– Можно мне… – Он мучительно подыскивал верное слово. – Можно мне тебя обнять?

Отчаянная потребность в объятии всколыхнула Аэлину, но она попятилась:

– Я… – Она оглядела пещеру, стараясь не смотреть на потухшие глаза Рована. Впереди громадным черным зеркалом блестела гладь озера. – Мне нужно вымыться, – тихим, срывающимся голосом пояснила она. А ведь грязными у нее были только ноги. Ни следа крови на теле. – Хочу все это смыть.

Его глаза потеплели. Он понял. Рука, покрытая татуировкой, указала на каменное корыто.

– Здесь для тебя найдется одежда.

Рован провел по серебристым волосам. Они успели заметно отрасти. Хотя бы настоящие.

– Уж не знаю как, но Маленький народец сумел разыскать кое-что из твоей старой одежды, оставшейся в Крепости Тумана. Они принесли ее сюда.

Слова опять куда-то отодвинулись. Истаяли у нее на языке. Магия Аэлины громыхала, давила на кровь, сплющивала кости.

«Выпусти! – требовала магическая сила. – Выпусти!»

«Уже скоро», – пообещала Аэлина.

«Сейчас». Ее трясло. У нее дрожали руки. Она скрючила пальцы, словно этим можно было удержать внутренний напор.

Аэлина повернулась и пошла. Не к корыту, а к озеру.

За спиной зашелестел ветер. Рован шел следом. Догадавшись, где она собралась мыться, он предупредил:

– Аэлина, вода в озере лишь немногим теплее льда.

Она молча сбросила плащ и шагнула в воду.

Вокруг нее с шипением заклубился пар. Она шла дальше, наслаждаясь холодной водой, хотя внутренний магический жар не давал ей в полной мере ощутить холод.

Вода была прозрачной. Сумрак мешал увидеть дно. Аэлина нырнула и уже под водой разглядела, что дно довольно круто уходит вниз. Вода была молчаливой и удивительно спокойной.

Аэлина слегка ослабила поводок своей магии. Вода тут же поглотила вырвавшееся пламя. Ей стало легче дышать. Давление внутри тоже ослабло. На поверхности ее окружал жаркий туман. Под водой – приятная прохлада, позволявшая думать.

Аэлина спускалась все глубже и глубже. Погружалась в темноту и вновь ощущала себя. Или то, что от нее осталось.