Зона Посещения. Расплата за мир - Сергей Вольнов

Без дураков, по-настоящему реальны только мысли и чувства, рождённые разумом и душой. Вот на них и не получается воздействовать напрямую, это непосильно даже властной энергетике Зон Посещения.

Вот почему для достижения желаемого результата чудовища используют обходные манёвры и хитрые методы.

– Я тозе несогласний, – пятый голос, мужской, но какой-то… визгливенький, высокий, говорящий с акцентом.

Шестой голос, невыразительный женский, соизволяет выдать комментарий:

– Она не настолько человек, чтобы поддаться на провокацию.

– И вправду, что-то мы заигрались, – вдруг высказывается ещё кто-то. – Убивать её хотим или в святую мученицу превращать?

Я чую, что подкравшаяся амба всё-таки мимо не проскочила, и хочу крикнуть Эли, что в дороге не прощаются, встретимся, но не успеваю открыть рот.

…Последнее, что Сталкер слышит, это тихое шипение загружаемого в разрядник энергетического импульса, и последней осознанной мыслью перед тем, как выпущенный заряд оборвёт жизненную ходку, становится подтверждение горчайшей истины: не так страшит, что жизнь смертна, как то, что смертна внезапно, и любой путь, любой план в любую секунду может быть прерван и нарушен.

Хотя подсознание Сталкера в последний миг жизни успело послать короткое прощальное письмо, адресованное женщине, которой он не успел помочь, наречённой им Эли:

«ЛЮБЛЮ!!!»…

Вместо прорыва на свободу проваливаясь в бездну отчаяния, Зона-перебежчица по имени Эли, ранее гордо носившая имена Трот и Недоад, осознала, что раз уж взять пример с пресловутой Чёрной Были и совершить побег из реальности она не сможет – память о том, как открыть выход, к ней не вернулась в отличие от банды жаждущих реванша бывших «подельников», – то ей придётся сделать всё, чтобы погибнуть, как настоящие сталкеры.

До последнего мгновения бороться за жизнь с чуждыми, вражескими силами.

С Зонами.

Да и вспомнив, где выход, она не ушла бы из этого мира. Здесь отобран смертью её любимый, только-только обретённый, и с ним утрачен последний шанс быть человеком.

– Ну что, нелюди поганые, решили, не хватит у меня энергии желания?! Думаете, не сдюжу вычистить уродских тараканов из своей башки?..

Превозмогая всеобъемлющую боль, которой они заполнили её сущность целиком, она сумела подняться на ноги и выпрямиться. Заботиться о сохранении человеческого тела уже не требовалось, но из принципа, в память о Ловчем её желаний, она не меняла форму воплощения.

Врагам поневоле тоже приходилось оставаться в материализованных пределах, заданных её базовой матрицей, ведь они только мнят себя крутыми и независимыми, но в действительности – просто уменьшенные проекции в урезанной «комплектации». Наглые сепаратисты всего лишь, хоть и могут влиять на её внутреннее состояние, вплоть до возникновения жгучего желания раз и навсегда покончить со всем этим цирком уродов. А цирковая арена-то – она, собственно.

Твари некомплектные! Смогут… Если удастся.

– Что мы думаем, тебя больше не касается! – взвизгнула одна из бывших соратниц по оккупационной операции, кажется, «лунная».

– Мы тебе сразу сказали правду, – менторским тоном пробасил «американский».

– Селовек твой слабоссть, – тоненьким фальцетом добавил «кореец».

– Не ту сторону баррикад выбрала, – заскрежетала «тихоокеанская».

– Пора отдавать должок, – присоединился тенорок «азорского».

– Ренегат хана дезертир хана, – невнятно пробормотала «монголка».

Вынудив её загнать себя в принцип «быть человеком» вопреки всему, они использовали найденное «слабое место». Они хотели, чтобы она не изменяла форму, именно этого они хотели на самом деле!

Она всё-таки поддалась на провокацию…

– Не сдаваться, – леденея от ненависти, вытеснившей огонь любви, процедила сквозь зубы и рванулась изо всех сил, отчаянно желая выскочить, удалить своё содержание из женских форм, превратившихся в ловушку, вновь расшириться во весь объём владений. Но в этот решающий, судьбоносный момент не смогла, как ни рвалась, высвободиться и покинуть воплощение, созданное и принятое ради встречи с любимым человеком.

Внезапно небо резко стало багровым, словно вместо солнечного света его залила кровь. Степь под ногами окрасилась в густой пурпурный цвет, и даже Колодец с Аркой уже не были чёрными. Пурпур сумел покрыть даже их.

А она – как была, так и осталась на месте, стояла недвижимо, в одночасье парализованная, всё такая же, затянутая в смирительную рубашку формы человека… В шаге от мёртвого Сталкера, его оружия и рюкзака со всем содержимым.

Прозрев и осознав, что натворила, «российская», совсем недолго пожившая с человеческим именем Эли, захотела взвыть от нестерпимой жгучей боли озарения. Но и этого ей не позволил безымянный, неведомый убийца. Тот, кто коварно подобрался с тыла, чтобы подло ударить в спину, и личину свою ухитрился не показать.

Да, она не оценила всей серьёзности угрозы, когда обнаружила пурпурный талисман, несанкционированно в неё пронесённый, не сообразила, что этот сюрприз может послужить ключом от замка «тюремных ворот». Как же это по-человечески – быть ослеплённой любовью…

Бывшие узники памяти, освобождённые из темницы вероломным вторжением, окружили её, замкнув в кольцо блокады, сжимая в руках оружие возмездия. Расстрельная команда выстроилась, чтобы казнить изменницу совместной энергией. Только объединившись, они сильнее.

– Заряжай, – коротко скомандовал «хармонт».

Для приведения приговора в исполнение они взяли на изготовку импульсные излучатели, направив стволы в неподвижную мишень. Аккумулирующие генераторы зашипели, досылая энергетические заряды в активационные ёмкости, где рождаются смертоносные лучи…

* * *

Двое мужчин снова встретились на центральной городской набережной Гордого.

Океан простирался перед ними, с виду бесконечный, космосоподобный. Хотя они прекрасно знали, что другой берег есть и что громадный по земным меркам Тихий – крохотная лужица в масштабах Юпитера, например.

Но в эту минуту обоим хотелось верить романтичным глазам, а не прагматичному знанию.

Они обменялись рукопожатием и кивнули друг другу, как старые знакомые.

Отвернувшись от волн, набегающих на сушу и отшатывающихся, разбиваясь о гранитные глыбы основания набережной, они направились к уличным столикам питейного заведения, расположенного на первом этаже старого, примерно двухвековой давности постройки, дома. В ту эпоху, на рубеже девятнадцатого и двадцатого, преимущественно возводили строения, разукрашенные «архитектурными излишествами». Этот дом в первозданном виде сохранился, нетронутый, ради исторической памяти. Туристам нравился красивый шестиэтажный привет из прошлого, и столики перед баром редко пустовали.