Иное решение - Андрей Семенов

– А что же тогда может быть доказательством?

Валленштейн подумал минуту, допил кофе, поставил чашечку обратно на блюдце и спокойно ответил:

– Предложите распустить Коминтерн.

Фон Гетц захлебнулся от возмущения:

– Рауль! Вы в своем уме?! Вы пригласили меня сюда ради того, чтобы пичкать фантастическими прожектами?! Коминтерн! Может, предложить им разогнать ВКП(б)?!

– ВКП(б) ради вашей прихоти никто распускать не будет, а вот Коминтерн…

– Коминтерн – крупнейшая шпионская и диверсионно-подрывная организация в Европе, чтоб вы знали!

– Бог мой, Конрад! Я прекрасно осведомлен о том, что есть Коминтерн. Но ведь и предмет переговоров грандиозный! На глазах всего мира две крупнейшие державы внезапно прекращают боевые действия, а затем, возможно, объединяются в военный союз. В перспективе речь может пойти о перекройке политической карты мира. Если в Москве действительно настроены серьезно, то Сталин разгонит Коминтерн в две недели.

– Я хочу встретиться с этим русским!

– Ваши желания совпадают. Вам во сколько удобно завтра?

У фон Гетца и в самом были веские причины для недоверия и возмущения. Коминтерн действительно являлся крупнейшей шпионской и диверсионно-подрывной организацией не только в Европе, но и в мире. Итальянская мафия, «Аль-Каида», ОДЕССА по сравнению с Коминтерном выглядят детскими пионерскими организациями, и все их громкие акции на фоне Коминтерна смотрятся не страшнее пионерского слета. Хотя бы потому, что ни одна из этих уважаемых организаций не заявляла открыто своих прав на мировое господство.

Коминтерн, или Третий Коммунистический Интернационал, по легенде был основан Лениным. С самого своего прихода к власти, с октября 1917 года, большевики выдвинули тезис о мировой революции и до самой Второй мировой войны не сворачивали с выбранного пути, открыто и громко заявляли, что если в какой-либо стране сложится революционная ситуация, то они окажут любую помощь, в том числе и военную, для свержения правительства этой страны и установления в ней диктатуры пролетариата.

Во многих странах, а в Германии в первую очередь, по линии Коминтерна оплачивалась деятельность и само существование левых партий. Коммунистическая партия Германии на выборах в Рейхстаг в 1933 году заняла третье место. Влияние коммунистов в Германии и опасность их прихода к власти были так велики, что нацисты смогли набрать большинство голосов на выборах, выступая как альтернатива между плохим и страшным.

Коммунистическая угроза во всем мире рассматривалась как вполне реальная и даже неотвратимая. В воронку коммунистической идеологии часто попадали люди образованные и даже высокопоставленные. Начиная с простого проявления интереса, они незаметно для себя переходили к сотрудничеству. У всего мира перед глазами был живой и яркий пример – Советский Союз, первое в мире государство рабочих и крестьян, уничтоживших эксплуатацию человека человеком. Жизнерадостные фильмы демонстрировали счастливую мирную жизнь в Стране Советов. Гигантский прорыв от аграрной страны к промышленной сверхдержаве, который СССР совершил за каких-то двадцать лет, создавал иллюзию преимущества коммунистического строя.

В таких условиях агентам Коминтерна было чрезвычайно легко находить своих сторонников и пособников. Тысячи таких агентов действовали во всем мире, добывая промышленные и военные секреты, сколачивая оппозицию, провоцируя массовые выступления. Самыми яркими деятелями Коминтерна были Эрнст Тельман, Георгий Димитров, Морис Торез и Пальмиро Тольятти.

Формально сам Сталин обязан был подчиняться решениям Коминтерна, который являлся «вышестоящей организацией» по отношению к ВКП(б). Считалось, что в обозримом будущем все страны мира будут управляться коммунистическими правительствами, а компартии разных стран как раз и объединял Коминтерн. ВКП(б), таким образом, рассматривалась как ведущая, но всего лишь одна из равноправных коммунистических партий. Сталин подчинялся, но, ввиду того что штаб-квартира Коминтерна находилась в Москве, ни одно решение не принималось этой организацией без согласования с советским лидером.

Полагать, что Сталин легко откажется от такого мощного инструмента влияния во всем мире, как Коминтерн, было очень смело.

Только на следующее утро после разговора с Валленштейном в кафе до фон Гетца наконец дошло, что именно происходит и в какой ситуации он оказался! Сегодня, через несколько часов, он встретится с ПРОТИВНИКОМ.

Ни в кабинете у Канариса, ни в разговорах с Валленштейном, ни даже за все время пребывания в Стокгольме мысль эта не приходила ему в голову так остро. То есть он, конечно, понимал, что рано или поздно такая встреча может состояться. Для этого он сюда и направлен. Знал он и вопросы, которые должен будет задать и которые, вероятно, будут заданы ему. Он готовился к этой встрече, но все равно она оказалась для него неожиданной и приводила его в замешательство. Сегодня, здесь, в Стокгольме, он, оберст-лейтенант фон Гетц, встретится с врагом. И встретится с ним не с оружием в руках, защищая свою Родину, не в кабине своего истребителя, а за столом переговоров. Он жил в России, знал, как ему казалось, эту страну и этот народ, поэтому ждал, что, по русскому обычаю, сегодняшнюю встречу и начало переговоров, скорее всего, придется – как там у них говорят? – «обмыть». Значит, ему придется выслушивать тосты, говорить ответные и чокаться с этим русским. Он будет пожимать руки, улыбаться, говорить умные слова…

Больше всего на свете фон Гетц хотел бы сейчас оказаться на Восточном фронте. Кажется, все на свете отдал бы за то, чтобы не идти сейчас на переговоры, а вылететь во главе четверки «мессершмиттов» на свободную охоту и в небе встретиться с русскими. И пусть их будет в два, в три раза больше – неважно! Лишь бы в баках было достаточно бензина, а оружейники проверили бы пушку и пулеметы и зарядили их до отказа.

Конрад сладострастно представил, как он, ввязавшись в воздушный бой, мастерски и лихо, как только он умеет, пилотируя свой «мессершмитт», ловит в перекрестье прицела русские ЛАГГи и МиГи и, нажав гашетки, прошивает их кабины, крылья и фюзеляж дымными трассами пуль и снарядов. Ему вдруг остро захотелось сейчас, сию же секунду, в результате хитрого маневра оказаться на хвосте у русского, метрах в тридцати, и дать длинную очередь на поражение. Захотелось немедленно увидеть дым и пламя, которое окутает русский самолет. Захотелось…

– Вы сегодня рано выезжаете в город, господин оберст-лейтенант, – голос Марты вернул фон Гетца к действительности. – Вам вызвать машину?

«О чем это она?» – подумал фон Гетц.

– Я спрашиваю, вам вызвать машину, господин оберст-лейтенант? – переспросила Марта.

– Благодарю вас. Не надо. Я пройдусь пешком. Это недалеко.

Фон Гетц вернулся к действительности, еще раз поправил перед зеркалом свой цивильный костюм, накинул плащ и спустился по лестнице.