Вирус убийства - Барри Мейтланд

— Я предпочитаю, чтобы люди были со мной честны.

— Слава Богу, — сказал Брок.

Они направились к росшим неподалеку ивам и обнаружили под ними каменную скамью, на которую обе женщины и присели. Брок распаковал сумку, выложил ее содержимое на коврик и предложил дамам подкрепиться булочками и кофе из термоса. Потом объяснил Габриэль, кто он такой и что они с Кэти делают в Италии. Он также рассказал Габриэль об обстоятельствах смерти Петроу, но ни словом не обмолвился об убийстве Рози.

С минуту помолчав, Габриэль неожиданно заметила:

— Какой-то у вашего кофе странный вкус.

— Это потому, что я добавил закрепитель, — объяснил Брок. — Плеснул в него бренди.

— Мой бывший муж этой привычки бы не одобрил.

Брок ухмыльнулся:

— Также как вашей склонности к курению.

Она пожала плечами:

— Он мне до сих пор по ночам снится. Положительно ему понадобилось всего несколько месяцев, чтобы полностью подчинить меня своей воле. Я была молода, любила его и позволила ему это. Мне потребовалось много лет, чтобы вновь стать самостоятельной личностью. Но в моих снах он по-прежнему требует от меня покорности. Каждая сигарета, которую я выкуриваю, — это своего рода послание ему. — Она коротко улыбнулась. — Так что курение для меня — это прежде всего символ неповиновения. — Она достала свои сигареты с белым фильтром и закурила.

Сидевшая рядом с ней Кэти негромко спросила:

— Как вы с ним расстались?

— Это не я — это он со мной расстался. У него была связь с одной из медицинских сестер. Я знала об этом, но никак не реагировала. Я думала: интрижка врача с сестрой — это так банально, что долго не продлится. Но она стремилась заполучить его всеми силами и забеременела. У нас же детей не было. Дети — единственное, чего я не смогла ему дать. Когда он узнал о ее беременности, то решил, что для него этот будущий ребенок — самое важное.

Прежде чем продолжить свой рассказ, она глубоко, со всхлипом, затянулась сигаретным дымом.

— Он показал себя совершенно безжалостным человеком. Он всегда такой, когда добивается чего-то важного для себя.

Он так на меня давил, что моя жизнь превратилась в сущий ад, пока я не согласилась вернуться в Италию и дать ему развод. Мой отец был вне себя, когда узнал об этом, но ничего не смог поделать — к тому времени Стефан уже нашел себе нового партнера, который предоставил ему необходимые средства для того, чтобы клиника могла функционировать. Ирония заключалась в том, что она потеряла ребенка при родах.

Габриэль повернула голову, бросила взгляд через плечо на виллу Малконтента и нахмурилась.

— Иногда мне кажется, что именно этот дом сделал нас бесплодными. Ведь та женщина тоже не смогла подарить ему ребенка.

— Лаура? — спросил Брок.

Она кивнула.

— Лаура Парсонс.

— Парсонс? — чуть ли не в унисон воскликнули Брок и Кэти.

— Да, это ее фамилия. Потом она согласно английскому закону взяла его фамилию. Но я — католичка. В глазах моей семьи он все еще не разведен.

— Лаура связана какими-либо родственными отношениями с Джеффри Парсонсом? — спросил Брок.

Габриэль озадаченно на него посмотрела.

— Это управляющий поместья Стенхоуп, — объяснила Кэти.

— Я не знаю никого с таким именем, — ответила Габриэль. — Вероятно, это назначение состоялось уже после того, как я оттуда уехала.

Некоторое время они сидели в полном молчании. Кэти думала о Лауре Бимиш-Невилл, о ее брате и погибшем ребенке, пытаясь адаптировать свой образ этой женщины в свете вновь открывшихся фактов. Если Рози и впрямь была беременна, то знала ли об этом Лаура? А если знала, то как на это отреагировала?

— Расскажите нам об Алексе Петроу, Габриэль, — тихо попросил Брок.

Она пожала плечами:

— Это был нехороший человек. Он работал здесь, в Виченце, в частной клинике, держателем акций которой являлся мой отец. — Она горько рассмеялась. — Я забыла, что это Стефан первый убедил папу в выгоде вложений в подобные учреждения. Как бы то ни было, мой отец довольно быстро подметил, что Петроу создает местной клинике множество проблем. Отец говорил, что он подобен вирусу, так как заражает каждого, с кем вступает в контакт, не важно, женщина это или мужчина. Он также сказал, что необходимо приложить максимум усилий для того, чтобы заставить этого человека побыстрей отсюда уехать, пока репутация клиники не уничтожена окончательно. И тогда я подумала, что он мог бы оказаться чудным даром, достойным Стефана и Лауры. Он должен был стать моим последним посланием им обоим.

Она затоптала каблуком окурок первой сигареты и сразу же прикурила вторую.

— Я встретилась с ним и сказала, что его ждут большие неприятности, если он останется в Италии, что ради спокойствия своего отца готова подыскать ему новую работу в Англии.

— И он на это согласился? — спросила Кэти.

— Я дала ему немного денег и лично отвезла его во Францию, только чтобы убедиться в том, что он пересек Ла-Манш. Но прежде он съездил в Рим и получил все необходимые бумаги в Британском посольстве. Я также рассказала ему кое-что о Стефане. Я знала, что Стефан не сможет перед ним устоять.

— Вы имеете в виду, что Стефан — бисексуал? — осведомилась Кэти.

Габриэль смутилась.

— Не знаю, что и сказать… Стефана и впрямь привлекали красивые молодые люди. — Она брезгливо покривила рот. — Но я не думала, что он когда-нибудь… Но быть может, с годами человеку становится все труднее отрицать наличие в себе подобных устремлений и контролировать такого рода желания…

— Вы не верите в то, что Петроу мог убить себя? — проговорила Кэти.

Габриэль на мгновение опустила голову и посмотрела на свои ухоженные ногти.

— Я думаю, что самоубийство — это, вероятно, единственная вещь на свете, на которую он не был способен.

Когда они возвращались к машине, Кэти призналась Габриэль, что никогда не была в Венеции. Габриэль настояла на том, чтобы они туда поехали, тем более что этот город находился совсем недалеко от виллы Малконтента. Когда они проезжали через городок Мира, Габриэль разыскала платный таксофон, позвонила своим друзьям и договорилась встретиться с ними за ленчем.

Туманная дымка все еще частично застилала даль, когда они наконец увидели золотой город, который словно по волшебству парил над голубой лагуной. Нереальность открывшегося перед ними зрелища еще больше усугублялась витавшим в воздухе густым запахом нефти с близлежащих нефтеперегонных заводов. Они въехали по дамбе в город и нашли парковочную площадку у пьяццале Романа, потом проехали на пароходе вдоль Большого канала и сошли на берег у академии, где увидели очередь в галерею, огибавшую по периметру маленькую площадь. Потом они перебрались через канал по Академическому мосту и двинулись вслед за Габриэль по хитросплетению узких аллей и улиц. Через некоторое время она подошла к неприметной двери в глухой стене старинного здания. Они вошли в помещение и оказались в ресторане с террасой, откуда открывался вид на Большой канал. Двое людей, мужчина и женщина, ожидавшие их за столиком на террасе, тепло поздоровались.