Ричард Длинные Руки - ландесфюрст - Гай Юлий Орловский

Позади остался замок герцога, прекрасный, как изящнейшая игрушка, растерявший ужасающую мощь стен, крепость башен, такой маленький, что хочется взять в ладони, но еще можно рассмотреть стада коров на лугу, один из зеленых холмов совсем белый от пасущихся там овец, распаханные пашни… а дальше непривычный лес… Это для входящих в него он состоит из стоящих на расстоянии друг от друга стволов, а сверху это смыкающиеся одна с другой зеленые вершины, и сам лес поразительно смахивает на старое болото, покрытое кочками мха.

– Когда вот смотришь вокруг, – сказал я с чувством, – понимаешь, что слово «красота» относится не только к женщинам!

– Только при них такое не говорите, – посоветовал сэр Чарльз деревянным голосом, посмотрел на мою спину, – вижу в зеркале, – тяжело вздохнул. – Это и есть прекрасная прогулка?

– Она, – ответил я с удовольствием. – Нравится?

Он с опаской посмотрел вниз, где у самых ног настолько прозрачный пол, словно его и нет вовсе, а внизу все еще продолжает уменьшаться земля.

– Да… еще бы… только вот…

– Что?

– Если приснится такое…

– Значит, растете, – заверил я. – Все сны с полетами – к росту. В том числе и карьерному.

Стальграф хранит суровое молчание, спина прямая, а взор тверд, зато сэр Чарльз, несмотря на сильнейшее потрясение, быстро приходит в себя и ведет себя все непосредственнее.

Когда он наклонился над окном в полу так, что вот-вот опустится на четвереньки, стальграф произнес негромко:

– Сэр Чарльз…

Рейнграф отодвинулся к стене и выпрямился в кресле, а стальграф посмотрел на него с укором, дескать, человек благородного происхождения и должен вести себя соответственно, а не как ошалевший на богатой ярмарке простолюдин.

– Теперь я понимаю, – проговорил сэр Чарльз чуточку ошеломленно, – откуда берутся кривые карты и откуда точные…

Он охнул, прервав себя на полуслове, и указал в окно, где далеко внизу проплывают руины небольшого города или огромного дворца, сохранились даже стены, кое-где поднимаются дивные цветы на высоких шеях, размером с рыцарские щиты, темнеют провалы в подземелья…

Я бросил короткий взгляд на остаток городской площади, там вздымается вполне сохранившаяся статуя ящера в боевой позе и с длинным кривым мечом в лапе, на правом плече блестит щиток, ящер готовится защищаться от некой угрозы.

Сэр Чарльз явно не обратил внимания на архитектуру, в голосе его прозвучало великое сожаление:

– Какие жуткие обрывы, туда не попасть!.. Разве что вот на такой непонятной штуке…

Расхрабрился рейнграф, мелькнуло у меня, но вслух я сказал в том же приподнято-праздничном тоне:

– Искать сокровища, дорогой друг, это уж работа. А мы ж на прогулке, не так ли?

Он вздохнул, проводил сожалеющим взглядом уплывающий город сокровищ.

– Да, конечно, сэр Ричард. Только пусть меня распнут, если поверю, что в конце прогулки вот так повернем и вернемся… без драки!

Я вскинул брови в великом изумлении.

– Дорогой рейнграф, мы уже давно не рядовые рыцари! Мы указываем другим, где и за что драться, а сами лишь смотрим, даже созерцаем. И поруковаживаем изредка.

Стальграф произнес негромко:

– А что… это?

Мы проследили за его взглядом. Слева приближается черная туча, двигается хоть и неспешно, но быстрее обычных, а главное – от нее к земле тянется некая сужающаяся струя, зыбкая и постоянно сдвигающаяся из стороны в сторону.

Мне этот смерч показался похожим на исполинское темное дерево с раскинувшейся в стороны широчайшей кроной, тоже такого же грязного цвета. Двигается в самом деле на столкновение с нами, я поспешно начал разворачивать эту неповоротливую штуку, боком ходить не может почему-то, оба лорда приумолкли и с тревогой смотрели на увеличивающийся в размерах смерч.

Наконец он вырос до исполинских размеров, даже я ощутил себя ничтожной пылинкой, мощь этого явления неизмерима, дирижабль начало потряхивать, я вцепился в рукояти управления и выжимал, как мне кажется, всю мощь, хотя скорости это не прибавляет…

Смерч разросся так, что закрыл половину неба, в нем настолько быстро бегут по кругу массы воздуха вместе с подхваченным с земли мусором, ветками и комьями земли, что мы все трое видим только зыбкую серую массу, похожую на струю грязной воды толщиной с крепостную башню.

Рейнграф вскрикнул, указал дрожащей рукой на смерч, что медленно проходит мимо.

– Я видел, видел!

– Что? – спросил стальграф.

– Лицо! – вскричал рейнграф. – Огромное зверское лицо, искаженное дикой гримасой ненависти и злобы!..

Стальграф оглянулся.

– Я ничего не вижу…

– Оно показалось только на мгновение, – вскрикнул рейнграф потрясенно. – Это было лицо самого дьявола! Господи, защити и помилуй от когтей врага рода человеческого!..

Смерч ушел в сторону и начал быстро удаляться, рейнграф перекрестился, а сэр Филипп громко и с достоинством поблагодарил Господа за содействие.

Я упрямо вел скайлер в направлении, указанном Агалантером, за спиной лорды бросались то к одному окну, то к другому, когда я в очередной раз оглянулся, они как раз рассмотрели одинокого единорога, белого, как первый искристый снег, красавца с длинным рогом на лбу. Он взобрался на невероятно высокую скалу и, задрав голову, смотрит в небо.

Я мазнул по нему взглядом и продолжал напряженно всматриваться вперед, курс приходится выдерживать вручную, ветер сносит в сторону довольно ощутимо…

– Улетел! – закричал за спиной рейнграф в недоумении и восторге. – Клянусь, распахнул крылья и улетел!..

– Полно, граф, – донесся ровный голос сэра Филиппа, – это в глаза блеснул снег, а лошадь там и осталась.

– Но куда делась?

– Другие скалы загородили, пока вы глаза терли…

– Ну почему не улетела?

– Лошади не летают.

– А как она туда забралась?

– Да дура какая-то…

Сэр Чарльз указал дрожащей рукой на проплывающее внизу плато:

– А вот это… точно не дурак… Такие дураками не бывают…

На высокогорном плато красиво разлегся наполовину занесенный песком скелет исполинского зверя, где расстояние от кончика хвоста до последней из реберных дуг не меньше полумили, а сами ребра красиво и мощно белеют ровным рядом, загибаясь красивым сводом, что мог бы служить куполом кафедрального собора.

Другой бок скелета почти весь скрыт землей, только кончики ребер торчат из каменистой почвы.

– Вот какие звери жили до потопа, – сказал он потрясенно. – Или это был человек?