Колёса - Артур Хейли

Адам рассмеялся:

– Извини! Но так у нас не бывает. – И принялся пояснять: любая новая идея, предлагаемая вниманию начальства, должна иметь тщательное обоснование с приложением соответствующих отзывов экспертов – просто так на стол президента компании или председателя совета директоров предложения не кладут. Даже когда имеешь дело с Элроем Брейсуэйтом или первым вице-президентом Хабом Хьюитсоном, эти принципы нельзя обойти. Без скрупулезного изучения идеи в целом, детального подсчета расходов, прогнозирования рынков сбыта и конкретных рекомендаций ни тот ни другой ни за что не разрешат передать дело выше.

И это, в общем, справедливо. В противном случае компетентные инстанции будут завалены сотнями безумных проектов, что лишь затормозит прогресс.

Причем на этой стадии – ведь другие-то подключатся позже – все заботы лягут на его плечи.

И еще одно: поскольку отдел сельскохозяйственной техники отверг, по признанию самого же Хэнка Крейзела, его молотилку, Адам, возвращаясь к данному проекту, наверняка наживет себе врагов независимо от того, сумеет он пробить эту идею или потерпит поражение. А филиал компании, занимающийся производством сельскохозяйственной техники, хоть и играет, по сравнению с той ее частью, которая занимается выпуском автомобилей, второстепенную роль, тем не менее входит в состав корпорации, и Адаму вовсе ни к чему наживать себе там врагов.

Машина, которую продемонстрировал им Крейзел, его идея в конце концов все-таки покорили Адама. И тем не менее что он выиграет, подключившись к этому делу? Разумно или глупо протежировать Хэнку Крейзелу?

В его размышления ворвался голос Эрики:

– Ну хорошо, даже если это прибавит тебе работы, все равно, мне кажется, машина Хэнка куда важнее, чем все, чем ты занимаешься.

– По-твоему, мне следовало бы бросить “Орион” и “Фарстар”? – саркастически заметил Адам.

– А почему бы и нет? Эти машины никого не кормят. А машина Хэнка – да.

– “Орион” будет кормить меня и тебя. Еще не договорив до конца, Адам почувствовал, что его слова звучат самодовольно и глупо, что вот-вот снова разгорится никому не нужный спор.

– Мне кажется, это единственное, что тебя волнует, – парировала Эрика.

– Нет, не единственное. Но здесь надо учитывать и кое-что еще.

– Что, например?

– Что Хэнк Крейзел – конъюнктурщик.

– А мне он понравился.

– Я это заметил.

– Что ты хочешь этим сказать? – ледяным тоном спросила Эрика.

– А, черт, ничего!

– Я спросила: “Что ты хочешь этим сказать?"

– Изволь, – ответил Адам. – Когда мы сидели у бассейна, он мысленно раздевал тебя. Ты это почувствовала. И вроде бы не возражала.

Щеки Эрики зарделись румянцем.

– Да, почувствовала! И действительно не возражала бы! Если хочешь знать правду, мне это даже понравилось.

– Ну, а мне – нет, – буркнул Адам.

– Не могу понять – почему?

– А теперь что ты хочешь этим сказать?

– Хочу сказать, что Хэнк Крейзел – настоящий мужчина, который и ведет себя соответственно. Поэтому женщина при нем чувствует себя женщиной.

– Видимо, я таких эмоций не вызываю.

– Нет, черт бы тебя подрал, нет! – От ее гнева в машине стало трудно дышать. Адам вздрогнул. Он почувствовал, что они уже слишком далеко зашли.

– Послушай, последнее время я, наверное, был не очень… – В его голосе зазвучали примирительные нотки.

– Ты возмутился, потому что с Хэнком мне было хорошо! Я почувствовала себя женщиной. Желанной женщиной!

– Тогда я искренне сожалею. Видимо, я сказал что-то не то. Не подумал хорошенько. – И Адам добавил:

– Кроме того, я ведь люблю тебя.

– Любишь? Любишь?!

– Конечно.

– Почему же в таком случае ты никогда меня не обнимешь? Ведь уже два месяца, как между нами ничего не было! И меня так унижает говорить тебе об этом.

Они свернули с шоссе. Почувствовав вдруг угрызения совести, Адам остановил машину. Эрика рыдала, уткнувшись лицом в стекло со своей стороны. Он нежно дотронулся до ее руки.

Она отдернула руку.

– Не прикасайся ко мне!

– Послушай, – сказал Адам, – я, видно, законченный идиот…

– Нет! Не говори этого! Не говори ничего! – Эрика пыталась сдержать слезы. – Неужели ты думаешь, я хочу, чтобы это случилось сейчас? После того как я попросила тебя? Как ты представляешь себе состояние женщины, которой приходится об этом просить?

Адам молчал – он чувствовал себя совсем беспомощным, не знал, что делать и что говорить. Потом он снова завел мотор, и они молча проехали остаток пути до озера Куортон.

Как обычно, прежде чем въехать в гараж, Адам высадил Эрику. Выходя из машины, она спокойно сказала ему:

– Я долго думала, и дело не в сегодняшнем вечере. Я хочу с тобой развестись.

– Мы это обсудим, – ответил он.

Эрика покачала головой.

Когда Адам вошел в дом, Эрика уже заперлась в комнате для гостей. В эту ночь – впервые после свадьбы – они спали под одной крышей, но в разных комнатах.

– Ну, выкладывайте свои неприятные новости, – сказал Смоки Стефенсен своему бухгалтеру Лотти Поттс. – Какой там у нас дефицит?

Лотти, которая и внешним видом, и нередко поведением напоминала Урию Гипа в юбке, но при этом обладала острым, как бритва, умом, произвела быстрый подсчет своим тонким золотым карандашиком.

– С учетом только что реализованных нами автомобилей, мистер Стефенсен, сэр, – сорок три тысячи долларов.

– А сколько у нас наличными на счете в банке, Лотти?

– Мы еще в состоянии выплатить жалованье на этой неделе и на следующей, мистер Стефенсен, сэр. Но не более.

– Гм. – Смоки Стефенсен провел рукой по густой бороде, потом откинулся в кресле, сцепив пальцы на животе, который у него за последнее время явно вырос. Тут у него мелькнула мысль, что надо срочно что-то предпринять, например, сесть на диету, хотя это ему вовсе не улыбалось.

Смоки по обыкновению без особого волнения воспринял весть о финансовых неурядицах. Такое случалось с ним не впервые, он и на этот раз как-нибудь выкрутится. Размышляя о названных Лотти цифрах, Смоки занялся собственными прикидками.

Был вторник первой недели августа. Оба находились в кабинете Смоки на антресолях: Смоки – за письменным столом в своем синем шелковом пиджаке и пестром галстуке, которые он носил как форму; Лотти сидела напротив в почтительном ожидании, разложив перед собой несколько конторских книг.