Родить, чтобы воспитать - Петр Люленов

Даша вошла во двор. Собака ее узнавала, поэтому не лаяла на гостью, а только вышла из конуры: отряхнулась, размялась, завиляла хвостом и завизжала, радуясь, что пришла знакомая женщина. Даша поняла, что собака скулит и радуется, потому что нюхом почуяла, что дочь несет отцу еду. Поэтому своей радостью она напоминала, что тоже голодная и рассчитывает хотя бы на косточки. Гостья обласкала собаку, погладила ее по голове, и та от радости запрыгала. Этим требовала, чтобы о ней не забыли и тоже накормили. Когда обласканная собака перестала скулить, Даша напрягла слух и услышала говор отца. Сначала подумала, что у отца гости, и он с ними разговаривает. Осторожно подошла близко к дому и остановилась возле входной двери. Еще внимательней прислушалась, но второго голоса не услышала. Звучал только голос деда Никодима, который кого-то сильно ругал. Она услышала, что папа упоминает имя ее сына Пети и ругает его друга Илюшу. От этого сердце матери тревожно забилось, и она подумала: «Неужели эти сорванцы что-то натворили? Не может быть, чтобы Петя позволил себе обидеть родного дедушку!»

Тут же отвергла эти предположения, потому что знала, как ее сын любит своего дедушку. Постоянно его навещает и подолгу у него гостит. Когда приходит домой, то всегда хвастается своим сестрам, как дед его угостил сладостями. Кроме этого, дал ему рубль на мороженое и на билет в кино. А однажды похвастался маме, что дедушка обещал внуку, когда тот повзрослеет и заведет семью, то оставит ему в наследство все свое хозяйство. Даша помнит, как Петя тогда радовался обещанию деда. Она тоже была рада этой новости, ведь это означало, что хорошее будущее одного из трех ее детей обеспечено.

Дочь открыла дверь в комнату, в которой был ее отец. Увидела, что он один сидит за столом и разговаривает сам с собой. Старик, увидев дочку, встал из-за стола, заулыбался и пошел ей навстречу. Поздоровался и признался, что задумался и обсуждал вслух свои проблемы. Уточнил: «Ты, Дашенька, наверное, слышала, как твой папа что-то бормочет? И я знаю, что ты не удивилась этому, потому что уже знаешь, что так я мыслю вслух». Даша улыбнулась. На всякий случай оглядела комнату, чтобы еще раз убедиться, что там больше никого нет. Положила принесенную еду на стол и стала упрекать отца: «И что у тебя за привычка? Сам с собою разговариваешь! А на этот раз ты так кричал, как будто перед тобой был тот человек, о котором рассуждал!» Даша улыбнулась, подошла к отцу, поцеловала его в небритую щеку и потребовала: «Говори хотя бы тише, папа. А то кричишь, словно разговариваешь с глухим человеком».

Дед Никодим признался дочери, что такой грешок у него есть. Вспомнил, что еще покойная жена его ругала за это. И вспомнив о покойнице, тут же загрустил и тихим голосом сказал: «Если твоя мама не смогла отучить меня от этой плохой привычки, то и ты вряд ли с этим справишься. Ты понимаешь, Дашенька! Я не чувствую, как, задумавшись, начинаю говорить вслух. Понимаю, что это мой недостаток, потому что часто, сам того не желая, выдаю свои секреты. Иногда замечал, как твоя покойная мама, затаившись, вслушивалась в мое бормотание. А когда я ее спрашивал: «Чего подслушиваешь?» ― начинала смеяться и отвечала: «Пытаюсь узнать, не разлюбил ли ты меня. Вдруг другая юбка тебе больше понравилась? И теперь ты начинаешь строить планы» Я, конечно, принимал это за шутку и тоже в шутку заверял ее, что, будь у меня такие мысли, я сумел бы о них умолчать».

Даша знала, что от воспоминаний о жене отец может расплакаться, и чтобы этого не случилось, упрекнула его: «Папа! Уже больше года прошло с тех пор, как мама умерла. А ты все еще не можешь к этому привыкнуть. Надо ли тебе объяснять, что все люди смертны, и никто вечно не живет?! Надо же наконец-то с этим смириться?» Дед Никодим обычно ссылался на то, что почти сорок восемь лет совместной жизни с женой даром не прошли. И всегда утверждал, что он никогда не сможет смириться с этой потерей, потому что очень любил свою жену. Чтобы он это не повторил в очередной раз, Даша отвлекла отца предложением: «Идем, папа, на кухню, я тебя накормлю. Я сготовила тебе еду из мяса курицы, потому что знаю, что ты любишь это мамино блюдо. Еда еще теплая». Дед Никодим улыбнулся и тихо поблагодарил дочь за заботу.

Даша забрала со стола небольшую кастрюлю, завернутую в чистое полотенце, чтобы еда не остывала. Убедилась, что отец следует за ней, и пошла на кухню. Она была уверена, что отвлекла отца от грустных мыслей. Дед Никодим сел за обеденный стол в летней кухне, а дочка начала накладывать на тарелку еду и неожиданно услышала шепот старика: «Не смогу я ее забыть. Уж больно хорошую жизнь мы прожили с твоей мамой. Какая у меня была хорошая хозяйка и жена! Я счастлив, что прожил долгую жизнь с такой хорошей женщиной».

Голос его дрогнул. Дед понял, что, вспоминая об этом, снова готов заплакать. Поэтому спохватился, кашлянул и виновато посмотрел на дочь. Чтобы отвлечься, начал хвалить приготовленное блюдо, которое приятно запахло. Взял в одну руку вилку, в другую кусочек хлеба и стал есть. Даша смотрела, как отец сладко ест и думала: «Почему так богом определено? С течением времени человек стареет и дряхлеет». Как первый ребенок в семье, она помнила своего отца еще молодым. Знала его красивым и энергичным мужчиной. А теперь он состарился и изменился. К сожалению, в худшую сторону. Наверно, Всевышний Творец так поступает, чтобы напомнить нам, молодым, что все мы временны на этом свете. А вечной является только земля и загробная жизнь человеческой души. Глядя на то, как отец аппетитно ест, дочь улыбнулась и в уме заключила: «Мой папа еще поживет! Дай бог, чтобы он прожил еще с десяток лет, чтоб укрепил это хозяйство и передал бы его в наследство моему сыну Пете. А для этого его надо будет постоянно навещать и хорошо кормить».

Она была уверена, что так и будет, потому что присутствовала при разговоре отца с сыновьями Колей и Матвеем. Хорошо помнит, как тогда отец отверг предложение сыновей переехать к ним в город. Сама слышала, как он тогда умно ответил: «Спасибо, сынки. Я рад вашему предложению. Это говорит о том, что я вам небезразличен, и вы обо мне не забываете. Но я уже стар. И знаю, что вашим женам без меня будет спокойней. Поэтому, пока я на ногах, буду жить здесь». Старик тогда засмеялся, давая сыновьям понять, что пока может сам за собой ухаживать. Потому будет жить в этом доме. А потом признался: «Правда, я не все умею делать, потому что ваша добрая мама меня избаловала. Когда она была жива и здорова, то сама еду готовила, обстирывала, а меня к этой домашней работе даже не допускала, боялась, что я с нею не справлюсь. В мою задачу входило принести воду из колодца, наколоть дрова, растопить плиту, нагреть воду на плите ― и все. Ну а теперь приходится самому готовить и стирать. Будьте уверены, я быстро к этому привыкну, мне не будет тяжело ухаживать за собой. Да и Даша живет здесь, в селе, почти рядом. Надеюсь, что они с зятем не забудут меня и не оставят совсем одиноким. А вот когда почувствую, что эта домашняя работа становится мне не под силу, тогда сам попрошу, чтобы вы меня забрали к себе. Слава богу, что вы у меня есть, дай вам Бог здоровья!

Есть еще одна причина, по которой я не хочу оставлять этот дом: здесь каждый угол и каждая вещь напоминает мне о моей жене. Когда я вижу какую-нибудь вещь, которая напоминает мне о жене, то начинаю с ней разговаривать. Мне кажется, что Домникия меня слышит, и на душе становится легче. Когда меня грусть одолевает, я начинаю вслух пенять жене на то, что она оставила меня одного и долго не приходит за мной. Даже начинаю упрекать ее в том, что она была не искренна, когда говорила, что жить без меня не сможет. А теперь уже больше года живет себе на том свете и забыла, что надо и меня туда забрать».