Гордость спецназа - Александр Тамоников

– Я... я... это, случайно... как-то непроизвольно, – оправдывался Крыленко.

Мурза же спросил:

– Ну и как теперь идти с тобой в дом банкира, Вася? От тебя мочой за милю тянет. И запах-то какой резкий.

– Я... я... могу быстро переодеться. Это по пути... мигом... в своей комнате.

– А ты не подумал, Вася, о том, что я и один смогу пройти указанным тобой маршрутом?

– Но вы же обещали?

– Что я тебе обещал, мусор?

– Нет... вы... вы... не надо... прошу! У меня жена... молодая!

Палач вздохнул:

– Вот-вот, заодно и женщину от такого козла избавлю. Найдет более стоящего мужчину, а не отставную тряпку.

– Нет! Не хочу...

Закричать он не успел. Три выстрела раскололи бывшему начальнику караула череп.

Заливаясь пульсирующей кровью, тело Крыленко повисло на наручниках.

Палач быстро переоделся в форму Славика, сложил в «буржуйке» на смятой газете одежду рыбака, разжег печку, бросив туда вместо дров остатки разбитого им в щепы стула. Вытащил магазины «кедров» Крыленко и неизвестного охранника, засунув их за ремень.

Вышел из сторожки, быстрым уверенным шагом направился к дому Шеленгера.

Крыленко вряд ли врал, указывая маршрут, по которому можно было пройти к приемной, оставаясь вне слежения потайных камер.

Поэтому, переведя свой пистолет-пулемет на режим автоматического огня, Палач зашел в дом. Вскоре он подошел к дверям приемной с бокового крыла, закрывающегося обычной дверью, а раньше Мурза думал, что за ней простая комната. Оказывается, не так уж неплохо он знал всю планировку дома банкира, и советы Крыленко весьма помогли ему.

Но теперь встал вопрос: не закрылся ли в приемной Кабан? Если закрылся, придется как-то выманивать его в коридор. Гранаты, чтобы подорвать вход, у Палача не было. Сбить замки длинной очередью «кедра»? В принципе, можно! Но это на крайний случай, а сейчас...

Держа «кедр» в правой руке, левой Мурза резко рванул ручку одной из створок на себя.

Дверь распахнулась! Она не была закрыта!

Сидящий в кресле и положивший ноги на стол телохранитель с интересом смотрел по видео порнуху.

Он только повернул голову, как ее пробили десятки пуль «кедра».

Но Шеленгер через камеру мог увидеть то, что произошло в приемной, и попытаться принять меры защиты, чего допустить было нельзя.

Поэтому сразу же после очереди палач ворвался в кабинет банкира.

Опасения Палача не оправдались.

Шеленгер дремал, откинувшись в своем огромном и уютном кресле.

На столе перед ним лежал такой же, как и у охраны, и у Палача, «кедр», только без глушителя, рядом стояла ополовиненная бутылка какого-то экзотического вина с фужером, пепельница и пачка «Парламента» с зажигалкой «Зиппо» поверх нее.

Банкир открыл глаза, и тут же Палач выстрелил.

Но не в Шеленгера, в его пистолет-пулемет, который отлетел к окну.

Мурза спокойно приказал:

– А теперь, босс, лапы на стол, чтобы я их видел! Или мне прострелить тебе руки, тварь?

Шеленгер, с трудом отрываясь от пьяной дремы, все же понял смысл отданного Палачом приказа и положил руки на стол.

Поднял красные, мутные глаза:

– А! Это ты, Палач?

– А кто еще, по-твоему, мог навестить тебя сегодня ночью, и к чьей встрече ты так тщательно готовил свою охрану? Или ты ждешь еще кого, Шеленгер?

– Мы давно на «ты», Мурза?

– С сегодняшней ночи, босс, вот с этого самого момента!

– Хорошо, что ты еще называешь меня боссом, пусть с усмешкой, но все же! Что с моей охраной?

– А ты как думаешь?

Банкир сел поудобнее:

– Понял! Глупый вопрос, признаю. Что ты хочешь, Палач?

Баркаев пододвинул кресло стола совещаний, на котором когда-то восседал генерал Кедров, и установил его прямо напротив банкира. Сел, положив «кедр» перед собой, сказал:

– А вот сейчас, господин Шеленгер, мы с тобой обо всем и поговорим.

Держа постоянно изображение монитора, показывающего приемную в зоне внимания, Палач заговорил.

Шеленгер вполне пришел в себя и держался достойно, по крайней мере, ему удалось скрыть обуревавшие его эмоции.

Палач оценил такое поведение бывшего босса:

– А ты, Марк Рудольфович, молодец! Умеешь держаться, проиграв игру, прекрасно осознавая, что разговор у нас предстоит сложный.

– Послушай, Мурза, может, хватит болтать попусту?

Банкир налил себе немного вина, выпив его одним глотком, закурил.

– Говори, Палач! И давай короче?

– Вот в этом наши желания совпадают, – ответил Баркаев, – я так же, как и ты, хочу закрыть тему как можно быстрее. До рассвета мне необходимо покинуть твою гостеприимную усадьбу. Следовательно, начнем без предисловий! Зачем я пришел сюда, ты знаешь, это документы, билет, деньги, то есть все то, что было тобой обещано ранее.

Банкир переспросил:

– Деньги? – и рассмеялся. – А за что мне платить тебе деньги, Палач? Нет, то, что лежит в сейфе, ты заберешь, а вот на что ты еще претендуешь? Операция же провалена?

Палач, сощурясь, что было плохим признаком, посмотрел в глаза Шеленгера:

– Операция, говоришь, провалилась? Да, это так! Но по чьей вине это произошло? Моей, человека, выполнившего все свои обязательства? Захватившего золото, переправившего его на место перегрузки, обеспечившего эту самую перегрузку и уничтожившего за собой все следы? Или все же по твоей, Шеленгер, и твоих водителей вине? Водителей, которые не смогли уйти из леса? Я под вертолетами прошел почти шестьдесят километров и произвел передачу груза на практически открытой для противника местности, а твои идиоты оказались неспособными вывести автопоезд на трассу, пройти какую-то сотню метров пространства, лишенного растительности. Так кто виноват в провале операции?

Шеленгер курил, глядя в сторону окна.

По сути, Палач был прав, и это следовало признать! Он-то провел свой, основной, этап операции безупречно, а в лапы спецназа попали, уже имея золото на борту, его, банкира, люди!

– Что молчишь, Шеленгер? Я не слышу ответа!

– Какой ответ тебе нужен? Признание в том, что лоханулись мои люди? Хорошо, я признаю! Но что это меняет? Денег-то от этого признания мы с тобой все равно не получим!

Палач ухмыльнулся:

– Ну, уж, дорогой банкир, вот здесь ты не угадал! Я свою долю у тебя из горла вытащу! И ты мне все заплатишь!