Интриганка-2. Продолжение романа Сидни Шелдона - Тилли Бэгшоу

Тот повернулся и шагнул к дверям.

– Подождите! Пожалуйста, Дэвид! Доверьтесь мне! Все деньги, позаимствованные в «Темплтон», будут возвращены. С процентами. Та сделка, над которой я сейчас работаю, принесет нам целое состояние.

– А если нет?

– Такого не может быть. Но если случится худшее, я все равно полностью выплачу…

– Каким образом?

Лекси смело взглянула на него:

– Заложу свои акции «Крюгер-Брент».

– Лекси, вы видели сегодняшние котировки? Акции «Крюгер-Брент» – в свободном падении.

– То есть как это? Цены падают?

Она включила компьютер, пытаясь скрыть возбуждение. Началось!

– Не просто падают. Рушатся. Что-то там происходит. Люди сбрасывают акции «КБ», как гранаты с выдернутой чекой. Если Макс Уэбстер не сможет повернуть ситуацию в свою пользу, к понедельнику компания обанкротится.

На экране плясали цены. Руки Лекси задрожали.

В иных обстоятельствах Теннант мог бы пожалеть ее. Если «Крюгер-Брент» обанкротится, Лекси потеряет огромное состояние. Но зная, что она все это время обкрадывала его, сделала все, чтобы его десять процентов акций превратились в дым, а семь лет работы пошли насмарку, он вовсе не был настроен проявлять милосердие.

Поэтому Теннант, не оглядываясь, вышел из офиса.

После его ухода Лекси долго сидела за столом, глядя в пустоту.

К понедельнику компания может обанкротиться.

Если ничего не выйдет, значит, она уничтожила то, что любила больше всего на свете.

Через час Лекси покинула офис и отправилась в Хэмптонс. Уик-энд с Гейбом был запланирован давным-давно, а дата записана в ее ежедневнике. Она не может его отменить. Нужно вести себя так, словно ничего не происходит.

Гейб увидел, как «астон-мартин», принадлежавший Лекси, свернул на гравийную дорожку. Стоя у окна их спальни, он наблюдал, как она выходит из машины.

Их спальня! Абсурд! За год Лекси провела здесь не более шести ночей.

Ее красота, как всегда, слепила глаза. На ней были простой серый шерстяной деловой костюм и кремовая шелковая блузка. Светлые волосы стянуты в простой хвостик. Но даже в таком виде она сияла, как Полярная звезда. Для него она всегда будет прекраснее всех женщин. Он не вынесет даже мысли о том, что может потерять ее. Но вдруг она сумеет объяснить, почему взяла деньги? Для чего эта таинственность? Эта ложь?

Цепляясь за слабую надежду, он спустился вниз.

Лекси бросила сумку с вещами в коридоре и неистово обняла Гейба. Тот сразу увидел, что она плакала.

Слезы раскаяния? Вины?

– Что случилось?

Лекси последовала за ним в гостиную и опустилась на белый диван, который всего несколько часов назад едва не трещал под весом жирного детектива.

– Тебя что-то беспокоит? Ты что-то хочешь мне сказать?

До этого момента Лекси не сознавала, как натянуты нервы. В состоянии какого стресса она живет. Главная игра ее жизни в полном разгаре.

Она жаждала облегчить свое бремя, исповедавшись Гейбу. Но понимала, что не сможет этого сделать.

– Не знаю, с чего начать.

Гейб ощутил, как любовь распирает его изнутри, словно лава вот-вот готовый взорваться вулкан. Она выглядела такой несчастной и беззащитной!

Должно быть, действительно раскаивается. И хочет признаться во всем. Он простит ее. И все будет хорошо.

– «Темплтон» идет ко дну.

Гейб едва скрыл удивление. Не это он ожидал услышать. Значит, поэтому она обокрала фонд? Чтобы спасти бизнес? Вряд ли эту причину можно назвать самой благородной. Но возможно, отчаяние побудило ее…

– Дэвид Теннант сегодня уволился. Остальных тоже придется отпустить.

– Мне очень жаль, дорогая. Я понимаю, как много значит для тебя этот бизнес.

Лекси с искренним изумлением уставилась на него.

– «Темплтон»? Он почти ничего для меня не значит.

Гейб растерянно уставился на нее:

– Но… но ты плакала.

– Не из-за «Темплтон», – шмыгнула носом Лекси.

Вот… вот сейчас она все объяснит. Попросит все начать сначала.

– Цена акций «Крюгер-Брент» упала едва не до нуля. Это катастрофа. И… и может означать конец компании.

Гейб отшатнулся, как от укуса змеи.

«Крюгер-Брент»?! Она плачет из-за проклятой «Крюгер-Брент»?!

Это оказалось каплей, переполнившей чашу. В последний раз Гейб ударил человека почти тридцать лет назад, когда почти убил беднягу, в дом которого вломился. Но сейчас у него зачесались кулаки. Неужели у Лекси совсем нет стыда? Она украла деньги не просто у него, человека, которому клялась в любви, но у тысяч жертв СПИДа, отчаянно нуждавшихся в лечении. Но это ничуть ее не волновало. О нет! Все, что ее заботит, все, что ее когда-либо заботило, – Богом проклятая компания.

Гейб вдруг вспомнил отца, умершего нищим и озлобленным. Уничтоженным собственной одержимостью «Крюгер-Брент».

Сам Гейб прошел полсвета, чтобы избежать той же судьбы. А влюбился в женщину, которая так же отравлена и развращена «Крюгер-Брент», как его отец.

Безразличная к его настроению, Лекси продолжала:

– Началось с каких-то проблем с кредитами. Я не сразу поняла, насколько это серьезно, но, похоже, ошиблась, не придав значения нескольким мелким случаям. Рынок чувствует слабость Макса, как акула – запах крови.

– Мне все равно, – едва слышно выдохнул Гейб.

– Что?

– Я сказал: мне на это наплевать! – неожиданно для себя завопил он.

Лекси впервые видела его в таком гневе.

– «Крюгер-Брент» может катиться ко всем чертям вместе с Максом Уэбстером! Ты обокрала мой фонд.

Лекси ничего не ответила. Гейб почти видел, как в ее мозгу поворачиваются шестеренки. Очевидно, она пыталась сообразить, как лучше ответить. Все отрицать? Извиниться, объяснить?

Для нее все это лишь игра. Главное – выиграть, и дьявол с ней, с правдой!

– Я не украла. Позаимствовала, – выговорила она наконец.

– Зачем?

Еще одна пауза.

– Я не могу тебе сказать, – прошептала она, низко опустив голову. – Но, поверь, у меня была веская причина.

– Более важная, чем лекарства для смертельно больных детей?

– Да! – вырвалось у Лекси. Она ни на секунду не задумалась. Не поняла, что́ только сейчас сказала.

Гейб смотрел на нее с ужасом и отвращением. Неужели она настолько не в себе, что ставит бизнес выше спасения жизни людей? Похоже, что так.

На этот раз Лекси не смогла вынести его безмолвного осуждения. Глаза ее вновь наполнились слезами.