Великие Спящие. Том 2. Свет против Света - Виталий Зыков

Айрунг вздрогнул. Несмотря на все прошлые рассуждения о тяге Бримса к интригам, озвученная картина произошедших событий его обеспокоила. Если все так, как говорит Архимаг, то Нолд его стараниями и вправду мог оказаться в очень плохом положении. Настолько плохом, что вся прошлая подковерная возня между Нолдом и Маллореаном покажется детской игрой.

– Представители Светлых уже сделали заявление по поводу случившегося? – мрачно спросил Айрунг. – Или уже как-то иначе… прореагировали? Потому как я свидетелей не оставил. – Подумал, еще больше нахмурился и уточнил: – Во всяком случае, среди Длинноухих…

– Нет. Им сейчас не до того, – проронил льер Бримс и веско добавил: – И ждать, пока они оправятся от последствий диверсии и «прореагируют», уже не вижу смысла. Мы в тупике, и выйти из него можно только одним способом…

Айрунг переглянулся с ошеломленным новостями Олегом и, сам не веря в то, что это говорит, спросил:

– Война?

Бримс тяжело вздохнул.

– Возвращайся, и поскорее. Не те сейчас времена, чтобы наше сильнейшее оружие болталось без надзора не пойми где… И без своеволия, понял?! – Под конец от Архимага снова повеяло смертельной угрозой, от которой перехватило дыхание.

Он явно собирался сказать что-то еще, но не успел. Его астральная проекция вдруг задрожала, начала стремительно терять форму, пока наконец не распалась быстро истаявшими в воздухе лохмотьями голубого дыма.

– Не понял… Это что за фокусы?! – воскликнул Олег, медленно приподнимаясь в кресле.

И Айрунг разделял его удивление. Они оба были прекрасно знакомы с примененными Бримсом чарами и о таком завершении их использования никогда даже не слышали. Что-то было не так… и спустя считаные мгновения они узнали, что именно. Из-за границы с Астралом вырвалось непонятное возмущение, неспособное никак повлиять на материальный мир, но несущее новое знание всем, кто в состоянии его принять.

И перед внутренним взором каждого чародея – не важно, «крохобора» или Истинного, чтеца Астрала или классического стихийника, некроманта или адепта Древней магии – появилась картина событий, происходящих в ранее недоступных для взоров смертных землях…

Это был Маллореан, не какой-то другой эльфийский лес или роща, а именно сердце Маллореана. Только там росли столь высокие, с неохватными стволами деревья, только там даже в самой густой чаще было почти так же светло, как и на открытых полянах, и, наконец, только там аура жизни была так сильна, что ее могли ощутить даже чурающиеся магии друидов чародеи.

Однако очень скоро стало понятно, что в Маллореане не все так хорошо, как можно было бы ожидать. В дом к Светлым эльфам пришла беда, и ее масштабы было сложно оценить. Дышащий красотой и здоровьем лес вдруг сменился буреломом, пятнами гари и копоти. То здесь, то там взгляд начал цепляться за изломанные тела Перворожденных, и далеко не все из них принадлежали воинам. Кое-где по воздуху бежала рябь дикой магии, летели искры и сыпались молнии.

Поначалу показалось, что причина случившихся с Маллореаном изменений крылась в какой-то катастрофе, но довольно скоро неведомый наблюдатель показал живых эльфов. И Перворожденные не спасали выживших, не разбирали завалы, не пытались как-то восстановить разрушенное… они сражались! И сражались исступленно, яростно, как могут драться только обреченные на смерть, жаждущие забрать с собой за Грань всех своих врагов.

Вся безнадежность их стараний стала понятна чуть позже, когда эльфийские воины и маги – и среди них точно не было посредственностей! – один за другим пали под ударами копья. Настолько красивого и изящного, что оно просто не могло принадлежать существу обычному, рожденному в тварном мире и в тварном мире живущему.

Оно и не принадлежало. С эльфами сражалась девушка с потрясающей внешностью. С белоснежной кожей, серебряными волосами и чертами лица, способными безо всякой магии заворожить любого – будь то женщина или мужчина, – она напоминала ангела. Или невесту, чистую и непорочную, какую пристало брать в жены не смертному, но богу. С Перворожденными дралась Альме, и, когда она убивала Длинноухих, на губах у нее играла столь же кроткая и умиротворенная улыбка, как и на фресках в ее храмах.

А еще что-то роднило ее с Ловчими, что-то неуловимое и малозаметное, но однозначно реальное. И это что-то делало кроткую красавицу многажды страшней любых, пусть даже самых лютых зверств.

Расправившись со Светлыми, Альме легким прыжком взмыла в воздух, перелетела через завал из вековых дубов и приземлилась перед исходящей желтым паром полусферой из тассова камня, в центре которой мухой застыла фигура четырехрукой женщины. Столь же знакомой, как и Альме. Кали и Альме – две жены великого Двуликого Орриса вот-вот должны были объединиться…

Однако увидеть, как Альме будет освобождать плененную соперницу за внимание мужа, не удалось. Наблюдатель внезапно взмыл вверх, молнией пронесся через облака, чтобы затем столь же быстро спуститься вниз, на узнаваемые равнины подле Козьих гор. Обычно пустующие, а теперь заполненные десятками тысяч всевозможных тварей. Собранные в одну кучу, они были не скованной единой дисциплиной армией, но ордой. Жаждущей крови и плоти ордой, страшной своей исступленной яростью и подавляющей волю к сопротивлению огромными размерами. И направлялись эти тьмы и тьмы монстров не на восток, как можно было бы ожидать, к Светлым эльфам, а на север. Туда, где жили лишенные защиты сильных союзников люди…

Неведомый наблюдатель менял картинку еще несколько раз. Обладатели магического Дара смогли увидеть порты Маллореана, где спешно грузились на корабли женщины и дети Перворожденных. Ознакомиться с тем, как исходят энергией Бездны развалины храма в Фиоре и до сих пор действующие жертвенники в Гарташе. Еще раз посмотреть на Альме, правда, теперь уже в компании с Кали, и то, как богини сражались с очередным отрядом Светлых. Прочувствовать растерянность, ужас и бессилие эльфийских магов – разобщенных, ослабленных потерями последних лет, – чья волшба могла лишь замедлить жаждущих крови богинь, но никак не остановить и низвергнуть обратно в Бездну.

Последним был показан огромный меллорн. Самый старый меллорн на Торне, чей истинный возраст не знали и сами Перворожденные. Тысячелетиями верой и правдой он служил народу эльфов, поддерживал их Силу, подпитывал бессмертие, а теперь… теперь горел в огне Скверны, и не было надежды на его возрождение.

Вот с громоподобным треском исполинский ствол раскололся от макушки до основания, обломки рухнули на землю, а из центра похожего на оплавленную свечу пня поднялся столб белого тумана. На глазах стал плотнее, гуще, приобрел форму гигантского яйца, чтобы затем… взорваться миллионом осколков, оставив после себя фигуру рыцаря в костяных доспехах и с парящими над плечами ликами.

Несмотря на ту мощь, что излучал вовне новый гость, он все еще казался каким-то неполноценным, возможно, незавершенным. То ли не совсем разумным, то ли не до конца проснувшимся. Но сохранялось это ощущение недолго. Рыцарь внезапно наклонился, одним движением выворотил пень меллорна и достал из образовавшейся ямы сферу из белого камня почти в треть сажени диаметром. Сжал между ладонями, приблизил к лицевой пластине шлема и… словно бы втянул ее в себя одним длинным могучим вздохом!