Последние гиганты. Полная история Guns N' Roses - Мик Уолл

Слэш боится успеха? Можно было бы посмеяться над этим заявлением, если бы в нем не было столько отчаяния. С подобными заявлениями Аксель выступал и об Иззи после его ухода, где утверждал, что тот был бы гораздо счастливее, если бы группа не достигла такого успеха. «Я с самого начала хотел подняться как можно выше, — рассказал Аксель журналу «Rolling Stone», а Иззи вообще этого не хотел». Последствия ухода Слэша оказались разрушительными. Как позднее рассказал Дафф: «Слэш повернулся спиной и сказал: «Полное дерьмо». Они с Акселем больше не разговаривали. Все стало совершенно иррационально». В итоге, признался Дафф, он стал тем, с кем они оба общались. «У меня сложилось впечатление, что я посредник в ссоре двух маленьких детей». Дафф любил Слэша, хотя сам не готов был сдаться. Но, когда спустя несколько месяцев Аксель решил уволить Мэтта Сорума, Дафф оказался сыт по горло и сообщил, что тоже уходит.

По словам Мэтта, искрой, из которой разгорелось пламя, в результате чего Аксель решил уволить и его, послужила ссора с Роузом из-за Слэша. Они были в студии, когда Пол Хьюдж заметил, что прошлым вечером видел выступление Слэша со своей группой Snakepit на шоу Дэвида Леттермана и что они звучали дерьмово и выглядели дерьмово. Сорум, который по-прежнему злился, сказал: «Слушай, ублюдок, когда я нахожусь с тобой в одном помещении, то буду очень рад, если ты не будешь говорить о Слэше всякое дерьмо, мать твою. Он все еще мой друг. Ты этому чертову парню даже в гребаные подметки не годишься. Да у его мизинца на ноге больше таланта, чем у тебя, урод. Так что заткнись!».

«Тут на меня набросился Аксель. Но я рявкнул: «Знаешь, что, Аксель! Ты, черт тебя дери, под крэком, если всерьез считаешь, что без Слэша мы Guns N’ Roses. Ты собираешься исполнять «Sweet Child o’ Mine» c долбаным Полом Хьюджем? Прости, чувак, но звук будет не тот. Чертова «Welcome to the Jungle» без Слэша?! Это дерьмо». А Роуз говорит: «Guns N’ Roses — это я, мне не нужен Слэш». Я ответил: «Знаешь, что? Ни хрена не так». У нас завязалась большая словесная перепалка; мы осыпали друг друга всяким дерьмом еще минут двадцать. А потом Аксель завопил: «Ну и что, ты уходишь, черт побери?» А я ответил: «Нет, я не ухожу». И тогда он закричал: «Ну, тогда ты уволен». Пол Хьюдж побежал за мной на парковку и сказал: «Какого черта, мужик? Просто вернись и извинись!» Я ответил: «Иди на хрен, Йоко! Я ухожу!» — и отправился домой, в свой гребаный шестиуровневый рок-звездный дворец с двумя лифтами и «Порше». В то время я продюсировал группу Candlebox, и они жили в моем доме. Я сказал им: «Меня только что уволили». А они ответили: «А, черт, он скоро позовет тебя обратно». Но я возразил: «Нет, я так не думаю, не в этот раз». И примерно через месяц получил письмо от адвокатов».

Дафф рассказывает: «Мэтт никогда не был полноправным участником группы, но, когда Аксель заявил: «Я собираюсь его уволить», я возразил, что такое решение должен принимать не один человек, потому что мы группа, и он один не может выступить вместо большинства. Все это потому, что Мэтт указал Роузу, что он неправ. Он и был неправ, а Мэтт прав».

Но Акселя больше не волновало, что думает Дафф или кто-либо другой. «Я решил, что никогда не играл ради денег и не собираюсь начинать, — признался Дафф. — У меня есть дом и финансовая безопасность. Однако это был худший период в моей карьере в Guns. Мы с Акселем пошли ужинать, и я сказал ему: «Довольно. В этой группе диктатура, а я не хочу играть в таких условиях. Найди кого-нибудь другого».

Во второй половине 1990-х для Guns N’ Roses настал мрачный период. Слэш, Дафф и Иззи периодически продолжали работу в сольных проектах, обычно замаскированных под группы, как будто в попытке скрыться от неумолимого внимания. Стивен Адлер по-прежнему боролся с наркозависимостью и жил на быстро испаряющиеся средства бывшей знаменитости. Когда он обратился ко мне за помощью в написании мемуаров, мне не удалось найти ни одного заинтересованного в них издателя. К концу девяностых Мэтт Сорум принял предложение вернуться в The Cult, которые воссоединились спустя шесть лет скитаний в одиночку. Тем временем музыкальная сцена стремительно менялась, и на смену гранжу пришел ню-метал (сплав уличного рэпа и тяжелого рока), а за ним пришло зевающее поколение сети «Napster». Мэрилин Мэнсон возглавил движение шок-рокеров в Америке, а в Британии все внимание занимала местечковая битва за превосходство между Oasis и Blur.

Для У. Акселя Роуза все было по-прежнему: он один остался в группе, которую внешний мир уже не воспринимал всерьез и которая превратилась в очень несмешной кошмар для тех, кто с ней связан. Создавалось впечатление, что Аксель намеренно отправился в ссылку. Он не давал интервью, не фотографировался, нигде не появлялся, и ничто не рассеивало растущую убержденность в том, что он станет Говардом Хьюзом рока — блестящей, но туманной личностью, которой все стало просто невыносимо.

Даже когда он выходил в свет, его уже мало кто узнавал. Как и все рок-звезды восьмидесятых, которые по-прежнему надеялись успешно перейти в более гранжевое направление, Аксель коротко постригся и сменил богатые наряды в стиле Стрипа на потертые голубые джинсы и невзрачные рубашки. Еще он прибавил в весе. «У него была своя боль, — вспоминает Дуг Голдстейн о том времени. — Если не Стефани, то уход Слэша его просто опустошил. Потому что он любил Слэша до смерти».

По словам лос-анджелесского артиста Ваджинала Дэвиса, Аксель время от времени носил маскировку в стиле Майкла Джексона — фальшивые усы и простые куртки «Members Only». Даже когда он изредка ходил на концерты — всегда в компании своего верного телохранителя Эрла Гэббидона, — то специально оставался неузнанным. По словам Моби, если идешь по улице и мимо тебя пройдет Аксель, то ты даже не заметишь. Он выглядел как обычный порядочный парень.

Когда Роуз работал в студии с новой группой наемных музыкантов, то страдал все от того же недуга: не знал, куда идет, и стал нерешителен даже в том, в чем когда-то был абсолютно уверен, и знал, что находится на верном пути. Аксель стал неохотно записывать даже собственный вокал, а это верный признак кризиса уверенности и самооценки, который он тогда, по всей видимости, переживал. Одно дело быть лидером группы бунтарей, у каждого из которых четкие мысли о том, чем они хотят заниматься, и направлять их в единую музыкальную силу; совсем другое — быть единственным парнем в помещении, который, по идее, должен знать, какого черта вообще происходит, и пытаться создать новое, более смелое музыкальное явление, пока остальные просто ждут, когда им скажут, что делать.

Диззи Рид был единственным выжившим из секстета, который записывал альбом Use Your Illusion, и он единственный был кем-то большим, чем просто сессионным музыкантом, которому выпала большая честь. От Пола Хьюджа не было никакого толку. Его взяли в качестве буфера между Акселем, Слэшем и остальной группой, а теперь они ушли, и роль Хьюджа была неясна. Акселю нравилось вовлекать Пола в творчество, но тот служил лишь ниточкой в сложном переплетении идей — авторство песни, которая впоследствии даст название всему альбому, «Chinese Democracy», принадлежит семерым участникам, в том числе и Хьюджу. Но это не было похоже на работу со Слэшем и Даффом, а особенно с Иззи, который сам писал целые треки.