КВЕСТ - Сергей Деркач

Андрей с силой открыл глаза. Он снова находился в лаборатории, лежал в кресле, опутанный проводами. За спиной Симонов что-то пытался кому-то объяснить, но его, то и дело, перебивали, что-то доказывали. Кто-то грозил тюрьмой.

Андрей повернул голову. Ольга лежала в таком же кресле рядом и смотрела на него. В глазах женщины был немой вопрос: вернулись? Андрей кивнул, сел, сорвал с себя провода, оглянулся. Голоса стихли. На Андрея смотрели четыре омоновца, еще двое стояли возле входа в полном боевом снаряжении; два адвоката, работающих в компании Прокофьева, продолжали трясти перед лицом Симонова какими-то бумагами. Доктор был бледен, но держался достойно.

– Хотел бы я знать, что здесь происходит? – спросил Андрей, вставая. Он обращался к своим адвокатам и требовал ответа от них.

– Андрей Аркадьевич, с вами все в порядке? – один из них, толстоватый, с пышной шевелюрой, одетый в костюм с иголочки, тут же бросился к своему босу.

– Со мной все в порядке, – ответил Прокофьев, отстраняя его. – Что вы здесь делаете?

– Ну, как же! – преобразился второй адвокат, принимая благородную позу. – Вас давно не было, вот мы и…

– От меня поступали какие-нибудь распоряжения на этот счет?

– Нет, но…

– Выйдите отсюда, – приказал Андрей тихо, но в голосе было столько металла, что адвокаты мгновенно оказались возле двери.

Майор-омоновец только сейчас начал понимать, что произошла ошибка. Он все еще продолжал смотреть то на Андрея, то на удалявшихся адвокатов, когда к нему подошел Прокофьев и пожал руку:

– Спасибо за беспокойство. Как вас зовут и из какого вы отделения?

Майор представился.

– Я постараюсь на днях зайти к вашему руководству, поблагодарить. Вы свободны, майор.

Омоновец кивнул, жестом приказал своим людям удалиться и покинул помещение. Омоновцы что-то бормотали, наверное, ругались.

Когда посторонние удалились, Андрей подошел к Симонову и спросил:

– Вы в порядке, Дмитрий Иванович?

– Да, Андрей Аркадьевич, спасибо, – только теперь доктор позволил себе расслабиться. Поправляя очки, его руки тряслись, на лице проступил легкий румянец.

Доктор достал из кармана пачку сигарет, выбрал одну, но, посмотрев на детей, лежащих неподвижно в креслах, убрал ее назад в пачку.

– Ого, как все запущенно, – улыбнулся Андрей, наблюдая за ним. – Видно, здорово мои адвокаты постарались, раз довели вас до никотина!

– Они всего лишь выполняли свою работу, – устало улыбнулся Симонов. – Не судите их строго.

Подошла Ольга. Все это время она находилась возле дочери, словно могла, в случае чего, заслонить ребенка собой.

– Если быть честным, – продолжал Симонов, – вы вернулись как нельзя кстати. Опоздай вы хоть на несколько минут – и произошло бы непоправимое. У адвокатов было решение суда на закрытие центра, изъятие всей аппаратуры и перемещение ваших тел в центральную клинику. Ну, и меня, само собой, только в КПЗ, так, кажется, называется это заведение?

– Расскажите подробнее, – попросил Андрей.

– Нет уж, сначала – вы, – теперь голос доктора снова был властным и неумолимым. – Только, пожалуйста, не здесь.

Ольга и Андрей посмотрели друг на друга, потом Ольга неуверенно попросил:

– А, может, все-таки лучше здесь? Дети скоро вернутся?

– Откуда вы знаете? – мгновенно оживился Симонов. – Впрочем, об этом тоже поговорим. Я предлагаю вам вернуться в палату, там удобнее и… уютнее, что ли. А за детей не переживайте. Как только они вернутся, меня сразу известят.

Доктор провел их в палату Ольги и Марины. Войдя в помещение, Ольга с Андреем вдруг поняли, что не были тут целую вечность. Кажется, ничего не изменилось, все на своих местах, так же поют попугайчики, но все было иначе. Наверное, что-то все-таки поменялось.

Симонов подождал, когда они устроятся удобнее на диване, подошел к клетке, постоял немного, глядя на пичуг, и лишь после этого повернулся, достал из кармана захваченный в лаборатории диктофон, включил его и предложил:

– Расскажите все с самого начала. И постарайтесь со всеми подробностями. Это очень важно. Если, конечно, не устали.

Андрей и Ольга рассказывали по очереди, иногда дополняя, иногда перебивая друг друга. Их рассказ длился очень долго. За окном сначала стемнело, потом наступил рассвет, но, не чувствуя усталости, пилигримы старшие продолжали свой рассказ. Обед, ужин и завтрак они, казалось, проглотили, не замечая. Усталость никак не сказывалась на них, словно внутри заработала атомная батарейка. У обоих накопилось столько всего, что требовало немедленного высвобождения. Ольга иногда плакала, рассказывая о приключениях, иногда Андрей, улыбаясь, иронизировал и над собой, и над ней.

Симонов слушал внимательно, временами задавал уточняющие вопросы, иногда заставлял снова и снова повторять один и тот же эпизод. Было видно, что он не только доволен. Андрей и Ольга сейчас выкладывали перед ним глыбу научных ответов на незаданные вопросы.

Каждый разговор с Кинологом и Алей – последний в особенности – доктор выслушивал с особым вниманием, а потом попросил уточнить, почему пилигримы пришли к тем или иным выводам.

Когда Ольга закончила рассказ, повисла тишина. Симонов выключил диктофон, долго вертел его в руке.

– Что вы скажете, Дмитрий Иванович? – спросил Андрей.

– Мне трудно сейчас обобщить рассказанное вами, – ответил доктор после недолгого молчания. – Нужно дождаться возвращения детей, тогда и будет ясна вся картина. Что же касается конкретно вас, то тут все ясно. Я отправил вас за детьми, Кинолог и Аля изменили программу таким образом, чтобы откорректировать ваши проблемы. Именно поэтому вас сначала завели в Лабиринт, а потом, когда свое задание вы отработали, вывели без всякого артефакта.

– И что же это было за задание? – спросила Ольга.

– Научиться жить со своими детьми в гармонии. Постараюсь объяснить все на следующем примере. Вспомните первые годы своей семейной жизни. Поначалу все хорошо, все прекрасно. Вы без ума от своего супруга; и вы, и ваша половинка стараетесь, дарите цветы, приносится завтрак в постель и так далее. Но потом проходит время. Как супруги, вы все большую часть времени проводят на работе, вне домашних стен. Тем временем вы меняетесь, как и ваши половинки. Но все изменения проходят незаметно. Вы продолжаете любить свою вторую половинку и не замечаете, что она уже не та, что была раньше. Что же происходит в этом случае? А происходит следующее. Вы начинаете любить тот образ, который придумали когда-то или которым был супруг год, два года назад. И когда вдруг оказывается, что он уже давно не такой – наступает разочарование, которое потом перерастает в раздражение и, нередко, приводит к разрыву семьи. Очарованные своими иллюзиями, мы перестаем видеть, принимать и любить дорогих нам людей такими, какими они есть на самом деле, – Симонов замолчал, глядя на погрустневших оппонентов, и спохватился: – Простите, пример был не совсем удачным.