Черная кровь - Лорел Гамильтон

Я хотела помочь ему. Я хотела, чтобы все закончилось без кровопролития. Я много чего хотела. В этот момент стало только хуже, потому что ardeur поднял во мне свою голову. Зашибись, дважды зашибись.

Я отодвинулась от Криспина. Он позволил мне это, но явно был озадачен. Но отсутствие его прикосновения сделало силу Ричарда сильнее, намного плотнее. Ощущение было такое, будто волк пытается выползти наружу по моему горлу, сквозь мою глотку. Я упала на колени, уронив полотенце. Мои волосы рассыпались по плечам прохладные и тяжелые, но сила была такой горячей, что я была рада этому холоду. Это было как удар током. Напоминание, что я не только волк. Я не только Лупа. Еще я… некромант. Но это меня бы не спасло сейчас. Кто же я еще? Кем еще я являюсь? Я… вампир. Только я не питаюсь кровью.

Я в течение двух суток обходилась без твердой пищи, от чего голод оказался еще сильнее. Встав на ноги в волнах гнева Ричарда, моего гнева, и его силы, пульсирующей вокруг меня, вырывавшейся из меня, ощущая ее, как нечто иное, в моем горле… я должна была бы от него кормиться, но я не ощущала сексуальной энергии. Всем, что я чувствовала, был гнев. Настолько знакомый и безопасный.

Я знала этот гнев, мне он нравился, он заставлял меня чувствовать себя в безопасности, даже в большей безопасности, чем во время секса. Жан-Клод учил меня, как кормить ardeur от похоти в клубах. Теперь я уже умела это делать, хоть это и было не легко и не всегда срабатывало, но я знала, как питаться эмоциями. Питаться жаждой, любовью, еще я узнала, что дружеская любовь была более мягким и чистым эквивалентом. Не осознанно. Всего минута, и я уже стояла на коленях, задыхаясь в меху и силе, ощущая ardeur, пытающийся обогнать внутри меня моего волка. В следующий момент ardeur выплеснулся из меня. Моя собственная сила вылилась поверх меха в мое горло. Я снова смогла дышать. Я снова была сама собой.

Но гнев все еще был здесь, пробиваясь сквозь мою кожу, будто старый знакомый друг. Я открылась ему. Я выпила его до дна, позволяя ему впитаться сквозь мою кожу. Я встала и позволила полотенцу свободно упасть. Я стояла обнаженная и пила гнев через каждую пору моей кожи, через каждый ненавистный дюйм. И это была его ненависть. Ричард ненавидел ярость. Он ее не понимал. Он не понимал ее, потому что ярость не была его чувством. Она была моей.

Я впитала ее. Я потянулась к ней, покатала ее на языке, ощущая ее аромат, сладкий, пряный вкус. О да, это было так, будто я винодел, который выдерживал вино долгие годы в течении своей жизни при оптимальной температуре, и теперь наслаждался им.

Я вытянула гнев из Ричарда, как будто какую-то болезнь или наваждение. Я выпила ярость и ощутила, как он успокоился под весом остальных мужчин. И потом я ощутила спокойствие, я поняла, что стена между мной и Жан-Клодом разрушается. Гнев был моим, но метки вампира, которые передали его Ричарду, принадлежали Жан-Клоду. Я пыталась избавиться от меток, пусть и неосознанно, которые мне не принадлежали, но во время этой неудачной попытки я обрела вновь свою любовь.

Жан-Клод смотрел на меня своими темно-темно синими глазами, как полночное небо, которые могли затянуть вас в себя. Он прошептал: «ma petite». И с этими простыми словами метки между мной и ним были снова восстановлены. Я снова могла его чувствовать. Я снова была его. Его, а не ее. Хотя мы ощущали оставленную ей метку. Но разбираться мы с ней будем не сегодня. В этот момент Жан-Клод улыбнулся и его голос сообщил, что он ждет нас дома.

Жан-Клод не совсем шептал мне, я знала, что он оказался перед необходимостью закрыться от меня на время кормления. Он не мог выпить гнев, потому что тот не был ни похотью, ни любовью. Гнев не был его пищей. Он был моей.

Я стояла там с все еще холодившими мои голые плечи влажными волосами, так что я понимала, прошло не так уж много времени, но это был один из тех моментов, когда минуты длятся, будто часы. Я упивалась собственным гневом, а он все не кончался. Это было не то темное пятно внутри меня, где мои боль и гнев мешались друг с другом. Я поглощала ярость, как могла бы поглотить похоть или сердечное томление, или даже любовь. Я поедала гнев, как пищу. Но эта жажда исходила непосредственно от меня и могла распространиться на всех вокруг, захватить их… я была источником этой силы. Я могла повелевать гневом.

Я стояла там, и по моей коже прокатывались волны энергии. Мое тело пело в унисон питанию. Я не просто наполнялась, я отъедалась. Если бы это был нормальный ardeur, то мне пришлось бы превратить эту энергию в секс, но это не был ardeur. Это было чем-то иным. Оно было только моим. Моим в том смысле, в котором был моим пистолет в руке. Только моим, не Ричарда и не Жан-Клода. У меня теперь была собственная пища, которую не мог переварить мой Мастер. Это наполняло меня жестким счастьем. Счастьем настолько острым, что оно почти перетекало в гнев. Я была настолько рада, что у меня наконец-то есть сила, которая не имеет к ним никакого отношения. Сила Жан-Клода опиралась на похоть и любовь, моя же была гневом. И я была этим довольна.

— Я в порядке, отпустите меня, — послышался тихий и странно спокойный голос Ричарда.

Я заметила, как Джамиль и Шанг-Да обменялись взглядами и почти синхронно попятились, позволив Ричарду сесть. Джейсон подполз, опускаясь перед ним. Ричард коснулся его плеча, но смотрел он на меня. Я ожидала увидеть гнев на его лице, негодование, но впервые за долгое время Ричард просто всматривался в меня. Его лицо, его глаза, все было от того Ричарда, в которого я влюбилась, от того, который был слишком брезглив, чтобы убить прежнего Ульфрика и взять под контроль стаю. В его лице была мягкость, которой я уже давно не видела и почти убедила себя, что ее и не было вовсе.

— Все в порядке, Джейсон, — сказал он, — все в порядке.

Он встал, оставив волков на полу, чтобы взглянуть на них, на их настороженные лица.

Алекс поднял руку, не так, чтобы преградить ему дорогу, но все равно перед ним.

— Теперь вы в порядке, Ульфрик, но то, что мы только что видели, совершенно не нормально.

Криспин подошел поближе ко мне, но я жестом показала ему, чтобы он вернулся назад. Ричард только пришел в себя, и мне не хотелось, чтобы сейчас ко мне прикасался другой мужчина, особенно, если он единственный, кто так же гол, как и я. Криспин намек понял и остался там, где был, он прекрасно выполнял то, что ему приказывали.

Белая футболка Ричарда была настолько изодрана, что напоминала сценический костюм ребят из «Запретного плода». Волосы скорее свободно лежали, чем были собраны в хвост, так что он подошел ко мне с лицом, обрамленным рамкой из спутанных волос. Он смотрел на меня, как умел смотреть, будто томный сон, но улыбка на его лице была нежной и не имела никакого отношении к сексу, скорее к эмоциям.

Он коснулся моего лица, смутив меня своей нежной улыбкой и карими глазами, полными чего-то большего, чем просто нежность, чего я не видела у него много месяцев.

— Спасибо, — сказал он.

Я коснулась его руки там, где она прижималась к моему лице.