Письмо Россетти - Кристи Филипс

Он надел эти очки с каким-то раздосадованным, даже смущенным видом, что не укрылось от внимания Клер. И ей стало немного смешно, и еще она была растрогана этим проявлением смущения. Может, потому, что они у него сломаны, или же Кент считает, что очки старят его? Но ведь он совсем не старик. Сколько ему? Лет под сорок – самое большее. И лицо довольно симпатичное, даже красивое, решила она после некоторого размышления, особенно когда он так сосредоточен. И нет в нем злобы и обычно присущего ему сарказма. Ну, в точности такое лицо, как вчера, когда он сказал… что он там говорил? Может, только потому, что был пьян? Да нет, вроде не был, но теперь, украдкой рассматривая его, она просто представить не могла, что этот мужчина, сидящий напротив, говорил ей такие вещи.

И еще одна поразительная деталь. Он сидел в каких-то трех футах от нее и при этом не замечал ее вовсе. Словно ее не было. Это Клер отметила с нарастающим раздражением. Она будет смотреть ему прямо в лоб, сверлить взглядом, собрав всю волю в кулак, чтобы внушить этому странному типу: посмотри же на меня, посмотри! Но, несмотря на все ее старания, он так и не оторвался от бумаг. Что ж, неудивительно, она и прежде знала, что этот мужчина ни за что не поддастся ее молчаливому гипнотическому зову. Они уже провели полдня вместе, но он не обмолвился и словом о том… о чем говорил вчера, почему это сказал. Он вообще не упомянул ни разу о вчерашнем вечере, не мог произнести даже такой тривиальной, ни к чему не обязывающей фразы, как, например: “Приятно было повстречаться с вами вчера вечером”. Или: “Ну как, есть новые мысли о письме Россетти?” Словом, выдать любую фразу, которая неизбежно вывела бы на вчерашний разговор. Словно напрочь забыл обо всем, точно этого не было вовсе. Что ж, раз он не желает говорить, то и она уж тем более не обмолвится ни словом. Хотя… если долго смотреть на него вот так, может, он поднимет наконец глаза и скажет…

– Ну, вы со своим закончили? – спросил он, подняв на секунду глаза. И нетерпеливым кивком указал на лежавшее перед ней письмо.

– Почти, – коротко ответила Клер, вернулась к письму и перевела несколько оставшихся слов.

– И что? – Он устало потер лоб.

Клер откашлялась и прочла сделанную в блокноте запись: “Пожалуйста, прошу сразу прислать и бархат, и тесьму. Два муслиновых платья понадобятся только после Великого поста. Также прошу подобрать туфли под бархатное платье. Искренне ваша, и так далее, и тому подобное”. Она толкнула к нему письмо через стол.

– Адресовано Симоне Монтечелли.

– Ее портнихе?

– Очевидно. А что у вас?

– “Моя дорогая Изабелла, – начал читать Эндрю, – страшно рада, что могла посетить эту грандиозную вечеринку в четверг. И лишний раз убедиться, насколько впечатлили мой эскорт все твои приготовления, декор, а также изумительные блюда, что подавали к столу…”

Эндрю откашлялся и продолжил:

– “Да и программа развлечений оказалась такой разнообразной и впечатляющей! Где, скажи на милость, ты набрала столько талантливых карликов? Их представление на античные темы оказалось столь комичным, что я едва со смеху не умерла…” Ну что, продолжать?

– Нет.

– Я тоже так думаю. Полагаю, это письмо баронессе ди Кастильоне написано из вежливости, в знак благодарности за прием.

– Но могли быть и другие женщины, которым она доверяла. Близкие подруги…

– Но кто? Ее портниха, что ли?

– Почему бы нет? Парикмахеры традиционно являются самыми доверенными лицами женщин. Так почему бы еще и не портнихи?

– Вы что же, считаете, можно найти что-то значимое в списке нарядов?

– Нет. Но может, есть и какое-то другое письмо?

– О! Есть идея. Возможно, это код. И на самом деле “муслиновые платья” означают “вооруженные легионы”.

– Очень умно.

– Благодарю.

– Я имею в виду, с ее стороны. И всякие сомнительные шуточки тут не помогут. – Эндрю вздохнул и отложил авторучку. – Думаю, мы лишь напрасно тратим время.

– Но мы пока что разобрались лишь с двенадцатью письмами. – Клер кивком указала на стопку на столе. – И просматривали их в хронологическом порядке. Почему бы не попробовать другой подход? Посмотреть, может, есть среди них письмо, адресованное подруге, а не портнихе или маникюрше? – Она стала просматривать письма, обращая внимание на имена и адреса. – Как это вам? Звучит впечатляюще. “Синьоре Барбериджо, Кастелло”.

– Ну, что ж, можно посмотреть.

Клер подвинула к нему письмо.

– С чего начинается?

Эндрю прочел первое предложение, потом перевел ей.

– “Мне необходимо доставить две дюжины коробок ваших лучших пирожных…” – Ага, понятно. Синьора Барбериджо – кондитерша.

– Ну а как насчет этого? – Клер протянула ему еще одно письмо. – Адресовано синьоре Джованне Донателло.

– Но адресат проживал в Падуе, а не в Венеции.

Клер на секунду призадумалась.

– В первом дневнике… том, что написан еще до всей этой истории с заговором, Алессандра упоминает свою кузину из Падуи. Может, они выросли вместе в Венеции. Может, были близкими подругами. Потом повзрослели, и Алессандра стала куртизанкой, а Джованна вышла замуж и переехала в Падую.

– И это не помешало им сохранить близкие и доверительные отношения? – закончил за нее Эндрю.

– Именно!

– А у вас богатое воображение, верно?

– Вы так сказали… словно это плохо.

– Лишь потому, что наша работа – искать истину, а не придумывать ее.

– Я просто выдвинула гипотезу. Нам всего-то и надо, что перевести письмо и выяснить, есть там что интересное или нет.

Пока Эндрю трудился над переводом письма в Падую, Клер успела просмотреть еще несколько, правда бегло. Минут через двадцать или около того он вдруг поднял на нее глаза и рассеянно пригладил волосы.

– Приготовьтесь к разочарованию, – сказал Эндрю, и придвинул к ней блокнот с переводом.

Клер прочла следующее:

“Моя дражайшая Джованна!

Прошу прощения, милая, что надолго пришлось отложить мой ответ. С огромным опозданием получила последнее твое письмо; видно, для наших бедных писем путешествие это непосильное, слишком далеки Падуя и Венеция, и расстояние это трудно преодолеть.

Увы, не планирую я теперь подобное путешествие, предпочитаю безопасно сидеть дома и с нетерпением ждать твоего визита.

Сад – мое настоящее святилище и убежище, хотя он не зацветет до мая. Понадобится время для подготовки саженцев: граната для Нико, земляники и подсолнухов для верной моей Бьянки или же дикой вьющейся розы для меня.

Скоро напишу подробнее.

Любящая тебя кузина Алессандра”