Мальтийский крест. Том 1. Полет валькирий - Василий Звягинцев

Уваров взял сигару не глядя. Знатоком он не был и в «протоколе» не разбирался. Пришлось Ляхову его немножко поучить.

— Привыкай, брат, привыкай. Ты теперь тоже богатый человек, придётся соответствовать…

Валерий чуть не поперхнулся виски, которое только что пригубил. И об этом уже знает полковник. Ну а почему бы и нет, в конце концов? И Катранджи мог сказать Тарханову и Чекменёву о выданном им призе, и любая из девчонок доложить, в том числе и Настя. Приехала на базу и первым делом с рапортом…

— Да всё нормально, что ты занервничал? С паршивой овцы… У меня в биографии похожий случай был, мы с Тархановым тоже «на первичное обзаведение» прилично заработали. Деньги, как известно, не приносят счастья, но успокаивают нервы. Вас с Настей теперь хоть такая ерунда заботить не будет.

Тут Валерий не выдержал и сразу выложил Ляхову всё между ним и Анастасией происшедшее.

Вадим Петрович выслушал со всем вниманием.

— Да не расстраивайся ты, дело обычное. Ты что, надеялся — с бабами бесконфликтно жить возможно? Увы, так только с подружками на один вечер бывает, и то не всегда. А если жениться собрался… Слышал, небось: «В девках все хороши, а откуда тогда злые жёны берутся?» Настя — нормальная девушка, со всеми женскими чертами характера, может быть, даже ярче выраженными, чем у многих других. Более мнительная, ей всё время кажется, что ты никак не можешь заставить себя относиться к ней безотносительно к её, если так можно выразиться, «происхождению».

Уваров подумал, что тут полковник совершенно прав.

— Поэтому ты должен вести себя предельно внимательно, осторожно, ласково, если угодно, с учётом этих обстоятельств. Того, что она тебя оставит, не бойся. Она обидчивая, но отходчивая. Прямо сегодня её разыщи, а что дальше — я тебя учить не буду. Разберёшься.

Что не стала тебе ничего рассказывать — правильно сделала. Эти девушки умеют держать слово. Я же не предвидел, что у неё именно с тобой «чувства» появятся, а она самостоятельно в этой коллизии определиться не сумела, вот и сослалась на меня. Как же иначе? Дальше ты себя неправильно повёл. Поставил перед неразрешимым выбором. Причём никаких особенных тайн в этом деле нет. Просто мы избегаем без нужды расширять круг посвящённых. Вся прошлогодняя московская заварушка случилась во многом именно из-за того, что чересчур много лишних людей в реальности Фёста узнало о существовании нашего мира. И нам совсем не нужно, чтобы здесь стало известно о существовании, а главное — физической доступности ещё нескольких параллелей. Сам видел, как с Катранджи получилось. А тут ставки повыше. Любую из валькирий, меня, тебя совсем не трудно похитить и потом выбить всю нужную информацию.

В ответ на протестующий жест Уварова ответил:

— Ладно, согласен, взять живьём каждого из вас очень нелегко, и заставить говорить тоже, тем более что вы почти ничего не знаете. Но ведь тот, кто вздумает вами заняться, уверен в обратном, и разработка будет очень жёсткая. До окончательного результата.

Вадим долил в стаканы виски, подымил сигарой.

— Теперь-то деваться некуда, я тебе расскажу всё, что сам знаю, потому что надёжные помощники нам нужны. И с проблемой Катранджи придётся разбираться помимо государственных структур, и ещё кое-какие дела на подходе. Согласен?

— О чём вы спрашиваете? Можете на меня рассчитывать полностью и безусловно. Только… Как это будет сочетаться с присягой, служебным долгом и прочими подобными вещами?

— Об этом можешь не беспокоиться. Перед каждым вступающим в ряды «Братства» вставал такой вопрос. Видишь ли, наша деятельность и то, о чём ты спросил — располагаются в разных плоскостях. Почти непересекающихся. Наша задача и цель — охрана и защита реальности от воздействий внешних и внутренних. Как, например, мы защитили её вместе с тобой прошлый раз. Другое дело — такая работа возможна только при строгом соблюдении тайны. От всех, в том числе и от тех, кому мы присягали. Иногда, если иначе нельзя, приходится кое-что раскрывать. О факте наличия «третьей силы» знает Олег, знает Чекменёв, некоторые другие люди. Многие наблюдали результат нашего вмешательства. Но всё это только отдельные элементы мозаики, цельной картинки из них не сложишь. Одним словом — мы все продолжаем исполнять присягу и долг, просто в нужные моменты — нетрадиционным образом… Доходчиво?

— Пожалуй. Но всё равно тут есть о чём подумать.

— Думай, кто тебе мешает. Встреться с Настей, обсудите как следует. Примешь решение — скажешь. Нет — нет. Будете служить, как раньше служили. Только и делов. У нас не сицилийская мафия.

Уваров сразу от Ляхова поехал в расположение части. От дневального узнал, что валькирии из первого взвода недавно вернулись из города, сейчас — у себя в жилом блоке, то есть попросту в казарме, двухэтажном здании в глубине парка, заросшего старыми липами и клёнами наподобие барской усадьбы.

Он для порядка задал ещё несколько вопросов, касавшихся внутреннего распорядка и событий, случившихся в отряде за время его отсутствия.

Вышел на улицу, сел в машину, поставленную напротив калитки, где обычно встречал Настю. Отсюда ближе всего к станции метро и стоянке такси. Через главный КПП обычно никто в увольнения не ходил, и разминуться с девушками он не боялся. Другое дело — сколько придётся ждать? Сейчас начало седьмого вечера, часикам к восьми барышни наверняка соберутся, а пока, наверное, обновки примеряют.

Что ж, спешить некуда, можно не спеша подумать. И не только о своих будущих семейных делах. В отношении Насти Ляхов его успокоил — если она его любит и сделала осознанный выбор — чего ещё желать? Если умеет держать слово, данное почти чужому человеку, то уж мужа наверняка не обманет. В себе он тоже был уверен, патологической тяги к любой юбке и тому, что под нею, не испытывал никогда, с юных лет. Как правило, все его прошлые романы больше напоминали дружбу с лицом противоположного пола, обладающим некоторыми приятными анатомическими отличиями. Длились такие дружеские связи не слишком долго и завершались обычно тем, что подруга находила себе более перспективного поклонника и партнёра.

Гораздо больше его сейчас занимала полученная от Ляхова информация по поводу «Братства» и его целей. Он ведь фактически ничего толком и не узнал. Что организация существует — безусловно. Что мощь её велика, даже — непредставима — тоже. Достаточно одного-единственного факта — переброски через век времени и несколько тысяч километров пространства целой дивизии со средствами усиления. Как человек сызмальства военный, Валерий представлял, что это такое. В обычных условиях на подобную передислокацию потребуется несколько десятков железнодорожных эшелонов и неделя времени, при условии, что поезда будут идти подряд, «зелёной улицей».

Но им ведь противостоят некие, соразмерно могущественные силы, иначе для чего всё?

Теперь ему предлагают записаться волонтёром на эту неизвестно чью войну. Против войны он ничего не имел, потому что ничему другому не учился и ничем не занимался. И получалось у него очень неплохо. С кадетского корпуса равнялся на такие образцы, как генералы Скобелев и Слащёв. Они импонировали ему не столько полководческими талантами (хотя и этим тоже), сколько возрастом. Особенно Слащёв — за три года дослужившийся от капитана до генерал-лейтенанта, в тридцать два года явивший миру столь яркий блеск таланта, что и пресловутый Моше Даян смущённо ковырял бы носком ботинка землю, доведись им встретиться. Даян, тот подавлял противника, кроме всего прочего, безусловным техническим и огневым превосходством, а Яков Александрович — исключительно сумасшедшей по невероятности тактикой и запредельной отвагой своих бойцов. Так что есть разница.