Без поводыря - Андрей Дай

Все, что бы ни делалось, – к лучшему. И в той, и в этой жизни не раз убеждался! Вот и теперь обстоятельства складывались таким образом, что у нас с Надеждой Ивановной появилась еще одна тема для разговоров. А то, знаете ли, постоянное обсуждение денег, которые я принимал за не более чем средство к достижению цели, а мадемуазель Якобсон – как показатель какого-то выраженного в валютном абсолюте статуса успешности, стало раздражать. Теперь же мы обменивались сведениями из гороховского особняка, перемалывали косточки «малой свите» и выдумывали все новые и новые способы вызнать наконец тайну принцессы.

Пока суд да дело, в Томск приехали Гунниус с Якобсоном. Сначала, конечно, посетили резиденцию наместника. Как же можно заявиться в город и не засвидетельствовать свое почтение члену царской семьи? Иркутский генерал-губернатор вон, когда вез в Санкт-Петербург пойманных предводителей Кругобайкальского восстания, так торопился, что и на час – достаточный для краткой аудиенции у великого князя Николая Александровича – задержаться не пожелал. И чем эта никчемная спешка для Корсакова обернулась? Сплошными неприятностями! На первом же приеме у него поинтересовались – как, мол, там поживает наш Никса с милейшей Минни? Вы же, генерал, наверняка имели честь говорить с ними по дороге из Сибири? И все. Графский титул достался мне, а Восточносибирскому наместнику выразили высочайшее неудовольствие. Думается мне, что и с дальнейшей карьерой у Корсакова могут возникнуть определенные трудности.

Но тем же вечером к ужину оба столичных гостя были у меня. И тому было сразу несколько причин. Во-первых, я как бы второй в регионе человек, и мне, по правилам хорошего тона, положено было засвидетельствовать и все такое. Во-вторых, пусть и не официально, но я считался изобретателем принципа продольно-скользящего затвора и отсоединяемого магазина новейшего пехотного ружья, а значит, посланным военным министерством офицерам разговора со мной было не миновать. И в-третьих, Иван Давидович Якобсон, кроме поста в Военном совете, был еще и отцом молодой девушки, с которой, волею судеб, я должен был прожить остаток своей второй жизни.

Еще два года назад, когда впервые услышал о талантливом русском оружейнике, офицере Главного Артиллерийского управления Карле Ивановиче Гунниусе, по ассоциации с фамилией он представлялся мне этаким узколицым, словно вечно тянущим звук «у-у-у», блеклоглазым арийцем. На деле же майор оказался коренастым весельчаком с совершенно рязанским, курносым и конопатым лицом. И вообще чуть ли не рыжим! Вот кому-кому, а Карлу Гунниусу его имя совсем не подходило.

Впрочем, на его таланты это несоответствие никак не влияло. У офицера был невероятно изворотливый изобретательный ум и великолепная, хранящая бездну сведений о всевозможных оружейных системах память. Добавить сюда еще твердую руку прирожденного чертежника и умение смотреть в будущее – и получим образ человека, вполне способного не то что мою нарисованную «на коленке» трехлинейку до ума довести, но и АК-47 смастерить при желании. Жаль только, сейчас генералы нужды даже в пулеметах не испытывают и опасаются, что скорострельная винтовка станет попросту разорительной для дырявой казны. Куда уж им еще и автомат?!

Кстати сказать, реальный калибр стволов ружья, которое начали, пока небольшими партиями и только для перевооружения гвардейских и туркестанских полков, делать в Туле и Ижевске, был совсем не известные мне семь-шестьдесят две. И это при том, что в казенных бумагах полное название оружия звучало как «многозарядный московский штуцер в три линии»! Всему виной наша национальная беда – инициативные дураки. Эти господа и в пассивном-то состоянии настоящее бедствие, а вкупе с неуемным энтузиазмом и раздутым самомнением – природная катастрофа! Вот одному из таких слишком много знающих и пришла в голову мысль, что «с половиною» смотрится в документах военного министерства как-то легкомысленно. Уточнение калибра из названия винтовки пропало, внося путаницу и вызывая многочисленные вопросы оружейных мастеров. Еще бы! Если даже я легко себе представляю пулю калибра 7,62 и рядом еще одну, только близкую к девяти миллиметрам. Разница очевидна!

Нашелся в обширных карманах шинели инженер-майора и снаряженный патрон. Смешной, с длинной свинцовой, обернутой тонкой бумагой, пулей, и длинной, слабо похожей на «бутылочку» от трехлинейки из другой моей жизни гильзой. И капсюлем типа «жевело». При массовом производстве они, скорее всего, будут выглядеть немного иначе, но этот, натертый частыми прикосновениями человеческих рук, сиял латунным золотом и показался мне удивительно красивым и грозным.

Я был прав. Одного из виднейших специалистов по части армейского снабжения, тайного советника Якобсона и пока единственного, кто лучше всех разбирался в вопросе производства цельнометаллического винтовочного патрона, инженер-майора Гунниуса отправили в длительное путешествие по стране для организации патронных заводов. Но не только! Оказалось, что какой-то светлой голове пришло в голову сравнить, так сказать, время жизни орудийных стволов, изготовленных в Златоусте, с теми, что сделали в других местах. Тут-то и выяснилось, что то ли из-за каких-то особенных хитростей при литье, то ли из-за свойств выделываемой стали, но златоустовские пушки «жили» чуть ли не в два раза дольше. До десяти тысяч залпов против, например, четырех с Сестрорецкого казенного предприятия!

Был даже прожект о развертывании на Урале полномасштабного ружейного завода, но был немедленно признан излишне капиталоемким. Не только в плане собственно строительства цехов и обеспечения их необходимым оборудованием. Дорого обошлось бы переселение на юг Урала мастеров из Тулы и Ижевска. Ну и доставка готовой продукции обратно в Россию, конечно. Сам Златоуст только в прошлом, 1865 году стал городом, и прежде чуть ли не сто с лишним уже лет там выделывалось лучшее в империи холодное оружие – офицерские сабли и палаши. И только лет десять как льют пушки. Но ведь артиллерия и легкое стрелковое оружие – это разные вещи!

Горнозаводскую железную дорогу должны были начать строить только в будущем году. Тогда же начнутся изыскания ветки из Перми в Нижний Новгород через Казань. Та самая светлая голова обосновала все же стратегическую необходимость объединения всех строящихся железных путей в единую общероссийскую сеть. А когда Карл Иванович поделился – кстати, по большому секрету и только мне, как «изобретателю» ружья, – что Военным советом рассматривается прожект унификации деталей нового оружия, и автором этого документа был все тот же светлоголовый господин, я тут же догадался, о ком идет речь! Ну конечно о Георге, втором сыне великого герцога Мекленбург-Стрелицкого!

Еще во время моего последнего посещения Санкт-Петербурга в Мраморном дворце мы с ним однажды обсуждали эту тему. И заметьте – он, а не я первым высказал мысль, что стволы можно делать на одном заводе, детали затвора – на другом, а собирать на третьем. Ведь качественно произвести одну деталь, в конце концов, можно научить и совершенно криворукого.

Затрагивали мы и вопросы логистики оружейного производства. Говорили о том, что готовые детали возить куда выгоднее, чем сырье для литейного производства. И что отдельные части лучше всего делать в непосредственной близости к источникам материалов. Возле железорудных месторождений – железные части, приклады – там, где края богаты лесами. Сборочные же цеха лучше всего разместить в наиболее населенных местах. Помнится, Георг даже разделял мое недоумение тем обстоятельством, что самые насыщенные сырьем регионы страны все еще не связаны с промышленными центрами транспортными магистралями.