Невинность - Дин Кунц

Вновь я остался цел и невредим, но сильно сомневался, что так будет всегда. На корточках, ощупывая путь, в темноте добрался до тоннеля. По ощущениям он вдруг стал гораздо уже с тех пор, как я прополз по нему в пещеру, камень обжимал со всех сторон, и я уже испугался, что так и застряну здесь, чтобы через тысячи лет озадачить будущих археологов.

Вновь раздался выстрел, но теперь несколько приглушенный и вроде бы с другой стороны. Вибрации через камень передавались моему телу. Еще один, и еще.

Я осознал, что он делает. Слез с глыбы на землю и теперь обходил по кругу, стреляя во все тоннели, которые вели к пещере, где находился я, когда наши взгляды встретились. Мальчишка моего размера мог пролезть в пять, из них лишь три уходили вглубь достаточно далеко, и только один выводил в пещеру, которая послужила мне убежищем. Если бы он выстрелил во все, то рисковал: его же пуля могла рикошетом угодить в него. Но интуиция подсказывала, что на такую удачу мне рассчитывать не приходится.

На четвереньках я полз в темноте, обогнул поворот и увидел впереди желанный свет. Едва не остановился, но надежда у меня оставалась только одна: выбраться до того, как он появится и откроет огонь. Я вылез из тоннеля, ожидая получить ботинком по лицу, а потом пулю в голову, и тут же раздался выстрел, но стрелял он в другой тоннель по другую сторону известняковой глыбы.

Я огляделся, оценивая свои шансы. Сейчас я был с западной стороны и видел место, где волк скрылся в кустах. Но наш дом находился в той стороне, а мне не хотелось привести охотника к дому. Я понимал, что это слишком опасно. На севере оленья тропа, извилистая, но хорошо утоптанная, уводила вверх по склону в лесную чащу, и если бы я успел добраться до нее прежде, чем охотник обогнет глыбу, то мог полагать себя в относительной безопасности.

Я со всех ног бросился к тропе и тут услышал, как он закричал, будто библейский мститель, оскорбленный каким-то жутким надругательством над всем добрым и пристойным. «Выродок!» И я понял, что он увидел меня. Раздался выстрел, пуля вырвала кусок коры из ствола дерева в нескольких дюймах от моей головы. С гулко бьющимся сердцем, хватая ртом воздух, я бежал, как не бегал никогда раньше, среди пятен света, разбросанных по лесной тени.

Я знал этот участок дикого леса лучше, чем он. И не сомневался, что смогу сбить его со следа, если не получу пулю в спину в течение следующей минуты. Пусть его ноги длиной превосходили мои, а в руках он держал карабин, в таком лесу на первый план выступала врожденная способность ориентироваться на местности.

Добравшись до первого поворота тропы и не услышав выстрела, я догадался, что он бежит следом. Не стал оглядываться, но еще прибавил хода.

Олени всегда выбирали путь наименьшего сопротивления, а поскольку время измеряли четырьмя сезонами, а не минутами или часами, то и жили без спешки. Поэтому их тропы всегда прокладывались по дуге, а не по прямой, и частенько разделялись. После первой развилки последовала вторая, и я надеялся, что на одной из них мы с охотником выберем разные тропы. Следуя этой стратегии, я добрался до гребня холма, остановился, повернулся, но никого не увидел.

Сел на скальный выступ, чтобы перевести дух, а лес внизу пылал огнем, который его не пожирал. Каждое дерево осень превратила в красный, оранжевый или желтый факел, а все вместе они напоминали огромное полотно, написанное импрессионистом, вдохновленным квантовой природой всего сущего.

Теперь я понимал, почему он не всадил пулю мне в спину на отрезке тропы до первого поворота: в обойме закончились патроны, и ему пришлось перезарядить карабин. Это и дало мне минуту, позволившую обогнуть поворот и скрыться из виду. На пути до гребня развилок хватало, и я имел все основания рассчитывать, что он хотя бы один раз ошибся в выборе тропы.

Мне требовались лишь считаные мгновения, чтобы перевести дух, а потом я собирался добраться до дома кружным путем, чтобы случайно не встретиться с ним, если бы он продолжал меня искать. На это я, во всяком случае, рассчитывал. Безумная ярость его реакции подтвердила предположение матери, хотя я не мог в полной мере осознать глубины вызванного мною отвращения и не представлял себе, сколь велика его решимость убить меня.

Глядя на деревья в их праздничном наряде, я вдруг понял, что среди них могу и не заметить охотника, пока он не подберется совсем близко. В этом фестивале цвета, среди множества кленов с красными листьями его красная куртка становилась отличным камуфляжем.

Скальные осколки, выбитые пулей, пролетели надо мной одновременно с донесшимся грохотом выстрела. Я скатился с узкого гребня по склону, поднялся на ноги, бросился бежать по траве, не располагая временем для поиска оленьей тропы. Ломился сквозь кусты и папоротники. Охотник, несомненно, умел выслеживать зверя, а я оставлял за собой проселочную дорогу, найти которую не составило бы труда и дилетанту.

Наконец-то выбравшись на оленью тропу, я еще быстрее помчался сквозь лес, наряженный в одежды Иосифа[34], поскальзываясь на влажных листьях, если они попадали под ногу, больше не веря, что развилки оленьих троп собьют его со следа, выбирая самый прямой путь к следующей лощине.

Ранее я никогда не забирался так далеко, но знал, что по дну лощины змеится ручей, и надеялся, что он поможет мне задержать охотника или окончательно оторваться от него. Продравшись через заросли серовато-зеленого папоротника, я вышел к лениво текущему, мелкому ручью.

Моя мать покупала мне одежду, когда ездила в ближайший город, и всегда останавливала свой выбор на лучших водонепроницаемых туристических ботинках, когда я вырастал из предыдущей пары. Хотя раньше мне никогда не доводилось проверять их надежность, тут я смело вошел в воду глубиной три или четыре дюйма и двинулся вверх по течению. Пройдя двадцать ярдов, оглянулся. На плотном песке русла четко просматривались отпечатки подошв. Вода текла так медленно, что ей потребовался бы час, чтобы заровнять их, а мой преследователь отставал лишь на несколько минут.

Огорченный, я поспешил вперед и скоро добрался до участка дна, устланного выглаженными водой камушками, на которых следов уже не оставалось. Тут и там попадались каменистые участки берега, на которые я мог выбраться, опять же не оставляя следов и не приминая растительность. Я воспользовался третьим по счету, поспешил в лес и вновь в гору.

Оказался на новой для себя территории, не зная, что я могу здесь найти, и очень боялся. Поднимаясь по склону, говорил себе, что мне уже не просто восемь лет, а скоро будет девять и я мальчик, да, но не простой мальчик, что я сильный и быстрый для своих лет, что читаю я, как шестнадцатилетний, и пусть это не спасет меня в сложившейся ситуации, но тем не менее говорит о том, что мои шансы перехитрить охотника выше, чем у любого другого мальчика моего возраста.