Камень судьбы - Тимур Туров

– А, вот как… – проговорил Глеб. – А что это за штука у вас на голове?

И он указал на черную корону, которую, похоже, видел только он один. Для остальных голова Игрока оставалась гладкой.

– Вопросы, вопросы… – Аскет закрыл глаза. – Это всего лишь мой «союзник». А вообще, ты утомил меня. Мое время на исходе. Я и так сказал тебе больше дозволенного. Подумай, крепко подумай. Будущее тысяч разумных существ сейчас находится в твоих руках. Сделаешь все правильно – и никто не пострадает. Ошибешься… Что ж, в истории Земли бывало всякое.

«Он сейчас оставит меня, – понял Глеб. – Уйдет сквозь стену, испарится, улетит через зарешеченное окно. Исчезнет, а я так и будут сидеть тут со своими вопросами».

– Да, еще одно… – Игрок внезапно ожил. – Я сделаю так, чтобы тебя не нашли так быстро. А ну, иди сюда… – Он протянул руку и взял Глеба за запястье. В другой лапище Аскета непонятно как оказалась зажата мозолистая длань Черепка. – Обмен внешностями… Искажение тел Силы. Это может быть неприятно…

Перед глазами Глеба все закружилось, завертелось. Показалось, что он сейчас проснется, вынырнет из этого дурацкого сна про какой-то камень и молодого урода-бездельника. Пойдет на кухню, похмелится и двинет в родимый автосервис…

Затем все закончилось, и Глеб понял, что он находится все там же, Черепок сидит на помосте, а Игрок улыбается, мягко, одними уголками губ.

Судя по тому, что лампочка под потолком не горела, а в оконце пробивался дневной свет, времени прошло гораздо больше, чем можно было подумать. Глеб пробыл в отключке почти всю ночь, и никто из сокамерников этого не заметил.

Загремел замок, дверь камеры со скрежетом отворилась. Задержанные разом прекратили разговоры, повернув головы к появившемуся на пороге милиционеру.

– Граждане, задержанные без документов! По трое – на выход! – скомандовал он.

– Я! Я первый! – закричал парень в плаще, пробираясь к двери. – Меня девушка ждет…

– Пусть с ним идут старик и вот ты, в шапочке, – распорядился Бенц.

Троица покинула камеру, но милиционер не уходил. Достав из кармана бумажку, он прочитал едва ли не по слогам:

– Задержанный Рокотов! За мной!

Аскет отлепился от стены, открыл глаза.

– Я ухожу, ты остаешься. Запомни: сутки. Лучше – двое.

– Но у меня есть еще вопросы! – схватил его за руку Глеб. – Постойте!

– Просто выполни мои указания.

И он начал проталкиваться к выходу.

– Указания… – повторил Глеб, глядя в затылок Игроку. – Указания… Все мне указывают. Все мною руководят. Подай, принеси, ходи туда, сиди тут… А я вам не мальчик на побегушках!

Последнюю фразу он выкрикнул, выкрикнул с бешенством, сжимая кулаки. Глеб понимал, что делает что-то не то, но остановиться уже не мог. Внезапный приступ озлобления на всех и вся заставил его забыть об осторожности.

– Стой, гад! – заорал Погодин и рванулся следом за Аскетом. – Стой! Я не буду! Я не хочу!..

Игрок, уже покидавший камеру, обернулся и коротким движением ткнул Глеба собранными в щепоть пальцами в солнечное сплетение. Дверь захлопнулась. Острая боль пронзила Погодина. Крик застрял в горле, он закашлялся, согнулся, судорожно хватая воздух.

– Вона как человека корежит, – с сочувствием сказал кто-то.

– С непривычки, – откликнулся Бенц. – По первому разу у многих нервы не выдерживают. Слышь, аладдины! Ну-ка, тащите его сюда, пусть полежит.

Таджики послушно подхватили Глеба под локотки и довели до топчана.

– Отдохни, братан, – заботливо освободил место Черепок.

– Да пошли вы все!.. – простонал сквозь зубы Погодин, скорчившись на холодных крашеных досках.

– Мы-то пойдем. Гляди, чтобы ты тут не остался, – беззлобно отозвался Бенц. – Курить хочешь?

– Да.

– Ну, держи тогда.

Он сунул Глебу сигарету, чиркнул зажигалкой, потом закурил сам и, выпустив к потолку струю дыма, глубокомысленно изрек:

– Все, что не убивает, делает меня сильнее. Знаешь, кто сказал?

– Ницше, – прошептал Глеб.

– А раз знаешь, прими бесплатный совет: не обостряй. Понял?

– Более-менее…

– Плохо, что более-менее. Понятливость – залог выживаемости.

– Тоже Ницше?

– Нет, – коротко хохотнул Бенц. – Это уже я.

Глеб сел, посмотрел на бывшего бандита, превратившегося ныне, судя по всему, в преуспевающего бизнесмена.

– Почему я должен всех понимать? Почему никто не хочет понимать меня?

– Понимают тех, кто это заслужил. Ты – нет.

– А кто решает – заслужил я или нет? – упрямо спросил Глеб.

– Люди. Человеки разумные. Вон они, вокруг. Видишь?

– Не вижу…

Бенц сочувственно похлопал его по плечу.

– Дурак ты. Дальше носа смотреть не хочешь. Скучно с тобой. Вали отсюда!

Глеб молча поднялся и убрел в угол. Дверь камеры снова распахнулась, и уже знакомый милиционер пригласил к майору следующую троицу задержанных.

– А че, тех уже отпустили? – с любопытством спросил Черепок.

– Нет, в Бутырку отправили, – усмехнулся страж порядка. – Ясное дело отпустили. Понаберут ротозеев без документов, а нам потом тут канителиться…

Скорость, с которой вызывали и отпускали задержанных, напугала Глеба. Прошло менее часа, а в камере осталось всего пятеро – сам Погодин, Черепков и таджики. За это время Глеб так ничего и не надумал. Единственное, что показалось ему разумным в словах Аскета, так это мысль задержаться в милиции. Оставалось только каким-то образом осуществить эту идею.

Чем бестолку впотьмах блуждать,

Свернуть рискуя шею,

Присесть и просто подождать

И безопасней, и умнее.

– Тебе что, особое приглашение требуется? – удивился охранник, в очередной раз заглянув в камеру после того, как привел назад таджиков. У них не оказалось разрешения на пребывание в России. – А ну, давай бегом!

Глеб уныло поплелся за ним. В кабинете, за столом, заваленным бумагами, майор с красными глазами, не поднимая головы, спросил:

– Фамилия, имя, отчество, адрес?

– Я… Я не помню! – выпалил Глеб.

– Чего? – по-детски вытаращился не ожидавший такого ответа милиционер. – Как это – «не помню»?

– А вот так. Забыл.

– Пьяный, что ли? – Недоверчиво вглядываясь в лицо Погодина, майор втянул носом воздух. – Или под кайфом?

– Нет, просто память плохая.

– Послушайте, гражданин! Нам тут в бирюльки играть некогда! – Майор скривился, как от зубной боли. – Или вы называете ваши данные, или возвращаетесь в камеру.