Бронеходчики. Гремя огнем… - Константин Калбазов

Светало. В поле хватало грузовиков и броневиков. По прикидкам Григория, ну никак не меньше батальона. Много. Чертовски много. Тем более учитывая появившиеся у германской пехоты бронебойные ружья. Калибр винтовочный, семь целых девяносто две сотых миллиметра, ничего серьезного. Если только позабыть о могучем заряде. На испытаниях трофейные немецкие бронебойные ружья на расстоянии в триста метров с легкостью пробивали четырнадцатимиллиметровую броню под углом в шестьдесят градусов. Да и сам Григорий успел убедиться, насколько эта однозарядная бронебойка может быть эффективной.

Как и многое другое, немцы создали это оружие под двойное назначение. С одной стороны, бронебойное, с другой – как снайперскую винтовку. В отличие от русской БРС, германская бронебойка оказалась на удивление точной и имела невысокий разброс. Это позволяло использовать винтовку для снайперской стрельбы, антиснайперских задач и подавления огневых точек стрельбой по амбразурам. Кстати, их эффективность уже успели прочувствовать на себе чехословацкие защитники крепостей и фортов.

Словом, сил и средств для борьбы с «Гренадерами» у немцев хватало. Но и выбора у бронеходчиков не было. Оставив на опушке одно отделение и приказав им затаиться, Григорий повел девять машин в атаку.

Штурмовики наступали, выстроившись в цепь. Хм. Вообще-то, чисто технически – побежали, рассыпая перед собой веера трассеров и меча гранаты из пневматических гранатометов. Части, остававшиеся в тылу, были разметаны в мгновение ока. Противник не ожидал нападения с тыла, а потому эффект неожиданности был использован по максимуму.

Вдобавок ко всему, пробегая мимо позиций минометов, они еще и подожгли ящики с боеприпасами. Разумеется, тротил не взрывается от огня. Он просто плавится и горит. Но это только если в мине нет запала. А как в наличии, то это дело такое. Уж в нем-то детонационный заряд очень даже чувствителен к нагреву. Все зависит от того, насколько он быстро прогреется до нужной температуры. Эти начали рваться, когда бронеходы уже скрылись среди деревьев.

Поднимались почти столь же стремительно. Встреченных солдат либо расстреливали, благо в предрассветных сумерках видимость была уже вполне приличной, либо разгоняли. Догонять беглецов, ясное дело, никто не собирался. Главное, как можно быстрей добраться до замка и вернуться обратно, пока гансы не пришли в себя.

– Гриша, а чего так долго-то? – появившись в воротах, возмутился Егоров.

Атака вышла настолько обескураживающей, что временно прекратили обстрел и минометы с противоположной стороны холма. Как видно, командование спешно решало, что бы это могло такое быть, и вырабатывало адекватное решение. Учитывая же некоторую медлительность в области связи, у русских появилась небольшая фора.

– Долго рассказывать, господин майор, – и не думая откидывать бронепластины, произнес Азаров, воспользовавшись микрофоном и громкоговорителями. – Лучше скажите, оно того стоило?

– Стоило, Гриша.

– Тогда уходим?

– Обязательно.

В этот момент к контрразведчику подбежал один из бойцов и что-то доложил. Офицер в свою очередь удовлетворенно кивнул и вновь обратился к Азарову:

– Три минуты, Гриша. И уходим.

– Приемлемо. Но лучше бы не затягивать. Кстати, там в поле техники разной в избытке. Мы ее специально курочить не стали.

– Мы в курсе. Со стен и из башен замка открывается отличный вид. Кстати, ваш эпический прорыв мы так же приметили. Вот только одного отделения я не досчитался.

– Нормально все. Бичоева с его парнями я оставил на опушке леса. Если что, поддержат ударом с тыла.

В этот момент слева раздался хлесткий выстрел из немецкого бронебойного ружья. Следом длинная очередь из пулемета. Дважды грохнул БРС, и довершилось дело взрывом гранаты из пневматики «Гренадера».

Азаров поспешил к месту перестрелки. Впрочем, к тому моменту, когда он оказался на месте, все уже было кончено. Несколько особо смелых пехотинцев решили атаковать Плотникова с напарником, контролировавших подходы с этой стороны. И ведь едва не случилась первая потеря.

Пуля, прошедшая вскользь, сумела-таки порвать броневой лист, оставив глубокую борозду. Не будь подбоя, и сержанту наверняка досталось бы внутренними сколами. Впрочем…

– Николай, ты как?

– Нормально, господин капитан. Испугался малость, а так полный порядок. Осколки войлок принял.

– С этими что?

– Троих достали. Остальные ушли.

– Повнимательней тут. Скоро уходим.

Егоров не стал задерживаться дольше необходимого. Когда уходили, над замком уже поднимался солидный столб бурого дыма. И вроде как что-то там внутри грохнуло. Интересно, что они там взрывали. Впрочем… Не больно-то и интересно. Как говорится, меньше знаешь, крепче спишь. Так-то.

С выходом из леса не случилось никаких трудностей. В смысле немцы, конечно, попытались было организоваться и устроить достойную встречу. Но как ты достойно встретишь до зубов вооруженных бронированных штурмовиков, да еще и на открытом месте? Средства у противника были, но отсутствие укрытий сводило эти усилия на нет. А уж когда с тыла ударило отделение Бичоева, так и вовсе затея оказалась провальной.

Всего из замка вышло двенадцать человек, двое из которых были ранены. Причем достаточно серьезно. Четверо навсегда остались в горящем замке. Вынести тела не было никакой возможности. Единственное, что смог для них сделать Егоров, дабы избавить от издевательств, – это предать их тела огню.

Контрразведчики погрузились на два брошенных бронетранспортера и двинулись на северо-запад. Вообще-то, кратчайший путь был на север. Но Григорий не стал оспаривать решения начальства. Просто пристроился к машинам, успев напомнить Игнату, чтобы они не увлекались. К тому же им не помешал бы отдых, потому как побегать уже пришлось изрядно, а тут еще и продолжение банкета. Майор заверил, что отдых непременно состоится. Причем в самое ближайшее время.

Поначалу было все так же темно. Только невыносимо болел затылок. Алина еще не осознала до конца, что с ней происходит, но успела подумать о серьезном сотрясении головного мозга. Открыла глаза. Темень вовсе не непроглядная. От приборной панели льется тусклый, мягкий и умиротворяющий голубоватый свет химической подсветки. А вот в панорамы триплексов света проникает совсем немного. Сумерки уже вступили в свои права, и вскоре окончательно стемнеет.

Получается, что без сознания она пролежала ничуть не меньше полутора часов. О том же свидетельствует затекшее тело. Оно бы и ничего страшного, но бронеход стоит сильно накренившись, и она свешивается вбок, отчего ремни нещадно впились в тело.

До слуха донеслось мерное гудение пламени в котле, работа паровой машины и масляного насоса высокого давления. То есть силовая установка исправна и все это время продолжала работать. Взгляд сам собой скользнул по многочисленным манометрам. Порядок. За исключением отвечающих за показания давления в нижней части левой опоры, так называемые голень и стопу. Стрелки этих двух приборов в крайнем левом положении.