Пленница Гора - Джон Норман

— Отдай мне девчонку! — раздался у нас над головой голос нападавшего.

— Мы поговорим о ней с мечом в руках! — ответил мой похититель.

Беспомощная, связанная по рукам и ногам, я могла только жалобным стоном вклиниться в диалог мужчин.

Тарны снова сошлись крылом к крылу, седлом к седлу, мечи их наездников засверкали на солнце белыми молниями и наполнили все вокруг звоном стали: шел мужской разговор за право обладания мною — женщиной, пленницей, призом для победителя.

Я закричала от страха.

Тарны, не снижая высоты, били друг друга мощными клювами, рвали длинными, хищно изогнутыми когтями. Они превратились в один громадный ком из крыльев и перьев — судорожно трепещущий, разражающийся пронзительными криками, наполненный исступленным стремлением к уничтожению противника.

Привязанную к широкому тарнскому седлу, меня нещадно бросало из стороны в сторону. Небо, только что простиравшееся у меня над головой, в одну секунду оказывалось у меня под ногами, и я то и дело беспомощно повисала на ремнях, стягивающих мне руки и лодыжки. В иные моменты мне казалось, что мой желудок не выдержит больше подобных истязаний, и меня вывернет наружу. Однако гораздо более страшной перспективой мне представлялась возможность отвязаться от седла и упасть на землю, виднеющуюся в нескольких сотнях футов под нами.

Мужчины изо всех сил старались удержать своих птиц под контролем.

Наконец им удалось развести их в стороны, и через мгновение они снова сошлись в смертельном поединке. Их стальные клинки мелькали в воздухе в считанных дюймах от моего тела и обрушивались друг на друга, осыпая меня снопами искр.

Внезапно с яростным криком нападавший противник привстал в стременах и обрушил удар, направленный прямо мне в лицо. Мой похититель подставил свой меч, и я с ужасом наблюдала, как летящий в меня клинок противника постепенно замедляет движение, на секунду замирает в каком-нибудь дюйме от моего лица и тут же отбрасывается в сторону мечом моего похитителя. Такой удар начисто снес бы мне голову.

Я почувствовала капли крови на лице — своей ли, чужой — не знаю: я была сейчас не в силах соображать. Все казалось мне каким-то кошмарным сном.

В чувство меня привел голос моего похитителя.

— Ну, слин! — закричал он. — Я уже достаточно с тобой наигрался!

Противники сошлись снова; мечи в их руках зазвенели с удвоенным остервенением, и через секунду раздался крик, исполненный ярости и боли.

Неприятельский тарн резко свернул в сторону, и я увидела, что нападавший на нас наездник медленно сползает с седла, зажимая рукой окровавленное плечо.

Его птица заметалась, затем выровняла полет и, уходя от нас, стала медленно снижаться.

Мой похититель не стал ее преследовать.

Я посмотрела на него — воина, тарнсмена, чьи ремни стягивали мне ноги и руки. Я все так же лежала перед ним, беспомощная, не в силах пошевелиться.

Он бросил на меня хмурый взгляд и расхохотался. Я поспешно отвела глаза.

Он развернул тарна, и мы продолжали полет.

Я заметила рану у него на левом плече; очевидно, кровь из нее и забрызгала мне лицо.

Вскоре, не в силах сопротивляться раздирающему меня любопытству, я снова взглянула на своего похитителя.

Рана у него на плече оказалась неглубокой. Она уже почти перестала кровоточить, однако вся левая рука воина была густо облита кровью.

Он заметил мой взгляд и усмехнулся.

Я запрокинула голову и, чтобы не смотреть на моего похитителя, стала наблюдать за проплывающими мимо облаками — такими близкими сейчас, белыми и пушистыми.

— Это был твой приятель, — словно между прочим заметил похитивший меня воин.

Я не поняла, кого он имеет в виду.

— Хаакон со Скинджера, — уточнил он, глядя мне в лицо.

Я испугалась.

— Откуда ты его знаешь? — поинтересовался он.

— Я была у него рабыней. Любимой рабыней, — поспешно ответила я. — Потом мне удалось от него убежать.

Некоторое время он управлял полетом птицы, не разговаривая со мной.

Примерно через четверть часа я набралась смелости и спросила:

— Могу я говорить?

— Говори, — позволил он.

— Вы, конечно, понимаете, — начала я, — что такой человек, как Хаакон, с его богатствами и возможностями, мог сделать своей любимой невольницей только девушку совершенно незаурядную, красивую и умелую.

— Понимаю, — согласился воин.

— Поэтому меня нужно было бы выставить на продажу в Аре, и, поскольку я девушка белого шелка, продавать меня следовало бы именно в этом качестве. Так я могла бы принести вам больше денег.

— Довольно странно, чтобы у такого человека, как Хаакон со Скинджера, любимой невольницей была девушка белого шелка, — заметил похитивший меня воин.

Я вся покраснела под его пристальным взглядом.

— Ну-ка, расскажи алфавит, — потребовал он.

Горианского алфавита я не знала. Я не умела читать. Здесь, на Горе, Элеонора Бринтон была совершенно неграмотной.

— Я не знаю алфавит, — призналась я.

— Неграмотная рабыня, — покачал он головой. — А твое произношение сразу выдает в тебе дикарку.

— Я прошла обучение! — воскликнула я.

— Я знаю, — согласился он. — В невольничьей школе в Ко-ро-ба.

Я буквально онемела от его осведомленности.

— К тому же, должен тебе заметить, — ты никогда не принадлежала Хаакону.

— Я была его невольницей! — продолжала я настаивать.

Его глаза внезапно посуровели.

— Хаакон со Скинджера — мой враг, — сказал воин. — Если ты действительно была его любимой невольницей, тебе очень не повезло, что ты оказалась у меня в руках. Мне придется относиться к тебе так же, как бы я отнесся ко всему, что принадлежало моему врагу.

— Я солгала, — прошептала я. — Солгала!

— А теперь ты лжешь, чтобы спасти свою шкуру от плетей, — сурово заметил воин.

— Нет! — закричала я.

— С другой стороны, — размышлял вслух мой похититель, — если ты была любимой невольницей у Хаакона со Скинджера, с такой рекламой я сумею получить за тебя приличные деньги, продав какому-нибудь богатому покупателю.

Отчаяние охватило меня с новой силой.

— Воин, — продолжала я изворачиваться, — признаюсь: я действительно была любимой рабыней у Хаакона. Однако он был жесток ко мне, и поэтому я убежала!

— А чего заслуживает невольница, которая лжет своему хозяину? — с ледяной холодностью поинтересовался похитивший меня воин.