История Персидской империи - Альберт Олмстед

Огромный флот бросил якоря недалеко от Фалера (пригород Афин. — Пер.), и союзников охватила паника. Саламин был настоящей ловушкой, и все, кроме заинтересованных афинян, жителей острова Эгины и мегарийцев, приняли решение спасаться бегством, прежде чем она захлопнется. Только угроза Фемистокла уйти вместе со всем афинским флотом и знание того, что этот деятель-демократ способен выполнить свою угрозу, заставили спартанского адмирала Эврибиада отдать команду готовиться к сражению.

На совете персов только Артемисия, правительница-тиран Галикарнаса, была против немедленного наступления. Перспективы были самые благоприятные. Спарта теряла одного союзника за другим, и готовность, с которой каждый из них выдвигал свои условия, указывала на сильные проперсидские настроения, до сих пор подавляемые. Афинские корабли были укомплектованы простолюдинами, а возглавлял их лидер демократической фракции. Подвергаясь на каждом шагу насмешкам пелопоннесцев, Фемистокл должен был быть готов вернуть себе нормальное отношение своих сторонников, тогда как теперь было предельно ясно, что пелопоннесцы решили бросить афинян в беде. Сразу же после сражения при Фермопилах они начали строить стену через перешеек, а персы были настолько уверены в том, что последнее реальное сопротивление им будет оказано в этом месте, что в ту самую ночь, когда был собран военный совет, сухопутная армия была отправлена к Коринфу.

Ожидаемое сообщение было быстро получено от педагога детей Фемистокла: он был другом царя, который желал его успеха. Греки растеряны и готовы бежать — пусть царь предотвратит это! Начались разногласия, и вскоре сторонники персов стали нападать на врагов царя. У Ксеркса не было причин сомневаться в этих проявлениях верности.

И все-таки и письмо, и решение о немедленном нападении были ошибками. Если бы Ксеркс не предпринял вообще никаких действий, немногие оставшиеся союзники ушли бы к перешейку. Афиняне, мегарийцы и эгинцы оказались бы вынужденными принять условия. С их помощью стену на перешейке можно было бы обойти, и осталось бы только провести операцию по очистке захваченной территории от противника.

Такими же эффективными были и реальные действия Ксеркса. Восточный выход из пролива был заблокирован тройной линией кораблей; египтяне, «жители болот, умелые гребцы галер», на двухстах кораблях отплыли, чтобы заблокировать западный выход и напасть на союзнический флот с тыла. Теперь весь флот союзников был заперт, и можно было ждать, когда у него иссякнут припасы и взаимные обвинения сделают свое дело. Он будет вынужден либо сдаться, либо — если он попытается прорвать окружение — появится возможность перебить корабли по одному. Основываясь на реальной ситуации, можно объяснить то, что персы отправили свою пехоту и кавалерию провести решительное сражение на перешейке.

К несчастью для Персии, Ксерксу этого было мало; он должен был одержать впечатляющую победу, и поэтому он приказал напасть на загнанных в ловушку людей, которые отчаянно сражались за выход из пролива. Пехота высадилась на острове Пситталея, расположенном посреди пролива, чтобы убивать тех, кто мог спастись с тонущих кораблей. Аристид прорвался, чтобы сообщить о полном окружении, и моряки союзного флота угрюмо готовились к сражению.

Было 22 сентября, и Ксеркс приготовился наблюдать за сражением с трона на серебряных ножках, установленного у подножия холма рядом с проливом. Союзники выдвинулись, но при первом виде врага отступили, пока афиняне не начали сражение. Первое нападение было успешным для персов, так как ионийские греки несогласованно действовали со спартанцами. Позже афиняне прорвали линию фронта и в свою очередь атаковали захватчиков. Двести кораблей былы потоплены — треть огромного флота. Союзники потеряли лишь сорок. Много персидских моряков утонуло, так как лишь некоторые из них умели плавать. Среди погибших был командующий флотом Ариабигн, брат царя. Аристид с гоплитами доплыл до Пситталеи и перебил всех персов, среди которых было три племянника царя.

Само по себе Саламинское сражение было остановкой на пути расширения персами границ своей империи, и не более. Не были потеряны недавно захваченные территории, армия была цела, флот был еще могуч и нуждался только в реорганизации. Союзники, несомненно, воспрянули духом после этой неожиданной победы, но они понесли потери, и на следующий год им суждено было быть завоеванными.

Саламинское сражение делала важным не сама победа, а его воздействие на умонастроение Ксеркса. И хотя только он, и никто другой был ответствен за поражение, отдав приказ перейти к активным действиям, когда простая блокада оказалась бы более действенной, он совершенно потерял голову и казнил финикийских капитанов за мнимую трусость. Разгневанные таким отношением к себе, финикийцы вернулись домой; за ними последовали египтяне. Именно это объяснимое дезертирство, а не поражение при Саламине открыло Эгейское море для флота союзников и дало возможность провести действительно решающие сражения в следующем году.

По-настоящему поражение при Саламине было благом для персов. Лишенный уверенности в себе, потерпевший фиаско Ксеркс поспешил по суше в Сарды, где он провел следующий год, наблюдая за Ионией. Прямое ведение войны было передано не годившимся в полководцы царем закаленному вояке Мардонию, который взял себе только один армейский корпус, состоявший из Бессмертных, персов, мидийцев, бактрийцев и индийцев — армию, состоявшую почти исключительно из иранцев, а значит, самых лучших воинов. Даже уменьшившись таким образом, она по численности превосходила армию союзников; ее также поддерживали войска континентальной Греции. Вторая армия под командованием Артабаза, сына Фарнака, сторожила длинную прибрежную дорогу — только по ней могли поступать припасы. Третья армия под командованием Тиграна поддерживала порядок в Ионии.

В Потидее началось восстание, и Олинф грозил последовать ее примеру. Артабаз взял Олинф и передал его руины халкидийцам. Друг персов провел отряд под стенами Потидеи при отливе, но прилив наступил слишком скоро, и тех, кто не утонул, перебили с кораблей.

Из своего зимнего лагеря в Фессалии Мардоний послал афинского проксена (так греки называли лиц, которые, будучи чужеземцами, оказывали какому-нибудь государству услуги, например гостеприимство его гражданам и послам. — Пер.) Александра из Македонии, который должен был предложить Афинам полное помилование, восстановление сожженных храмов, возврат территории с любыми по желанию дополнительными землями и равноправный союз в статусе автономного свободного города. Такие щедрые условия, вероятно, очень понравились представителям бедных классов, для которых новое вторжение могло означать лишь новые несчастья и потерю того немногого, что у них оставалось.

Но демократия потеряла власть. Известно, что Фемистокл написал письмо великому царю, побуждая его к сражению у Саламина; и хотя теперь он стал утверждать, что это была хитрость, ему не поверили. Будучи высланным из страны, он снова заявил, что действовал как друг Персии; на этот раз ему поверили, и сын Ксеркса Артаксеркс богато наградил его! Поэтому власть перешла к консерваторам, которые тянули с ответом Александру до тех пор, пока не прибыли спартанцы. Стали распространяться пророчества, что мидийцы и афиняне выдворят всех дорийцев с Пелопоннеса. Напуганные такими прорицаниями, спартанцы послали посольство, которое обвинило афинян в том, что они начали войну своей неудачной экспедицией по поддержке ионийских мятежников, и которое пообещало помогать их гражданскому населению в течение войны. Афиняне отвергли предложение, привезенное Александром, но снова предупредили спартанцев, чтобы они прислали армию для вторжения в Беотию, прежде чем на Аттику снова будет совершено нападение.