Та, которой могло не быть - Кира Леви

Стихии мне дали в жёны уникальную женщину. Не устану восхвалять их.

— Сильных Стихий, — поздоровался с сонным созданием.

— Куда уж больше. Меня переполняет энергией, — немного хриплым, сорванным от страстных стонов голосом ответила супруга. От этого её голоса внутри сладко сжалось. Коралловые губы, чуть припухшие от жадных поцелуев, насытиться которыми невозможно, притягивали.

— Я помогу.

Я развернул её лицо за подбородок и склонился, больше не сдерживаясь и наконец-то освободившись от всех запретов. Целовать желанную женщину можно по-разному. Утренний поцелуй был наполнен трепетной нежностью и неспешной уверенностью, что сокровище, что в моих руках, никуда не сбежит. Я изучал и запоминал изгиб губ красиво очерченного рта, боролся с бойким язычком, пил жаркое дыхание, чувствовал, как разгорается её желание, как подставляется под ласки упругое тело.

— В твоих глазах горит огонь рода Демийских, — оторвавшись от губ, я с удовольствием рассматривал серые глаза жены. Магия разгоралась внутри расширенных зрачков, закручиваясь огненной спиралью.

— Что это значит? — немного настороженно спросила Мирайя. Её руки продолжали обнимать меня за шею, не отпуская.

— Род Демийский не прервётся и получит сильных наследников. Ты приняла мои Стихии полностью. Пропустила их через себя и, объединив со своими, вернула мне. Ты мой источник, Мирайя, щит и копьё. Такого ещё не было в истории.

— А это как-то видно посторонним? Ну, что я такой уникум.

— Нет.

Мирайя задумалась, неосознанно поглаживая меня по волосам. Тонкие пальцы пропускали короткие пряди моих волос между пальцев. Я перевернулся, чтобы не наваливаться на жену, и потянул её на себя, прижав к себе.

— Тогда не стоит никому говорить о моих способностях. Пусть все знают, что я твой источник. Этого достаточно.

— Ты чего-то опасаешься? Кому-то не доверяешь? — её предложение удивило. Я привык делиться с братом всем важным. А способности нашей семьи были даже слишком важны для королевства.

— Не хочу лишнего внимания. Я и так в центре внимания.

— Король должен знать. И твой отец, как верховный маг.

Она упрямо мотнула головой и, скатившись с меня, села в постели.

— Калеб, что это такое?! — супруга смотрела по сторонам и открывала рот, как рыбка, выброшенная на берег.

Я быстро сел рядом и перетянул её к себе на колени. Обнял, защищая, и успокаивающе погладил по дрожащей спине.

— Ничего страшного не произошло. Подумаешь, всего-то придётся сделать ремонт. Не в первый раз. Графиня Виленийская поможет. У неё уже опыт в этом деле есть.

Ну да, комната была полностью разрушена. Не пострадала только кровать, на которой мы спали. Остальная мебель была разбита в щепки. Шпалеры ободранными лохмотьями свисали со стен. Все мелкие предметы сметены с дамского столика на пол. Обрывки обивки кресла ленточками свисали с люстры.

Успокоить Мирайю не получалось. Видимо, что-то не то я говорил, потому что она вдруг жалобно расплакалась.

— Это что же, всякий раз будет, когда мы с тобой... будем... заниматься любовью?

От такого предположения я рассмеялся. Заплаканные глазки с осуждением посмотрели на меня, отчего мне сразу же пришлось напустить на себя серьёзный вид.

— Нет, моя дорогая. Это был единственный раз, когда Стихии были полностью предоставлены себе и в конкурентном противостоянии решали, которая их них станет доминирующей.

— Ты уверен? — она повернула ко мне лицо, обняла за шею и так это, не шутя, предложила: — Предлагаю проверить опытным путём.

После подтверждения статуса супругов на брачном ложе, Калеба как подменили. Вся его нерешительность в отношении меня, хвала Стихиям, испарилась. Осталось только пуританское воспитание зоуракца. А это значит, в присутствии посторонних не проявлять откровенных знаков внимания. Никаких публичных поцелуев в губы, объятия выражаются в скромной поддержке за талию. Максимум — это держаться за руки.

Зато наедине или скрывшись со мной за углом от внимательного взгляда бабушки, Калеб вёл себя раскованно и страстно-несдержанно. И мне это нравилось. Потом мы, как заговорщики, переглядывались за столом, стараясь держать лицо, а не расплываться в глупой улыбке влюблённых.

Кроме того, Калеб нарушил все установленные обществом правила в части поведения супругов. За столом мы сидели рядом, и спальня у нас стала общей.

Изначально я переселилась к мужу на время ремонта в моей комнате, да так и осталась. Милорд Демийский непреклонно заявил:

— Я слишком мало могу уделять тебе времени в течение дня, любовь моя, чтобы ещё ночью не чувствовать тебя рядом.

Из всей его фразы тогда я услышала для себя самое важное — мой супруг признался в любви.

Калеб, лукаво улыбаясь, протянул руки в мою сторону. Ладони его были сложены так, словно между ними что-то находилось. На моих глазах творилась магия. Зеленоватая дымка клубилась между ладоней, просачиваясь сквозь пальцы. Мужчина медленно приподнял одну ладонь, и на второй я увидела чудный бутон алой розы. На моих глазах лепестки раскрылись в пышный цветок. Одновременно с этим у розы вырос зелёный стебель с листьями.

— Калеб, она прекрасна! — взволнованно потянулась за волшебным цветком. — Это чудо!

Я уже взяла розу и вдыхала сладковато-свежий аромат. Цветок не был иллюзией. Он был настоящим!

— Как ты это сделал? — было чему удивляться. Один из учителей как-то рассказывал о редчайших способностях магов. Но ничего подобного за супругом я не замечала.

— Созидательная магия, — мужчина улыбался, глядя на моё ошарашенное лицо.

— А почему ты раньше не показал, что владеешь ею? И в хрониках королевской семьи об этом ничего не сказано.

Муж обнял меня за талию, прижимая к себе и удерживая розу между нами.

— Потому что раньше я ею не владел.

Мои глаза от удивления округлились, и я с неподдельным интересом ждала продолжения объяснения.

— Это результат сплетения Стихий после нашего единения. Такое чудо стало возможным благодаря тебе, Мирайя.

— Мирайя! — нетерпеливо позвал меня Калеб. — Мирайя, ты где?

Я находилась в домашнем кабинете мужа, смежном с библиотекой, и усердно изображала прилежную ученицу. На самом деле я пыталась открыть дневник, оставленный для меня Мирайей. Я всё ещё никак не могла назвать её мамой. В последнее время учиться не получалось, мне было тяжело сосредоточиться на чём-то одном. Мысленно я то и дело обдумывала всё, что мне стало известно о прошлом моих биологических родителей, о моём рождении. Мне неимоверно хотелось разгадать тайну, окутывавшую моё рождение. Данных скопилось уже предостаточно. Стоило всё систематизировать и проанализировать, но доверять эти сведения бумаге я не хотела. Мало ли, кто мог прочитать мои записи. Вот и приходилось прокручивать умозаключения в голове снова и снова.