Удар Ворона - Патриция Бриггз

– Опиши его мне.

Голос Хиннума перестал быть острожным, в нем теперь звучало возбуждение.

Сэра подняла руку и просунула ее сквозь сеть, чтобы прикоснуться к свету пальцем.

– Дай мне руку, – сказала она. Если прикосновение богини действует как орден, она сможет показать ему, что она сделала, и он сможет сделать это сам. Это легче, чем пытаться объяснить ему.

Теперь была ее очередь стать учителем, и она не простила ему то, что он схватил ее за щеки.

Он взял ее руку, и какое-то время она думала, не станет ли эта не совсем из ордена, не совсем человеческая, не способная создавать магию рука препятствием для нее.

Она быстро поняла, что он был прав относительно магии, но, если она разделяла необходимые действия на последовательные этапы, все получалось. Она показала ему форму магии, которую использовала, чтобы больше и дальше видеть, и, хотя он не мог творить эту магию сам, по его восхищенному возгласу было ясно, что он понял. Потом она показала ему, что видит, точно так же, как показывала всем, кто даже не был магом.

Она медленно провела его сквозь сеть его магии и мимо прикосновения Ворона и подвела к голубому огню, окружавшему темную сердцевину.

– Голубой свет – это дух, – сказал он. – Это тебе нужно было увидеть. Не знаю, что там внутри… может, душа? Возможно. А может, это возникло, потому что я держал себя в такой форме…

Он замолчал.

Сэра закрыла глаза и осторожно сняла магию с Хиннума, затем отменила заклинание, которое использовала. Поморгала, прежде чем к глазам вернулась прежняя способность видеть, и сделала два шага назад, чтобы не стоять нос к носу с Ученым.

У Хиннума на лице все еще было ошеломленно-восторженное выражение. Сэра спросила:

– Если Сталкер не зло, почему он Черный?

Он избегал ответов на ее вопросы о Черном; она надеялась, что если захватит его врасплох, то получит лучшие результаты.

С разочаровывающей быстротой лицо его приняло настороженное выражение. Когда такое выражение появляется у Таера, ему нужно много времени, чтобы вернуться к обычному добродушию.

– Откуда мне знать? – сказал он. – Я здесь с самого конца Колосса.

– Не совсем так, я думаю, – ответила Сэра. – Среди выживших колдунов был Черный, а нам рассказывают, что это ты убил богиню. Так почему Черный – это зло?

Наверно, ей следовало предоставить вопросы Таеру, но ее заставило попытаться выражение лица Хиннума. Она ничего не теряет, добиваясь от него информации о Черном вообще – а Виллона он должен знать. Сэра не забыла, что Виллон побывал в Колоссе. У него были те же карты, что у нее, и он был колдун. Конечно, он приходил в библиотеку.

Хиннум приложил руку к созданию ее Черного – Виллона, который, выдавая себя за друга, пришел к ней в дом и убил ее дочь. Хиннум все ей расскажет, даже если придется вытягивать из него по слову за раз.

Должно быть, эта решимость отразилась на ее лице, потому что Хиннум вздохнул.

– Когда мы, принося в жертву наш город, протянули завесу между Старшими богами и нашим миром, в ней образовалась брешь. Я чувствовал это – чувствовали и немногие выжившие великие колдуны. И один из них использовал эту брешь, чтобы получить доступ к силе Сталкера.

– Почему это произошло?

– Мы виноваты. Я. – Сэра видела Хиннума всего два дня, но выражение вины на его лице – ни разу. – Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что случилось. – Он сел на скамью, склонив голову. – Я экспериментировал с иллюзорными формами, которые не только совершенно воспроизводили объект для всех органов чувств, но и могли быть заключены в серебряный предмет, из которого их можно было бы вызывать, не причиняя иллюзии вреда.

– Мермори, – сказала Сэра. Хиннум кивнул.

– Я обнаружил, что, если уничтожить объект, который нужно воспроизвести, на воспроизведение нужно совсем немного магии.

– Создание мермори разрушило дома колдунов. – Сэра потерла лоб: от произношения незнакомых заклинаний у нее заболела голова. – Так как на это не нужно было много магии, заклинание нетрудно было ввести в общее заклинание Ворона, и ты сделал это во время падения города. Но жертвоприношение не стало достаточным, потому что дома колдунов не были принесены в жертву.

– И еще библиотека, – сказал Хиннум. Сэра сильнее потерла лоб.

– Какая глупость!

– Да, – вздохнул Хиннум.

– Ты собирался сказать мне, почему Черный – это зло.

– Колдун – конечно, не просто колдун, но сильный, умный, хорошо обученный колдун – может при известных обстоятельствах проникнуть за занавес и прикоснуться к силе Сталкера, ощутить силу разрушения. А разрушение убивает всякого смертного, который держит его слишком долго.

– Но Черный не умирает, – возразила Сэра.

– Большинство колдунов, пытавшихся это сделать, тут же выпускали из рук силы разрушения и больше никогда не пытались коснуться их снова. Но если колдун передает смерть – цену за владение этими силами – другому человеку, он может какое-то время ими пользоваться.

– Он убивает, чтобы сохранить силу, – прервала Сэра. – А всякий, кто так поступает…

– Зло. – Хиннум взглянул на окна в потолке. – Темнеет, – сказал он. – Тебе лучше отыскать твою семью.

– Мертвые ходят по ночным улицам, – негромко повторила она его слова.

Он кивнул.

– В этом городе мертвые очень сердиты.

Лер шел сразу за отцом, держа Ринни за руку. Девочка все еще с трудом дышала, потому что старалась не показать, что плачет. Этот приступ отца был одним из худших моментов в ее жизни.

Он был не первым, этот приступ, но самым тяжелым, и впервые это произошло без мамы, которая всеми руководила. Папа не дышал, пока Кисел не ударил его в грудь.

Форан шел по другую сторону от Таера и под каким-то предлогом крепко держал его за руку, помогая при ходьбе.

– Мы возвращаемся в лагерь? – спросил угнетенно Иелиан.

Это они не обсуждали. Форан помог папе встать, потом сказал:

– Пойдем.

Но не сказал, куда.

Папа был немного не в себе, он с трудом говорил – но не позволял больше помогать себе. Постепенно ему становилось лучше, и он смог вести оживленный разговор с Фораном.

– Мы идем искать маму, – сказал Лер. Форан перехватил взгляд Лера и легко кивнул.

– Папа, что случилось?

Лер поднял голову и увидел, что к ним торопливо направляются Джес и Хенна. Папа улыбнулся.

– Я что, так плохо выгляжу?

– Да. От тебя пахнет потом, и ты бледен, – ответил Джес со своей обычной прямотой.