Война, какой я ее знал - Джордж Смит Паттон

Вернувшись уже затемно к себе в штаб—квартиру, мы узнали, что части 10–й бронетанковой вошли в соприкосновение с подразделениями 6–го корпуса Седьмой армии в окрестностях города, называвшегося Шваним, таким образом замкнув кольцо вокруг немецких войск. Меня ждала телеграмма от Гроу, ставшего командующим Пятнадцатой армии. «Поздравляю с уловом: кроме двух немецких вы окружили и одну американскую армию», — прочитал я.

Устремившись к переправе в Оппенгейме в 22.30 22 марта, 5–я пехотная дивизия завершила форсирование Рейна 23–го. Прежде чем рассвело, на восточном берегу уже находилось шесть батальонов, при этом общее число потерь составило двадцать восемь человек убитыми и ранеными.

В связи с переходом Рейна вышел вот какой казус. 21–я группа армий должна была переправиться через реку 24 марта, и, как рассказывают, чтобы не оплошать и заранее подготовиться к этому небывалому на Земле событию, мистер Черчилль написал речь с поздравлением в адрес фельдмаршала Монтгомери, чьи войска первыми в новейшей истории форсировали Рейн. На Би—би—си речь записали и по ошибке пустили в эфир, несмотря на тот факт, что Третья армия форсировала Рейн на тридцать шесть часов раньше.

Ввиду того что 10–я бронетанковая дивизия слишком углубилась в зону ответственности Седьмой армии, я, по взаимной договоренности с Пэтчем, произвел обмен 10–й на 6–ю бронетанковую дивизию, находившуюся на левом фланге Седьмой армии.

24 марта мы с Колменом, Стиллером и генералом Эдди, переправляясь через Рейн в Оппенгейме, остановились, чтобы поплевать на воду. Когда мы добрались до восточного берега, я намеренно споткнулся и упал, зачерпнув пригоршню немецкой земли, как бы повторяя жест Сципиона Африканского[215]и Вильгельма Завоевателя. Оба они, споткнувшись, обратили свою оплошность — дурное предзнаменование в глазах войска — в шутку, воскликнув один: «Вот я держу в своих руках Африканскую землю», а другой — то же самое, только «…Английскую землю». У меня в руках была Немецкая земля.

Затем мы полетели в штаб—квартиру 8–го корпуса, чтобы обсудить форсирование Рейна силами этого соединения в районе Боппарда. Данное событие произошло в ночь с 24 на 25 марта, а 76–я дивизия переправилась на тот берег в Санкт—Гоарсхаузене днем позже, в ночь с 25 на 26 марта.

В том, что мы переходили Рейн в районе Санкт—Гоарсхаузена, был, как я считаю, определенного рода знак, поскольку здесь находится Лорелей[216]— одно из священных мест в германской мифологии.

Для 12–го корпуса форсирование Рейна прошло вполне гладко. Вся 5–я пехотная, два полка 90–й и большая часть 4–й бронетанковой находились на восточном берегу, и все было готово к тому, чтобы 6–я бронетанковая могла начать переправу утром 25 марта. В то же самое время части 20–го корпуса концентрировались в окрестностях Майнца, где мы решили построить железнодорожный мост, поскольку железная дорога стала важным источником поставок всего необходимого нашим частям.

План дальнейших действий предполагал направление одной штурмовой бригады 76–й дивизии на юг вдоль берега Рейна с целью взятия под наш контроль господствующих высот, важных для обеспечения прикрытия переправы напротив Майнца; далее 5–й дивизии предстояло форсировать реку Майн в окрестностях Майнца, а 80–й дивизии — перейти Рейн к северу от места впадения в нее реки Майн, в то же время 12–му корпусу надлежало пересечь Майн восточнее Франкфурта. Сборным пунктом назначался Гессен, куда нацеливался также и 8–й корпус. Желая подогреть в командирах корпусов дух здорового соперничества, я сказал каждому из них, что надеюсь на его прибытие в данный пункт первым.

В тот момент у меня возникла мысль сформировать бронетанковый корпус из трех танковых дивизии с приданной к нему штурмовой бригадой мотопехоты, поставив его под начало Уокера, и отправить его на прорыв, в зависимости от обстоятельств, к Касселю или Веймару.

Несмотря на все исторические исследования, в один голос утверждавшие, что на участке Бинген — Кобленц Рейн форсировать невозможно, начавшей переправляться в ночь с 25 марта 87–й дивизии к утру удалось благополучно пересечь непреодолимую водную преграду. Здесь мы снова проверили на прочность полностью подтвердившуюся на практике теорию относительно того, что самые труднопроходимые места обычно плохо защищены.

Нам пришлось столкнуться с довольно жестким натиском противника с воздуха. Немцы совершили, наверное, не менее двухсот самолето—вылетов, однако, благодаря слаженным действиям зенитчиков и пилотов 19–й тактической бригады мост остался цел, хотя паром после попадания в него авиабомбы затонул.

26 марта я вместе с Кодменом переправился через Рейн и приказал Эдди отправить подразделение вдоль берега реки Майн к Гаммельбургу. Отправка данной экспедиции преследовала две цели: первое, мне хотелось убедить немцев в том, что мы собираемся наступать прямо на восток, в то время как я намеревался продвигаться в северном направлении, а второе, надо было освободить девятьсот американских солдат и офицеров, плененных немцами и содержавшихся в Гаммельбурге. Я планировал послать штурмовую бригаду 4–й бронетанковой, но напрасно дал отговорить себя Эдди и Хоуджу, командиру 4–й бронетанковой дивизии. Пойдя на компромисс, я отправил к Гаммельбургу танковую роту и роту пехоты на бронемашинах.

Пришло грустное известие о том, что полковник Джон Хайнс, сын моего старого друга генерал—майора Джона Л. Хайнса, во время атаки на аэродром к югу от Франкфурта получил серьезное ранение в лицо и лишился обоих глаз в результате попадания в его танк снаряда калибра 88 мм. Уже раненный, он связался с командиром дивизии, точно обрисовал сложившуюся ситуацию и закончил следующими словами: «И последнее, генерал, пришлите кого—нибудь мне на смену, потому что я ранен». За свое геройское поведение Хайнс получил «Дубовую ветвь» к кресту «За отличную службу», которым его наградили за Саарскую кампанию. Он был замечательным солдатом, такие не должны умирать. Потеря Хайнса так потрясла генерала Гроу, что он целый день пребывал в бездействии. Пришлось даже подгонять его, чтобы заставить взять Франкфурт.