Английская портниха - Мэри Чэмберлен

Снял запор и отодвинул платяной шкаф в сторону. Шкаф был на колесиках, о чем Ада и не подозревала. За шкафом дверь в какое-то другое помещение. Открыв дверь, мистер Пьерпойнт придержал ее, жестом приглашая Аду войти первой, словно был ее парой на званом ужине. Совершенно пустое помещение. Стены, выкрашенные в зеленый цвет, снизу темнее, сверху светлее. Цементный пол, отполированный до блеска. Высоко под потолком маленькое окошко с железными прутьями, и сквозь него светит февральское солнце, слабое, седое. Неужто она в последний раз видит солнце, видит утро? Этого не может быть. Чтобы совсем без света. Ада уже не могла ни о чем думать. Почему здесь пусто? Куда ее ведут? Впереди еще одна дверь. Он открыл ее, взял Аду за локоть, завел внутрь.

Она смотрела на веревочную петлю, зная, где та уляжется – немного пониже ее уха; смотрела на дощатую неполированную крышку люка на сверкающем каменном полу. Ада обливалась потом. Ей было холодно. Почему здесь не включат отопление? Тесемка на панталонах завязана слишком туго. Жмет при ходьбе, давит на нерв. Неприятно. Надо бы ослабить. Мистер Пьерпойнт что-то прилаживал у нее на затылке. Она его спросит. Когда он закончит. Можно ли ей нагнуться и перевязать тесемку.

У двери стояла охранница.

– Там тетрадки, – сказала Ада. – Я не выбросила их. В них все. Вся правда. Моя правда.

– Ты готова?

– Нет, – ответила Ада. – Нет.

При том, что Вторая мировая война образует фон этого романа, сюжет и характеры исторических персонажей целиком вымышлены.

Концентрационный лагерь в Дахау появился в марте 1933 года, спустя очень недолгое время после прихода к власти нацистов, став прототипом других лагерей. Первоначально этот лагерь предназначался для политических заключенных, но позднее его расширили, добавив другие категории узников, в том числе религиозные, сексуальные и этнические меньшинства, евреев и союзнических военнопленных. Число пленных возросло радикально в последние месяцы войны, когда в Дахау начали перебрасывать заключенных из лагерей, находившихся по линии наступления союзников. «Переселенцы» прибывали в Дахау больными и изможденными, усугубляя скученность и антисанитарные условия лагерного существования. Хотя Дахау не был лагерем уничтожения, десятки тысяч узников умерли там, их трупы сжигали в огромных печах. Дахау (и лагеря, входившие в его структуру) был освобожден вторым по счету, но первым, куда допустили журналистов, и поэтому он занимает символическое место в истории зверств нацизма.

Гражданские узники концлагерей, многие из которых были вывезены с оккупированных территорий, трудились в качестве рабов на фабриках, в больницах и даже в частных домах. Я не знаю, использовался ли такой труд в доме коменданта Дахау. Это мой вымысел. Но я точно знаю, что моя тетя, монахиня, была захвачена нацистами в оккупированной Франции и отправлена на работу в дом для престарелых; впрочем, стариковский приют в романе, как и его местонахождение, придуман мною, и я не ручаюсь за его точное соответствие общей картине ухода за престарелыми в Третьем рейхе.

Мартин Вайс был комендантом Дахау с января 1942-го по сентябрь 1943-го и повторно занял этот пост на короткое время в апреле 1945-го. Вильгельм Эдуард Вайтер служил комендантом с сентября 1943-го по апрель 1945-го. Вайс был казнен по обвинению в военных преступлениях; Вайтер покончил с собой. Вайс никогда не был женат. Его любовница – персонаж вымышленный, так же как герр Дитер Вайс, фрау Вайтер и другие обитатели комендантского дома, включая, разумеется, Аду. Мне не известны какие-либо документальные упоминания о портнихе из Дахау.

Источники, обнаруженные в Государственном архиве, по логистике репатриации британских граждан (или пострадавших британских подданных, как их называли), интернированных в Германии либо в оккупированной Европе, свидетельствуют о том, что урожденных британцев, состоявших в браке с немцами и пожелавших вернуться в Британию, рассматривали как иммигрирующих ради выгоды – в данном случае ради лучшего снабжения товарами и продовольствием. Их репатриацию (как и репатриацию некоторых других граждан) должны были оплатить родственники. Если те не могли (или не желали) платить, тогда возвращение на родину таких ПБП брал на себя Красный Крест, заодно обеспечивая их, в случае необходимости, одеждой; Британский консульский отдел выдавал проездные документы и обеспечивал транспорт, а также сообщал семьям о грядущем возвращении их родственника. Британцев, интернированных в Германии, репатриировали по морю из Куксхафена в Гулль; перемещение из Гулля к месту жительства оплачивали Красный Крест и Главное управление по делам беженцев. По прибытии в Великобританию (в означенный порт, не на железнодорожную станцию) беженцев регистрировали и выдавали им продуктовые карточки. Если репатриант лишился средств к существованию и жилья, Организация помощи беженцам выдавала ему недельное содержание и устраивала в общежитие; Министерство здравоохранения либо представитель Центра для перемещенных лиц в случае крайней нужды снабжали репатриантов одеждой. Однако женщины, родившиеся в Британии, должны были сами позаботиться о своем обустройстве по возвращении на родину.

Я позволила себе изменить репатриантский маршрут Ады, поскольку мне хотелось, чтобы она сразу же по прибытии в Англию увидела Темзу; вид на реку открывается из поезда, идущего из Саутгемптона, а не из Гулля.

Семья Мессина заправляла борделями в Мэйфейре и торговала женщинами по всей Европе. Из пяти братьев Юджин (Джино) слыл самым безжалостным. Он орудовал в Лондоне, Брюсселе и Париже; 27 июня 1947 года его признали виновным в нанесении тяжких телесных повреждений, но лишь в 1956-м суд в Брюсселе приговорил его к шести годам заключения за принуждение женщин к проституции. Его жена и сын – вымышленные фигуры.

Британия, в которую вернулась Ада, и особенно Лондон были разорены войной. Правительство Черчилля, пребывавшее у власти в годы войны, в 1945-м с треском проиграло выборы социалистической Лейбористской партии, обещавшей перемены и искоренение неравенства, существовавшего в довоенной Британии. Лейбористы запустили масштабные реформы, национализировали ключевые промышленные предприятия, создали систему социальных пособий и Национальную службу здоровья (в 1948 году), расширили возможности для получения образования и (в 1949-м) юридической помощи. Если эти нововведения были популярны (социальная поддержка и НСЗ с небольшими изменениями существуют до сих пор, хотя и постоянно подвергаются критике), то длительная политика строгой экономии, построенная на карточной системе, одобрения у общества не вызывала, и в 1951 году лейбористы лишились статуса правящей партии. Люди устали от трудностей и крохоборства. Черный рынок, обеспечивавший как самым необходимым, так и предметами роскоши, включая фальшивые одежные и прочие карточки, процветал.

Хотя реформы 1945 года сделали Британию более справедливым и равноправным государством, после войны страна прозябала в бедности и находилась во власти тех же классовых, гендерных и расовых предрассудков, что были характерны для британского общества и в довоенное время. Работающие женщины, в частности, подвергались двойной дискриминации, а с женщинами, угодившими в юридическую систему, обращались предвзято. Их судили не только за совершенное преступление, но и за преступление против гендера, что отчетливо видно на примерах судебных процессов Эдит Томпсон в 1922-м и Рут Эллис в 1955-м. Обеих женщин обвиняли в убийстве (мужа и любовника соответственно), и хотя истинность свидетельских показаний и само ведение процесса вызывали серьезные нарекания, обеих признали виновными и повесили. Клиенты Ады, респектабельные выходцы из среднего класса, никогда бы не завели с ней дружеских отношений, а узнав о предъявленных ей обвинениях, не стали бы ее защищать. Напротив, постарались бы дистанцироваться от нее как можно дальше.