Волки белые - Олег Валецкий

Естественно, что характер войны различался на Космете и в остальной Югославии, в которой в боевых действиях участвовали в основном авиация, ПВО и инженерно-строительные подразделения, а отчасти гражданская оборона, и различные специализированные службы, тогда как нужды в массовой мобилизации в армию не было. Вообще не ясно, зачем нужна была подобная выборочная мобилизация, когда можно было обойтись призывом разве что тех, кто из армии демобилизовался, максимум. 8 лет назад, то есть, имел какой-то боевой опыт и еще хоть как-то знал современные типы вооружения, или же тех, чья гражданская специальность была нужна вооруженным силам.

Помимо этого, можно било получать при той волне патриотизма тысячи сербских, а также русских добровольцев (в Москве тогда в ряды будущих добровольцев записалось до пятидесяти тысяч человек).

На деле же резервисты из общин Южной Сербии, где прошла полная мобилизация, были недовольны и властью и остальной Сербией, тем более что мобилизовались здесь только сербы, а мусульмане Санджака от нее, по существу, откупились.

Примерно так же дело обстояло и с местными сербами, которые считали, что те, кто попал на Космет с войной, не знают его проблем и часто больше позерствуют, а последние отвечали им, что они толком и не воюют. В армии нередко плохо отзывались о полиции, считая, что та избегает тяжелых задач, перекладывая их на армию. В полиции, прежде всего в специальной, создалось мнение, что в армии бардак. Впрочем, по большому счету, бардак царил везде, но полиция была на особом положении, так как прибывала на Космет со всей Сербии уже организованными группами, и при том лучше оплачиваемыми и снабжаемыми, чем армия. При этом, естественно, главные боевые задачи поручались как раз армии. По моему мнению, посылка на Космет полиции в том виде была неразумна, и лучше было не создавать сводные подразделения, а просто пополнять обычной полицией отряды «особой» полиции с лучшем оснащением техникой, что дало бы хорошо подготовленные и обкатанные формирования. Посты же на дорогах, в особенности вдоль границы и на Дренице, надо было передать тем армейским частям, что были распределены в данной области, или же, наоборот, и посты и сами области передать полиция — двойное командование везде вредно и его следовало бы избегать.

Но не было, как уже несколько раз повторялось, воли к победе, что влияло на действия — не только простых солдат, но и генералов. Почему этой воли не было — отдельный вопрос. Но никак нельзя все списывать на, якобы, традиционную славянскую суть. В 1912 году сербская армия, несравненно меньшая по численности, нежели югославская, быстро разгромила турецкую армию в Косово и Метохии, подавив всякое албанское сопротивление. Да и что такое эта славянская суть, и в чем она выражается? Если в генотипе, то он у сербов и у тех же русских порою различен. Славянской крови очень много у немцев, а немало и у турок, и даже у албанцев, да и, в конце концов, хорваты и мусульмане в Югославии тоже ведь являются славянами. Главное отличие сербов от большинства соседних народов заключалось именно в православии.

Нельзя сказать, что у сербов его нет, но та легкость, с которой народ воспринял потерю Космета, не пройдет без последствий для него самого, в особенности, для его будущего. На другие народы здесь не надо оглядываться. Уже то, как встретили, дома тех, кто воевал в Косово и Метохии, хорошо показывает, что в действительности представляет собой общество. Неважно, каковы были те, кто воевал на Космете, и даже как они там воевали, ибо тут неважно, кто и что может, но лишь то, кто и что сделал. Встретили же этих людей так, словно тем, кто остался в Югославии, было едва ли не тяжелее, чем тем, кто был на Космете. Были уравнены в правах те, кто воевал в Косово и те, кто провел всю войну в Воеводине или в Белграде, ибо всем в справках указывалось, что они «выполняли боевые задачи», а где и как — неважно.

Таким образом, все воевали одинаково, по крайней мере, так получалось по документам. Понятно, что те, кто остался в Сербии, возможно, и должны были остаться, но все же хоть какую-то грань тут провести было можно. Еще более показательным оказалось отношение к добровольцам в югославской армии. Добровольцы здесь в основном были из Сербии, то также и те резервисты, что выразили свое желание участвовать в боевых действиях на Космете, хотя должны были быть распределены или вне него, или вообще не были еще призываемы, или были освобождены от военной службы.

Мотивы тут были разные. Были люди, шедшие ради защиты Отечества, а были люди, шедшие или пограбить, или снять с себя перед законом те или иные «темные пятна». Однако сами мотивы были не столько важны, сколько само желание и умение воевать, хотя знание тактики и техники не помешало бы. Все же на общем уровне смотрелись они вполне приемлемо, хотя я, конечно, не знаю всех, а сужу по своей разведроте и по нескольким интервентным группам. Были, конечно, добровольцы, по одному виду которых было ясно, что это сброд, и именно они больше всего скандалили и создавали эксцессы.

Возможно, что кого-то в военных верхах коробило от одного слова «доброволец», на основании опыта общения с подобным сбродом, но все-таки необходимость в той или иной личности для армии определяется тем, как человек действует в боевой обстановке, а не тем, как ведет себя в тылу. В конце концов, существовала в Югославской армии и военная полиция, и прав она при провозглашении военного положения получила предостаточно.

Конечно, во всем этом моем тексте часто описываются нереализованные возможности. Отчасти так оно и есть, и современные российские «продвинутые» поклонники Запада (а иного слова тут не подобрать) могут с полным правом позлорадствовать. Только в те годы приходилось выбирать: либо не делать ничего ради успеха в войне (и оправданий можно было найти предостаточно), либо все-таки попытаться хоть что-то сделать, используя все, пусть даже весьма ограниченные возможности. В той ситуации, которая сложилась в Югославии, местные поклонники Запада практически самоустранились от ведения войны, словно не понимая, что это их любимый и дорогой Запад равнодушно бомбит сообщество столь «продвинутых» персон.

А между тем, дело-то не в бомбежках, которые на самом деле велись достаточно выборочно, и командование НАТО действительно старалось избежать гражданских жертв. Дело в том, что, разрушая государственный аппарат Югославии, чьей опорой была Югославская армия, НАТО способствовал УЧК, которой не было дела ни до «демократических ценностей», ни до прав человека. Многие албанцы восприняли ту войну как своеобразное наказание за то, что при турках или при Гитлере они не добили до конца местных сербов, а после ухода отсюда югославской армии попытались это дело «исправить». Счастье сербов в Белграде, что албанцев было два миллиона, а не десять, иначе и им пришлось бы стоять в очередях за гуманитарной помощью, подобно столь ими не любимым сербам-«косоварим», но уже где-нибудь в Новом Саде — и то либо в Венгрии, либо в Хорватии.

Сейчас, конечно, читать об этом скучно, и, вероятно, так же скучно когда-то сербам в Приштине было читать о планах по созданию «Великой Албании».

Но я в каком-то смысле спокоен, ибо попытался сделать все, что мог, причем больше всего препятствий воздвигали на моем пути сами же сербы. Меня, конечно, тут никто не обманывал, и в целом я доволен. Ну, а сербы, видимо, лучшие палачи самих себя, так как по-иному трудно объяснить то, что происходило в ходе этой войны.