Серебряная клятва - Екатерина Звонцова

Янгред молчал. Он отстранённо думал о том, что в отрядах – несмотря на неплохие трофеи, на то, что по крайней мере часть денег получена, и на то, что близко возвращение домой, – царят отнюдь не радостные настроения. Не поют, мало разговаривают, даже костерки едва полыхают. Более того – почти все солдаты отказались от щедрого предложения временного боярского правительства ночевать в Инаде. Ощущали вину?

– Так что же? – вернув голосу некоторую сердечность, спросил Янгред и наконец решился глянуть Дэмцигу в глаза. – Если бы нашлись вдруг деньги – повернул бы? Пошёл бы Хельмо на помощь?

– Где же им найтись…

– Повернул бы?

Младший командующий вздохнул, вытер потный лоб и, не отводя взгляда, кивнул. Янгред слегка улыбнулся и отвернулся, снова опуская ногу в ледяной поток.

– Славно, если не врёшь. И я бы повернул. Но эскадра уже скоро, так что ничего не сделать. Ты прав. Что-то ещё сказать имеешь?

Секунды три Дэмциг медлил и, казалось, колебался, наконец откликнулся:

– Нет, Ваше Огнейшество.

– Ну так и иди.

Дэмциг ушёл. Даже его спина выглядела виноватой, и от этого Янгред испытал бессмысленную, едкую радость. Стыдно не ему одному. Интересно, а каково Лисёнку?

Он посмотрел на своё отражение в водной ряби. Забавно: река эта видела и встречу с Хельмо, и сбитень у костра, и ссору, и примирение – все первые вехи долгого пути. Так почему отражается в ней сейчас кто-то совсем другой? Янгред зажмурился и вслепую поднял ногой брызги, чтобы незнакомый рыжий подлец исчез.

Пять тысяч. Пять тысяч человек идут на убой. Да ещё четыре-пять тысяч тех, кто сбежится по столичным дорогам, кто не истекает кровью в канавах, не попал в плен, не потерял веру и не присягнул Самозванке. Что сделают эти десять тысяч против двадцати? И ведь двадцать – не последнее число. Самозванка, пока до неё доберутся, подтянет ещё, и ещё людей. А дальше? Десять тысяч падут. Среди них – тысяча воинов Свергенхайма, и Янгред не знал, что предпочёл бы: чтобы эта тысяча была верна солнечному воеводе до конца или чтобы хоть часть выжила, бежав с поля боя. Он должен был желать второго, как командир на чужой войне, но надеялся на первое. Тогда он утешит себя тем, что хоть попытался что-то сделать.

Янгред всё не открывал глаз. Так он просидел две или три минуты, слушая шум реки, лёгкий шорох ветра в траве и отдалённые голоса. Молчали птицы. Молчал весь мир. Пока…

– Корабли, Зверёныш. Кажется, прибыли.

Лёгкая ладонь дотронулась до плеча; Янгред сразу узнал прикосновение, очнулся. Инельхалль стояла рядом, рассеянно смотрела в сторону – на городские ворота, только что распахнувшиеся, выпустившие гонца на огнегривой лошади. Уже звонили в Инаде колокола, разносился по округе гулкий стук копыт.

– Спасибо, – проговорил Янгред с усилием и не шевельнулся.

– Ты не рад. А что скрывать, и я не счастлива. Я предпочла бы остаться с ним.

– С Хайрангом? Или?..

– С обоими. Как и ты. Ты ведь отправил… отпустил… они ведь не вернутся.

Весь путь до Инады они не говорили, с тех пор как Янгред запретил женскому легиону оставаться при Втором ополчении и отдал Хайрангу в подчинение другой. За это он прилюдно получил от бывшей супруги оплеуху и по армейским законам мог, даже должен был ударить в ответ, но, конечно, не ударил. Он просто бросил: «Собирайтесь» и ушёл, не слушая, какие там проклятья Ледяной Клинок орала ему вслед. И, конечно, весь последний вечер он предпочитал не замечать, как Инельхалль и Хайранг держатся за руки и шепчутся со старшей среди монахинь. Алые матери-настоятельницы имели право проводить обряд венчания.

Сейчас Инельхалль избегала его взгляда и словно окаменела. Ветер развевал отросшие волосы; кулаки, как и у самого Янгреда, были крепко сжаты. Инельхалль все силы прикладывала к тому, чтобы выглядеть спокойной и решительной, но получалось неважно.

– Что ж. Вот и всё, – пробормотала она хрипло.

Сейчас, когда гонец приближался, Янгред почти перестал его видеть. Мысли, раздробленные и накалённые, метались от одного воспоминания к другому. Казалось, память обо всём этом походе очень хочет умереть, но не может.

– Ваше Огнейшество, честь имею!

…Инада. Ворота. Цепи. Они всё-таки лопнули. Их тянули слишком сильно.

Гонец торопливо спешился, подскочил, поклонился. Это действительно был посланник Свергенхайма, кто-то из новоприбывших: лицо выглядело бледным в сравнении с подзагоревшей кожей Инельхалль. За плечом реяло знакомое серое знамя.

– Суда готовы! – распрямляясь, доложил юноша. – Можно погружать раненых. Командор просил торопиться, отплытие на заре, вскоре в этих водах обещают шторм.

Янгред кивнул. Он едва сосредоточился на том, что до него пытались донести, куда яснее слышал грозу над Басилией. Именно там, когда перед ним едва не упали на колени, он впервые по-настоящему понял Хельмо, понял, в чём проклятое «колдовство», о котором говорил даже Лисёнок. Не в иконном сиянии, не в живом нраве, не в умении строить безумные планы. Всего-то в том, что он вечно принимал чужую боль как собственную, каждую боль, и только свою загонял поглубже. Он – и этим мужеством, и весёлостью – очень понравился бы ёрми. Ёрми… знала бы она, какую глупость, а может, наоборот, самый здравый поступок за всю жизнь её наследник сейчас пытается совершить.

– Да, мы всё сделаем, – резко, может, слишком резко сказал Янгред и наконец поднялся на ноги. – Скажи, а нет у тебя послания для меня? Какого-нибудь… – он приблизился и пристально глянул юноше в лицо, – особого? И… – Янгред помедлил, чувствуя удивлённый взгляд Инельхалль. – И не везёте ли вы для меня какой-то особый груз?

Да или нет. От «да» или «нет» зависело всё, до «да» или «нет» мир сузился и…

– Да. Вам письмо от Его Величества.

Гонец ожидаемо не уточнил, от какого именно «величества». Янгред тоже не адресовал письмо кому-либо конкретно из Трёх Королей. Он знал: кто бы ни получил послание первым, другие братцы непременно сунут туда носы в поисках интриг между строк. Не найдут, и хотя бы один, хотя бы наперекор другим, может решиться…

– Что касается груза, – продолжил тем временем гонец, кашлянул и красноречиво покосился на Инельхалль.

– Собирай своих и вели другим офицерам делать то же, – распорядился Янгред, но когда она, кивнув, пошла прочь, прибавил: – Но передай, что я пока никого не отпускаю в порт. Сначала я буду держать речь. Слышать её должны все.

Инельхалль обернулась, её глаза сверкнули, но, ничего не спросив, она лишь прибавила шагу. Едва она скрылась среди шатров, гонец подступил к Янгреду ближе.

– Командор крайне недоволен и требует объяснений, – быстро заговорил юноша, понизив голос. – В его распоряжение отдали девять транспортных фрегатов. И он чуть не отказался вести их, когда в последний момент король изменил указ и появился десятый корабль, гружённый огромным количеством…