Город потерянных душ. Книга 5 - Кассандра Клэр

Ангел посмотрел на Саймона холодными глазами:

«Язык смертных не способен произнести имени этого меча. Ты можешь называть его Блистательный».

— Я… — начал Саймон. — Спасибо тебе.

«Не благодари меня. Я убил бы тебя, Светоч, но мне мешает Метка, а теперь и клятва, что я дал тебе. Меткой Каина тебя должен был отметить перст Божий, но ты получил ее не так. Я уберу ее с твоего лба, и ты лишишься защиты. Если же вновь призовешь меня, я тебе не помогу».

Хлынувший с небес столп света ослепил Саймона. Он вскрикнул и рухнул на песок как подкошенный. Голову пронзила боль. Казалось, что между глаз ему вонзили раскаленную иглу. Саймон прикрыл лицо руками, позволив боли бесчинствовать. Такой агонии он не испытывал с тех пор, как умер в ту злополучную ночь.

Затем боль отступила. Саймон перекатился на спину и посмотрел на небо. Между отступающими тучами ширилась полоса синевы. Ангел исчез, озеро искрилось в лучах света, словно вода в нем кипела.

Саймон сел и прищурил глаза. Он видел, как кто-то бежит по тропинке. Черноволосая девушка в незастегнутой куртке. Одолев последние метры, она бросилась к нему на шею.

Он слышал, как громко стучит ее сердце.

— Саймон, я думала, ты умер… Увидела, как ты упал, и…

Саймон понял, что кренится набок, и вместо того, чтобы обнять Иззи, вцепился пальцами в песок:

— Ну… я и так мертв.

— Я имела в виду — мертвее обычного, — пролепетала обычно бойкая девушка.

Он все-таки упал, потащив ее за собой. Темные глаза над ним, казалось, заслонили собой все небо.

Изабель с удивлением дотронулась до его лба:

— Метка пропала…

— Разиэль забрал ее. В обмен на меч… — Саймон повернул голову и увидел у фермы две темные точки. Алек и Магнус. — Это Меч архангела Михаила. Блистательный. Ну, его так называют.

— Саймон… — Изабель поцеловала его в щеку. — У тебя все получилось. Ты вызвал ангела! И он дал тебе меч!

Магнус и Алек уже шагали к озеру.

Саймон устало закрыл глаза. Волосы Изабель упали ему на щеки.

— Не пытайся ничего говорить… — От девушки пахло слезами. — Ты больше не проклят. Не проклят…

Саймон сцепил свои пальцы с пальцами Изабель. Он словно плыл по темной реке, и над ним сгущался мрак. Рука девушки служила ему якорем, не дававшим отплыть от мира.

— Я знаю, — сказал он.

Клэри методично осматривала комнату Джейса. Она все еще была в топике, хотя успела натянуть джинсы; волосы ее были собраны в неряшливый пучок, ногти перепачканы пылью. Желая обнаружить второй стилус, она шарила под кроватью, во всех ящичках и шкафчиках, заползала под письменный стол, обшарила все карманы одежды Джейса, но так ничего и не нашла.

Себастьяну она сказала, что устала и хочет прилечь наверху, и он лишь отмахнулся от нее. Каждый раз, закрывая глаза, она видела Джейса — он смотрел на нее так, словно она его предала…

Но сейчас думать об этом не было смысла. Она могла бы сесть на край кровати и рыдать, закрыв лицо руками, но от этого не было бы никакого проку. Ради Джейса и ради себя самой она должна была идти дальше. Искать. Если бы она могла найти стилус…

Клэри подняла матрас, когда в дверь постучали. Убедившись, что под матрасом ничего нет, она положила его на место, сделала глубокий вдох, подошла к двери и распахнула ее.

На пороге стоял Себастьян в необычном наряде: черные брюки и кожаный мундир алого цвета, украшенный сложным узором из золотых и серебряных рун, с двумя рядами металлических застежек впереди. На запястьях были кованые серебряные браслеты, на пальце — кольцо Моргенштернов.

Она во все глаза уставилась на него.

— Форма для церемоний, — пояснил он. — Цвета для нас, нефилимов, имеют особое значение. Ты же знаешь старую детскую считалочку нефилимов?

В алой мантии колдун,

В золотой фате невеста,

В белом труп лежит в гробу,

Где тебе найдется место.

— Сумеречные охотники играют свадьбу в золотом? — спросила Клэри. На самом деле ее это не слишком интересовало, просто она пыталась закрыть собой дверной проем, чтобы Себастьян не увидел, какой беспорядок она навела в обычно опрятной комнате Джейса.

— Прости, что разрушил твою мечту о свадьбе в белом, — ухмыльнулся он. — Кстати, я принес тебе одежду.

Только сейчас она заметила в его в руках какую-то ткань. Он развернула ее, и она ахнула. Длинное алое платье с огненно-золотым отливом и золотыми бретельками.

— Наша мама носила это на церемониях Круга, до того как предала отца. Надень. Я хочу, чтобы сегодня ты была в нем, — сказал Себастьян.

— Сегодня?

— Ну, не пойдешь же ты на церемонию в этом… — Он окинул ее критическим взглядом. — Сегодня ты должна быть нарядной. Очень важно, чтобы ты произвела впечатление на вновь обращенных. Надень.

Голова Клэри шла кругом. Церемония… Вновь обращенные…

— Сколько у меня времени… чтобы подготовиться? — спросила она.

— Примерно час. Мы должны быть в святилище в полночь. Опаздывать нельзя.

Час… Сердце по-прежнему колотилось. Клэри бросила платье на кровать, где оно засверкало, как кольчуга. Когда она обернулась, Себастьян все еще стоял в дверях с тенью улыбки на лице, словно собирался подождать, пока она переоденется.

Она шагнула к двери, намереваясь закрыть ее. Себастьян схватил ее за запястье.

— Сегодня, — сказал он, — зови меня Джонатаном. Джонатаном Моргенштерном. Своим братом.

По телу Клэри пробежала дрожь, и она опустила глаза, надеясь не выдать ненависть:

— Хорошо, как скажешь.

Себастьян ушел, и она надела кожаную куртку Джейса, наслаждаясь знакомым запахом. Затем прокралась в коридор. Был бы стилус, она бы начертила руну Бесшумности. Она слышала, как внизу шумит вода и как фальшиво насвистывает Себастьян, занимаясь чем-то. Собственные шаги казались ей грохотом канонады. Прижавшись к стене, она дошла до двери Себастьяна и юркнула внутрь.

В комнате было темно, освещали ее лишь уличные фонари. Здесь был такой же беспорядок, как и в прошлый раз. Она уставилась на шкаф, переполненный дорогой одеждой — шелковыми рубашками, кожаными куртками, пиджаками от Armani, обувью Bruno Magli. На нижней полке лежала смятая белая рубашка, перепачканная бурой засохшей кровью. Клэри долго смотрела на нее, потом закрыла дверцу и принялась осматривать письменный стол, открывая ящички и роясь в бумагах. Она надеялась обнаружить что-то вроде странички из тетради с надписью «Мой злобный план», но ничего подобного не было. В столе лежали листки со сложными математическими и алхимическими формулами и даже открытка со словами «Моей прекрасной», написанными мелким почерком Себас тьяна. Кого же ее брат мог называть «своей прекрасной»? Ей и в голову не приходило, что он может испытывать к кому-то нежные чувства, но читать было некогда — надо было осмотреть прикроватную тумбочку.