Бизнес-класс - Семен Данилюк

– Чего ему уклонение? Наплевать да растереть. Не первый год замужем. Понимает, что от налоговиков после откупится, а вот «Нафту» больше не зацепить. И так и эдак стращаем, но… – Суровцев испытующе пригляделся к собеседнику.

– Так что, деньги возвращать будешь?

– Деньги?! – Суровцев встрепенулся: такая мысль ему даже в голову не приходила. – Да ты чего? Зачем торопишь? У нас еще сутки в запасе. Знаешь, как народ говорит? На хитрую… – похлопал себя по поджарым ягодицам, – есть с винтом. Заготовлена у меня одна тонкая оперативная комбинация: завтра поутру реализуем. А тогда и поглядим, как завертится.

К вечеру следующего дня начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями сам, без предупреждения, появился у Коломнина.

Вид его, торжествующий, с эдакой лукавинкой, предвещал удачу.

– Получилось?!

– Мы слов на ветер не бросаем. Сказано – сделано, – перед Коломниным лег мелко исписанный лист бумаги – ксерокопия протокола допроса подозреваемого. – Читай. Наслаждайся моим искусством.

«Относительно предъявленных мне договоров с „Нафтой“ на поставку конденсата признаю, что они сознательно были заключены по цене, значительно меньшей, чем в действительности стоил конденсат, понимая, что тем самым будет причинен материальный ущерб компании. Поэтому готов – при согласии руководства „Нафты“ – от договоров отказаться и признать их недействительными»…

– Как сумел? – Коломнин оторвался от драгоценного документа.

– Я ж говорил, тонкая комбинация. В нашей работе мало быть криминалистом. Нужно еще психологией владеть. Сыночек у него есть, студент. Так вот сегодня утром взяли – с наркотой на кармане.

– На кармане, говоришь? – А что было делать, если папаша оказался упертым? Вот и пришлось поставить перед выбором. Решай, паря, что для тебя важнее. Собственные амбиции и жадность? Или судьба сынка, которому пятерик корячится? – у Суровцева был усталый и удовлетворенный вид человека, добросовестно проделавшего тяжелую работу.

– А если б амбиции возобладали? Посадил бы сына?

– Блеф есть блеф. В этом деле, если начал, иди до конца. Да и не могло быть такого. Я ж говорю, – психология. И вообще, – глаза Суровцева сузились: пасмурная реакция собеседника ему не понравилась. – Ты результат просил? Тебе его поднесли. Чего еще надо? Читай дальше.

Следующий же абзац заставил Коломнина снисходительно улыбнуться. "Организатором этой акции был один из высших менеджеров «Нафты».

– Что еще за экивоки? Кто именно?

– Напрямую не говорит. Придерживает как главный козырь.

– Сдан давно козырь. Итак все знают, что Мясоедов. Что теперь делать думаешь?

– Теперь-то? Самый кайф начинается. Хищение средств «Нафты» по предварительному сговору с работником компании, – это, доложу, такой огурчик. Просто-таки состав крупного мошенничества. – Суровцев плотоядно облизнулся. Весь он дышал нетерпением. Финансовый заказ неожиданно обернулся выявлением серьезного преступления, что оправдало все, совершенное до того. И теперь в нем бушевал азарт сыщика, ставшего на след. – Завтра же к прокурору за санкцией. И – пошла писать губерния! Эх, какое дельце закрутим! Только договора эти лучше бы прямо сейчас у нас подписать. Пока он горяченький. А то ведь как в следственный изолятор переведем, может и на попятный пойти. Там, в камерах, свои учителя имеются. – Богаченкова подошлю. Парень толковый; все оформит. А мне сейчас важней важного выяснить, куда деньги ушли. Вот на этом и сосредоточься, – Коломнин заметил, что Суровцев колеблется, бросил нетерпеливо. – Езжай, езжай. Разыщешь счета – все зачтем. Тогда совсем другие цифры пойдут.

Неохотно поднялся, провожая оперативника до двери. А, выпроваживая, подловил себя на том, что протянутую руку пожал, поколебавшись.

Конечно, милиционер, получающий дополнительные деньги за хорошо выполненную работу, – это не то же самое, что чиновник, взявшийся за взятку сфальсифицировать преступление. И, более того, готовый ради этого засадить в тюрьму невиновного. Но, если разобраться, какое основание у него, Коломнина, пренебрегать продажным оперативником, которого сам же и приучил к подачкам? А если бы завтра в запале тот же Суровцев, из страха лишиться обещанной мзды, и в самом деле « в легкую» поломал жизнь невиновному мальчишке? Смог бы он успокоить себя тем, что все это был эксцесс исполнителя? Какие вообще у заказчика моральные преимущества перед исполнителем?

Подумав о себе как о заказчике, Коломнин ощутил, как вновь разрастается внутри тягостность, что часто испытывал в последние месяцы. Странная вещь происходила с ним: взялся он за дело несомненно нужное и, что называется, общественно полезное. Но как-то само собой получалось, что решать благородную, по большому счету, задачу приходилось с людьми, мягко говоря, сомнительными, которых в повседневной жизни брезгливо сторонился. И добиваться успеха, действуя их же методами: обманом и подкупом. И больше того, – он припомнил застекленевшие, алчные глаза рубэповца, – теперь уже сам он непроизвольно развращал тех, кто оказывался рядом.

В оправдание хотелось сравнить себя с ассенизатором, что погружается в нечистоты ради общественной пользы. Но сам понимал, что сравнение это наиграно: порой ловил себя на ощущении, что ржавчина, в которую он погрузился, исподволь начинает проникать внутрь.

Богаченкова он нашел, заглянув в кабинет Шараевой. Они сидели за столом, плечо в плечо. Юра что-то энергично доказывал, тыча указкой в схему, брошенную поверх стола, будто узорчатая скатерть. Лариса невнимательно слушала.

– Что?! – едва завидев Коломнина, подскочила она.

И от этого испуга разом пропало шаловливое желание немножко поинтриговать.

– Все нормально! – успокоительно выставил он ладони. – Теперь спи спокойно.

– Слава Богу! – Лариса облегченно осела. – Если б ты знал! Если б только знал, что я за эти дни пережила. Ведь столько планов, мыслей…

И, облокотившись о стол, зарыдала.

– Я тут, пока суть да дело, вариантик подготовил, – Богаченков со скрытой гордостью показал на схему. – Если купить Белогоцкий нефтеперегонный завод и углубить переработку крекинга, получается просто сумасшедшая экономика. Неделю по ночам прорабатывал.

Коломнин нехотя скосился на мудреную схему. Мысли его были далеко. – Это все потом. Сейчас надо насущные проблемы решать. Срочно подготовь новые договоры с «Магнезитом» и дуй к Суровцеву подписывать. Клиент созрел. – Понял, – сноровисто подтянулся Богаченков. Шагнув, спохватился. Лицо его приобрело вид сконфуженный и трагичный одновременно. – Сергей Викторович, совсем вылетело. Вас разыскивал Роговой. Просил передать: Рейнера, оказывается, убили.

– Что?! – вскрикнул Коломнин.

– Возле поселка застрелили. Хотел сразу сообщить, но вас не было. А потом вот увлекся этим, – он огладил рукой схему и, виновато поклонившись, вышел. – Мне тоже сообщили, – Лариса промокнула набухшие глаза. – И еще вот это осталось Она извлекла из ящика и протянула Коломнину свернутую тетрадку, – ту самую, что отобрал у него Рейнер. – Такой ужас. И главное, я же его уговаривала: Женечка, перезжай к нам. И охрану бы дали. Нет, ничего не подействовало. Прямо как ребенок. Я уже отправила вертолет, чтоб перевезти тело, и потом насчет похорон распорядилась, – чтоб все достойно. Хотя Женя и пышность – нечто несопоставимое.