Растревоженный эфир - Ирвин Шоу

Он вытер руки маленьким гостевым полотенцем, которое украшала вышитая желтым обнаженная женщина. Арчер взглянул на пустой пузырек и телефонный аппарат, стоявшие бок о бок на табуретке. Мрачная комбинация символов — сон и средство общения с людьми, объединившиеся ради уничтожения. Автоматически Арчер сунул пузырек в карман, затем наклонился и подобрал крышечку, которая закатилась под ванну. С пальто в руках вернулся в гостиную, где миссис Покорны по-прежнему разглядывала свои грубые руки.

— Ну что, — вдруг подала голос миссис Покорны, не шевельнувшись, не повернув головы, — теперь вы довольны?

Арчер вздохнул. «Господи, — подумал он, — теперь она свалит всю вину на меня».

— Манфред позвонил мне час назад. — Он постарался говорить как можно мягче. — У него был такой странный голос, что я решил зайти. Но я и представить себе не мог…

— Естественно, у него был странный голос, — бросила миссис Покорны. — Естественно, что час назад у него был очень странный голос.

— Вы позвонили врачу?

— А что может сделать врач? — спросила миссис Покорны у своих рук. — Вернуть ему жизнь? Сделать прививку от самоубийства?

— В любом случае, — Арчер чувствовал, что должен подойти к этой широченной, необъятной женщине, положить ей руку на плечо, выразив тем самым свое сочувствие, но не мог заставить себя шагнуть к ней, — в любом случае врачу надо позвонить.

— Вы и позвоните. — Миссис Покорны закрыла глаза, не меняя положения головы. — Я никому звонить не буду.

— Телефон там. — Арчер посмотрел в коридорчик.

— Вот и хорошо. Пациент будет перед вами, так что вы сможете описать врачу все симптомы, ответить на все его вопросы.

Арчер уже шагнул к ванной, но остановился, повернулся, подошел к столу, сел напротив миссис Покорны. Ее большое лицо под нелепыми розовыми перышками на шляпке цветом напоминало бетон. Тяжелые веки закрывали глаза.

— До прихода доктора мы можем кое-что сделать для Манфреда.

Миссис Покорны открыла глаза, уставилась на Арчера.

— Для Манфреда вы уже сделали достаточно. Так что можете идти домой.

— Он лежит в халате. В ванне. — Арчер говорил медленно, стараясь пробиться сквозь немигающий взгляд миссис Покорны. — Мы могли бы снять халат. И… — Он достал из кармана пузырек и крышечку, положил на стол. — Я мог бы это выбросить.

— К чему вы клоните?

Арчер увидел, как затвердели глубокие морщины у большого рта.

— Если его найдут голым… словно он принимал ванну… Если убрать пузырек из-под снотворного… У него было высокое давление. Больное сердце. У него мог быть сердечный приступ… Смерть могла наступить от естественных причин.

— Он умер не от естественных причин, — отчеканила миссис Покорны. — Он покончил с собой.

— Возможно, — не стал спорить Арчер. — Но если мы внесем небольшие коррективы… Появится причина для сомнений. Репортеры могут проявить тактичность, врач… Так будет лучше для его памяти, для вас…

— Вы хотите сказать, что так будет лучше для вас, — бесцветным, бесстрастным голосом оборвала его миссис Покорны. — Но тогда люди не узнают правду, не поймут, что его убили вы и вам подобные.

— Простите, что спорю с вами в такой момент, — гнул свое Арчер, словно не замечая ненависти, которой зажглись глаза миссис Покорны, — но сделать что-либо мы можем только сейчас, до прихода врача. Я не собираюсь выгораживать себя. Но и вам надо бы забыть о мести. Постарайтесь внять голосу разума. Не зацикливайтесь на этой минуте, загляните чуть вперед. Подумайте о том, что скажут люди о вашем муже через десять лет…

— Я хочу, чтобы люди помнили: они убили творца. — Миссис Покорны закрыла глаза, в голосе по-прежнему не слышалось никаких эмоций. — Творца, который хотел одарить их прекрасной музыкой, который никому не причинил зла, который не знал, как постоять за себя. Я хочу, чтобы люди помнили, что его затравили до смерти вы и другие фашисты…

О Господи, думал Арчер, даже теперь, когда ее муж, наглотавшись снотворного, лежит в ванне, в пятнадцати футах от нее, заснув мертвым сном, даже теперь она обличает мир демагогическими лозунгами и звонкими фразами. Глядя на эту неприятную, толстую, излучающую ненависть женщину, которая (одному Богу известно почему) любила этого маленького, нелепого, испуганного человечка и каким-то образом (ответа на этот вопрос уже не будет никогда) вызывала в нем ответную любовь, Арчер осознал, что от нее помощи не будет. Мертвому Покорны предстояло стать жертвой, возложенной на алтарь ее идеи, точно так же, как в жизни им жертвовали ради других идей.

Арчер встал.

— Как фамилия врача? — устало спросил он. — Где мне его найти?

— Его фамилия Гордон, — ответила миссис Покорны, не открывая глаз. — Его номер вы найдете в справочнике на столе в холле.

Арчер нашел справочник, вновь прошел в ванную. Набрав номер врача и вслушиваясь в длинные гудки, он смотрел на Покорны. Композитор отдыхал под водой, в халате, с поясом, аккуратно завязанным бантиком. На умиротворенном лице поблескивали очки, совсем как у любителя подводного плавания.

Китти еще не спала, когда двумя часами позже Арчер вернулся домой. Она сидела на кровати в очках, придававших ей ученый вид, и ночной рубашке с кружевным воротником. Арчер, взглянув на нее, не мог не улыбнуться. Такая она милая, такая домашняя. На кровати лежали счета, листочки, аннулированные чеки. Надписывая конверты, Китти перепачкала пальцы в чернилах. Арчер здорово вымотался. Доктор задал ему массу вопросов. Потом инициатива перешла к полиции. У копов словно возникло подозрение, что он тайком проник в дом композитора и в отсутствие жены утопил Покорны в ванне. Пришли два репортера, и Арчер слышал, как миссис Покорны вновь и вновь громким голосом повторяла, что ее мужа убили. Арчер в это время находился в спальне, отвечая на вопросы медлительного детектива, который делал пометки в блокноте. Он не знал, что именно наговорила миссис Покорны репортерам, но вроде бы слышал, как она два или три раза упомянула его фамилию. Когда же Арчер вышел из спальни, один из репортеров, от которого пахло джином и луком, прошагал с ним два квартала, изображая сочувствие и пытаясь вытащить из него информацию.

— Я ничего не знаю, — не поддавался Арчер. — Не знаю, почему он это сделал. Спросите миссис Покорны.

— У миссис Покорны есть своя версия, мистер Арчер, — бубнил репортер. — Она считает, что немалая доля вины за его смерть лежит на вас, и я думаю, что наши читатели хотели бы узнать и вашу точку зрения. — Репортер всеми силами старался показать, что является представителем беспристрастной журналистики, ставящей перед собой одну-единственную цель — информировать читателя о случившемся. — Миссис Покорны наговорила в ваш адрес много неприятного, мистер Арчер. Выдвинула очень тяжелые обвинения, и я думаю, что, перед тем как статья пойдет в набор, необходимо дать возможность высказаться всем участникам этих трагических событий.