Изгнанница Муирвуда - Джефф Уилер

Майя ответила ему тяжелым взглядом.

— Я ничего об этом не знаю. Отец изгнал меня и отослал от двора…

— Само собой! — торжествующе улыбнулся Корриво. — Женщина, да ведь мы тебя и сотворили! Мы выбрали тебя, когда ты была еще ребенком, — мы, Верные! Ты была нашим секретом. Ты была нашим знаком. Мы решили, что тебе назначено вернуть хэтару.

Он улыбался — ему нравился этот разговор, нравился страх на лице Майи.

— Да пойми же ты! Твоими чувствами манипулировали буквально с первых дней! Твой отец тоже был нашей куклой. И мать. Леди Деорвин готовилась войти в число придворных и обучалась в Дагомее — там она и стала нашим орудием. Мы велели ей соблазнить твоего отца и разрушить его брак. Тебя изгнали — это она попросила об изгнании. Мужчину так легко обмануть, — Корриво подмигнул. — Мужчина не может устоять против женщины, женщина — против золота. Так всегда было и всегда будет. Верные не боятся хэтары. Мы не испытываем страха перед женщиной, которая осмеливается читать и гравировать. Напротив — женщина, которая идет против древних традиций, выказывает незаурядную смелость. Разве не сказал Овидий, что мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного? Ибо то, что дозволено, нам не по душе, запрещенное же вызывает вожделение. Майя, тебя создавали так же, как ремесленник создает рукоять ножа, — и Корриво, взяв со стола нож для сыра, торжественно повернул его рукоятью вверх. — Ты рождена, чтобы быть хэтарой.

Майя помотала головой и попятилась.

— Ни за что, — решительно сказала она, но голос ее дрожал.

— Мы не нуждаемся в твоем согласии, — хмыкнул Корриво. — Какое нам дело до твоих желаний? Глупая девчонка, ты позволила Бесчисленному вселиться в свое тело. Тобой владеет древняя сущность, и хочет она одного — отомстить мастонам за то, что те разрушили ее орден. Тут наши интересы сходятся. Мы сделаем тебя королевой… императрицей… богиней мира. Участь уничтоженного тобой Крюи постигнет все аббатства. Жечь гораздо проще, чем строить.

Он улыбался.

— Но вначале мы пошлем тебя в Ассинику и подождем, пока ты расправишься с тамошними мастонами. Когда они будут повергнуты, наша флотилия, да что там — армада вывезет их яр-камни, драгоценности и все, что у них было прекрасного. Такую добычу мы не брали еще ни в одном королевстве.

Кровь стучала у Майи в ушах. Засевшее в ее теле существо ликовало, слушая эти речи.

— Думаете, вы сможете ее приручить? — в ужасе спросила Майя. — Она вас уничтожит!

— Едва ли, — отозвался Корриво. — Мы нужны ей не меньше, чем она нам.

— Это не так, — покачала головой Майя. — Разумнее будет просто убить меня. Она уничтожит все, что вы создали. Не будет у нее никакой империи. Она умеет только разрушать.

Корриво поскреб уголок рта.

— Ну, довольно разговоров. Я вижу, что ты все еще борешься с нею. Она давно овладела бы тобой, но ее удерживает свет яр-камней. Что ж, да будет тьма.

Майя услышала безмолвный приказ, и свет разбросанных по саду яр-камней стал тускнеть. Вместе с темнотой подкрадывалось отчаяние. Она не могла думать. В глазах стояла тьма, и тьма эта давала силы заключенному в ней существу.

Всем своим разумом Майя потянулась к яр-камням и вновь зажгла их. Яркий свет вновь омыл сад. Существо внутри нее зашипело и откликнулось болью, которая становилась все сильнее.

— Ну хватит, — бросил Корриво и вновь погасил яр-камни, но свет не ушел до конца. Майя цеплялась за нить, которая связывала ее с камнями. Темнота означала смерть. Сад обступили сумерки, и свет яр-камней подрагивал, покуда ее воля схлестнулась с волей Корриво.

«Помоги! — взмолилась про себя Майя. Она взывала к Истоку. — Я лучше умру, чем приму такую судьбу. Дай мне сил сохранить свет!»

— А ты сильна, — с усилием выговорил Корриво. На лбу у него блестел пот. — Впрочем, чему тут удивляться, с твоей-то наследственностью. Вот почему мы ни за что не допускали тебя к учебе в аббатстве. Я чувствую, как силы оставляют тебя. Ты мне не соперница. Я долго учился. Хотя, конечно, тебя тоже учили. Мы отправили к тебе одного из лучших Верных и сделали его твоим наставником. Он готовил тебя к тому, чтобы однажды ты стала императрицей и уничтожила мастонов. Помнишь Валравена? Он славно потрудился.

Майя облизала губы. Боль терзала ее, застилая разум.

— Я вам не верю, — прошептала она.

— Не веришь? — сказал Корриво. — Тебя отправили в затерянное аббатство затем, чтоб сделать из тебя хэтару. Но не потому, что твоему отцу вздумалось развестись с женой. Это был наш план. Наш Верный достойно воспитал тебя. Ты не в силах оценить всю тонкость наших замыслов, но не стоит тебя в этом винить — нас учили лучшие из лучших. Наши предки не умели читать. Писать их научил предок твоего мужа, последний граф Дэйре. А потом нам в руки попали мастонские книги. О, какие сокровища мудрости в них крылись! Валравен ваял тебя, как скульптор ваяет статую. А знаешь, он здесь — ждет возможности полюбоваться своим произведением.

Майя уставилась на Корриво:

— Не может быть! Он же умер!

Корриво ухмыльнулся.

— Есть у нас в Дагомее одна змейка, очень ядовитая, и яд ее на три дня уподобляет человека покойнику, — он развел руки. — В вашем проклятом королевстве никто и помыслить не мог о том, чтобы открыть костницу — ну как же, святотатство! Валравен, друг мой, входи! Ты, верно, давно хотел повидать свою протеже.

Голос его эхом отдался у нее за спиной. Неприметная деревянная панель на стене отъехала в сторону, открывая потайной проход и коридор за ним.

Перед Майей стоял ее наставник детских лет. Седые волосы пребывали в знакомом беспорядке, богатые одежды в точности повторяли наряд Корриво, вплоть до висящих на поясе ножен и меча с рубином в рукояти. Вид Валравена был строг и серьезен, глаза смотрели холодно и равнодушно.

— А, — произнес он дребезжащим старческим голосом. — Благодарю тебя, мой друг, — он повернулся к Корриво. — Говорил ведь я, что она станет истинной королевой. Королевой Нерожденных. Великолепная работа, не правда ли?

И с этими словами он склонился перед Майей. Морщины на его лице стали еще глубже.

— Ваш верный слуга.

Слова Валравена — «ваш покорный слуга» — ударили Майю словно кинжалом. Не веря своим глазам, не в силах вымолвить ни слова, она смотрела на канцлера. Да, это был он — его лицо, его голос. Тот самый голос, по которому она так скучала. Она так дорожила его последней запиской. Она выучила наизусть каждое слово. Память о том, что он отдал свою жизнь ради того, чтобы жизнь Майи однажды повернулась к лучшему, согревала ее в самые тяжелые дни.