Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю» - Майкл Бут

Даже некоторые либерально настроенные шведы в доверительных разговорах со мной признавали: вновь прибывающие необразованные иммигранты, особенно из сельской глубинки мусульманских стран, не в состоянии приспособиться, в частности, к манере одеваться и поведению западных женщин.

Важным фактором роста преступности служит та самая скандинавская модель социального обеспечения, которую так активно защищают социал-демократы. Изначально система социальных выплат не была рассчитана на иммигрантов, которые часто не знают местных языков, не имеют необходимых навыков для трудоустройства и сталкиваются с другими социальными барьерами. (Пример таких барьеров – иностранные фамилии. В 2006 году газета Svenska Dagbladet писала, что приезжие меняют фамилии на шведские, чтобы хотя бы получить приглашение на собеседование.)

Направляя вновь прибывших в места вроде Русенгорда, где они обеспечены прожиточным минимумом, но лишены возможности интегрироваться, система создает почву для «клиентификации» – перехода к полной зависимости от социальных пособий.

Это резко контрастирует с происходящим в США, где иммигрантам приходится упорно трудиться и обеспечивать свое существование почти без поддержки со стороны государства. Причем в Штатах людей привлекает в первую очередь возможность работать и хорошо зарабатывать.

Одним из решений этой проблемы может быть изменение условий для вновь прибывших, более строгие требования к соискателям вида на жительство и т. п. Несколько лет назад по такому пути пошла Дания. Это вызвало бурное возмущение со стороны правозащитных организаций и Евросоюза и нанесло ущерб международному имиджу страны. Швеция ограничивала приток иммигрантов в начале 1990-х годов, когда страна испытывала экономические трудности, но с тех пор успела вернуться к рекордным цифрам – примерно 100 000 вновь прибывших в год, что даже больше, чем в 1970-х. По числу принятых беженцев на душу населения Швеция занимает третье место в мире (Британия – семнадцатое, США – двадцать четвертое, а Дания – на удивление высокое шестнадцатое)[95].

Эке Даун видит будущее шведского иммиграционного эксперимента одновременно и в негативном, и в позитивном свете. Я спросил его, подходит ли Швеция с ее однородным, склонным к обособлению народом для широкомасштабной иммиграции. Он в ответ рассказал мне об опросе, который проводился 25 лет назад в рамках программы European Values Study среди 16 000 человек из 16 стран. «Один из пунктов анкеты, где надо было ответить «согласен/не согласен», формулировался так: «Мне не нравится находиться рядом с людьми, чьи ценности, взгляды и т. п. не совпадают с моими». Около 43 процентов шведов ответили утвердительно: «Да, мне не нравится…» Сперва я подумал: не так уж плохо, меньше половины. Но затем я увидел результаты других стран – разница была колоссальной. В других скандинавских странах – около 10 процентов и даже в Испании – всего 22. Я подумал, что этого не может быть, это статистическая ошибка. Спустя 20 лет мне предложили сформулировать вопрос для этого исследования, и я попросил снова задать такой же. На этот раз результат составил 41 процент, то есть ничего не изменилось».

Несмотря на это, Даун смотрит на мультикультурное будущее своей страны со сдержанным оптимизмом. Он говорит, что, кроме трудных подростков Русенгорда, есть много юных иммигрантов, которые весьма успешны в учебе. «Альтернативы все равно не будет. Хотим мы этого или нет, но мир становится все более интернациональным, а население – смешанным. И в Скандинавии тоже», – сказал он.

«Нет, я не согласен, – заявил мне один из ведущих шведских историков и публицистов Хенрик Берггрен, когда я поделился с ним своей гипотезой этнографической несовместимости шведов и иммигрантов. – Разумеется, вы правы в том, что касается однородности. Но если сравнивать Данию и Швецию, то модерность в Швеции – мощная общественная сила. Что касается иммиграции, то существует представление, что мы – современное общество, у нас нет предрассудков, мы устремлены в будущее. Можете считать это самообманом или просто идеологией, но бывает, что иллюзии становятся явью».

Иными словами, господствующая идеология, согласно которой иммиграция – хорошее и правильное дело, породила самосбывающееся пророчество. Но как быть с опросом, о котором рассказывал Даун? Ведь согласно его результатам, шведы намного меньше других склонны уживаться с непохожими на них людьми! «Можно проводить опросы, только никогда не знаешь, правду ли тебе отвечают», – пренебрежительно махнул рукой Берггрен.

Офис Берггрена, в котором мы встретились, находится в тихом жилом районе Стокгольма, в бывшем помещении магазина. Мы посвятили еще некоторое время иммиграции, пока у меня не создалось ощущение, что крупный очкастый Берггрен начинает чувствовать себя неуютно.

В конце концов он поднял руки вверх и сказал: «Мне совсем не нравится рассказывать, какие мы чудесные люди. Но я действительно не думаю, что шведы больше сосредоточены на себе, чем каталонцы или фламандцы! Нет, я вовсе не хочу сказать, что ваш вопрос выдает в вас фашиста, просто я не считаю иммиграцию проблемой. Я уже устал слышать про то, что Швеция наживает себе неприятности, что грядет катастрофа…»

Задавая следующий вопрос, я и вправду мог почувствовать себя немного фашистом. И все же: не считает ли Берггрен, что если уже сейчас треть населения Швеции составляют люди, родившиеся за ее пределами или их потомки, то, может быть, пора обсудить возможность отказа от приема иммигрантов?

«Думаю, вы неверно ставите вопрос, – сказал уже спокойнее Берггрен. – Во-первых, они уже здесь и нам с этим жить. Во-вторых, этой стране нужны иммигранты и нужна система, при которой эти иммигранты смогут работать. Благодаря этому общество станет более мультикультурным. Согласен, Швеция не может принять всех беженцев, но ведь иммигранты бывают разные.

Меня больше беспокоит безработица. Целые регионы обезлюдели из-за отсутствия работы, нехватки электроэнергии или отсутствия инфраструктуры. Здесь не Норвегия, у нас нет нефтяных денег. И это я считаю действительно тревожным фактором. Меня тревожат «Шведские демократы» и люди, которые видят в них решение своих проблем и голосуют за них. Экономическое неравенство, образование – вот поводы для беспокойства. Но этнический состав населения? Не думаю, что это главная проблема. Главное – как быть с людьми, которые здесь живут, это намного важнее».

Берггрен – не единственный, кого тревожат «Шведские демократы». Перед последними выборами эту крайне правую партию сочли настолько выходящей за рамки приличий, что крупные газеты отказывались публиковать ее рекламу. Ее представителей не приглашали на телевизионные дебаты. Телеканалы объясняли, что партия не набрала достаточно голосов на предыдущих выборах, однако еще менее популярные в прошлом «зеленые» были допущены к участию в передачах. Другие партии настолько дистанцировались от «Шведских демократов», что, когда последних наконец стали приглашать на телевидение, представители левых отказывались делить с ними гримерку.