Случайному гостю - Алексей Гедеонов

Заклятие Всадника истощилось. Я разлепил губы…

— Хам трамвайный, — презрительно заявил я. — Действительно — всем известное имя.

— Не понял, — рявкнул Гость и взвил брови вместе с голосом. — Это ты?

— Да если бы… — сказал я. — Это Пиночет, вообще-то…

— Развязался, — каким-то подозрительно довольным голосом сказал Гость. — Сейчас я тебе запечатаю что-то другое. А в общем собирайся. Поговорим в пути…

— Я так просто никуда не пойду. Нет-нет, — сказал я, не то чтобы очень уверенно, но с апломбом.

— А никто здесь не говорил, что будет просто, — сообщил мне Гость.

— Здесь вообще никто не говорил. Только ты шуршишь, — буркнул я.

Гость посмотрел на меня и опять глаза его блеснули красным.

— Мой конь будет рад, — сказал он. — Он и ты…

— Я с конями не общаюсь, — быстро ответил я, предчувствуя прекрасную ловушку.

— А я — да!!! — разъярённо проорал Всадник.

— Оно и видно, — со значением сказал я и оглянулся.

Улыбнуться попыталась только Вакса. Вышло плохо.

— Silentia! — сказали мы с Гостем хором. Заклятия столкнулись в воздухе и покружив, осыпались серой пылью прямо на Венок. Долетев до свечей, пыль вспыхнула тысячью ярких точек.

— Красиво, — буркнул Витя. — Огни бенгальские, блин.

И тётя Женя навалилась на него всею спиною.

— Сейчас другое время, — сказал я, голос мой вырывался из меня словно программа «Время» из «Весны» — с помехами. — Справки могущественнее.

— Ну-ну, продемонстрируй, — довольно беззлобно сказал Гость.

— Э-э-э, — протянул я.

— Так и помолчи, — попросил Всадник.

Он хлопнул в ладони, и в тёти-Жениной комнате что-то стукнуло в ответ.

Второй хлопок в ладоши — и в руках его оказалась необычной формы гитара, я вспомнил Ормянскую…

— Время спеть пару пса́льмов, — объявил наш Гость и прокашлялся. — А то тишина у вас — гробовая какая-то. И ветра не слыхать… Я так понял — танцев не будет?

Тётя Зоня попыталась налить компота в стакан, но лишь разлила его по скатерти. Со второй попытки ей удалось, и она, цокая зубами о стекло, припала к узвару.

Струны издали длинную минорную трель, затрепыхавшись под пальцами гостя.

Гость запел, и в голосе его так странно прозвучали и флейта заката, и вся нежность вечера, и ужас перед той — самой яркой Звездой, чей восход он приветствовал.

В это время бабушка тронула камею, та едва блеснула зелёной искоркой. Бабушка провела пальцем по губам и успела показать им куда-то вверх. Я послушно посмотрел вслед ее жесту — привязанная к рожку люстры, над нами раскачивалась белая роза.

«Масонство какое-то, — подумал я. — Мы под розой, вроде не Иванов день».

Гость выводил длинную руладу о просьбе очередного триллинга и казался полностью погруженным в каталанскую канцуну.

«…Под розой… — раздался шёпот, — таемница…»[135]

Бабушка улучила момент и посмотрела на меня в упор.

Я слышу её иногда… почти всегда, часто.

«Молчание…» — донеслось до меня, и гул чужого Дара прервал всё.

Гитара завершила гимн чувственной кодой. Тётя Зоня похлопала. Витя отпил узвару.

Гость хитро улыбнулся. Кузина Сусанна взяла себе вайнэпфель и стала кромсать его на крошечные кусочки.

— Значит, будем молчать? — спросил Гость, адресуясь к бабушке.

Та глянула на него свирепо и опустила глаза.

— Ой-ой, — протянул Гость. — Прямо съела взглядом. Раньше надо было смотреть, внимательнее. А то всё болтали… балабонили, заклинали. В общем, перехожу к существу вопроса, гхмм. Я вижу — мне не рады и это тяготит. Мне нужен третий, вот этот болтливый, — он ткнул в меня пальцем, украшенным кабошоном. — И зеркало.

— Две дули! — не медля ни секунды заявил я.

Старые сёстры оживлённо закивали, так и не открыв рты.

Гость снова обвёл всех нас взглядом, тяжёлым, словно несправедливое обвинение. Выдохнул сквозь зубы с присвистом и побарабанил пальцами по скатерти — та немедленно встопорщилась, блики от его перстней прошлись по стенам, словно выжигая на них крошечные, болезненные клейма.

— Вот ведь змеиное племя, — сказал он и отставил гитару на пол; не устояв у стула, она упала, жалобно гудя и вздрагивая всеми струнами. Всадник глянул вниз, под ноги.

— Что ж, придётся идти долгим путём, — сказал он. И, порывшись в складках плаща, извлёк флейту…

— Не надо класть грязное на стол, — сказал я. Бабушка нахмурилась.

— Она, — сказал Всадник, — не грязная. Она — Тростниковая.

— То есть плохо хранит секреты? — между делом спросил я. Крошки и узоры на скатерти явно пытались сложиться в какое-то слово…

— Получше чем некоторые. Поверь мне… — надуто сообщил Гость.

— Не поверю ни за что, — произнёс я. — Ну как можно верить ветру? Ведь ты дуешь во все стороны…