Полная история тайных обществ и сект мира - Лин фон Паль

Все противники никоновской реформы были преданы с кафедры Успенского собора анафеме. Звучал этот приговор против них так: «Сие наше соборное повеление, и завещание, ко всем вышереченным чином, православным, предаем, и повелеваем, всем неизменно хранити и покарятися святой восточной церкве. Аще ли же кто не послушает повелеваемых от нас и не покорится святой восточной церкви и сему освященному собору, или начнет прекословити, и противлятися нам: И мы такового противника, данною нам властию от всесвятаго, и животворящаго Духа, аще ли будет от освященного чина, извергаем, и обнажаем его всякаго священнодействия, и проклятию предаем. Аще же от мирскаго чина, отлучаем, и чужда сотворяем, от Отца, и Сына, и святаго Духа: и проклятию, и анафеме предаем, яко еретика, и непокорника: и от православнаго всесочленения, и стада: и от Церкве Божия отсекаем, дондеже уразумится и возвратится в правду покаянием. А кто не уразумится и не возвратится в правду покаянием, и пребудет в упрямстве своем до скончания своего: да будет и по смерти отлучен, и часть его, и душа, со Иудою предателем, и с распеншими Христа жидовия: и со Арием, и с прочими проклятыми еретиками. Железо, камение и древеса да разрушатся, и да растлятся: а той да будет не разрешен, и не растлен, и яко тимпан, во веки веков, аминь». С этого момента на Руси стало две веры — официальная и старая. Приверженцев последней и стали именовать раскольниками.

Раскольники были искренними и самобытными людьми, не желавшими принимать новые установления никоновской церкви и всего последующего за принятием реформы периода, вплоть до нынешнего. Эти раскольники, которых официальное православие считало дрянными людишками, бежали как можно дальше от источника заразы — то есть от Москвы, а затем — Петербурга, в дикие и неосвоенные места. Так незаметно для современников раскольники освоили тундру и непроходимые таежные дебри Сибири, некоторые православные диссиденты двинулись на запад — в Польшу, некоторые — на юг, в Турцию, дойдя до берегов Мраморного моря. Кто-то осел на Дунае, кто-то добрался и основал поселки на Кавказе. Это был своего рода массовый исход людей, не принявших новые веяния в религии предков. И понятно, почему: не принявших реформу церкви следовало ловить, заковывать в железо и особо упорных казнить. Недаром протопоп Аввакум восклицал: «Чудо! Как-то в познание не хотят прийти: огнем, да кнутом, да виселицею хотят веру утвердить!» В написанной немного позднее книге «Пращица» непокорных было велено убивать, поскольку они еретики. В изданной Синодом книге «Камень веры» существует целый раздел, озаглавленный «Догмат о наказании еретиков». Этих смутьянов, которых переубедить не представляется возможным, следует уничтожать. «Обаче лютыми смертьми убиваются, — советует церковная книга, — того ради, яко да прочия уразумеют тяготу греха и не дерзают творити неподобная. Сия же вся прилична суть еретиком: убо тех убивати достойно есть и праведно». Так что неудивительно, что наши еретики стремились скрыться с глаз своих гонителей и бежали на окраины.

Правда, некоторые особо дикие места даже в центре России тоже использовались староверами. Там возводились раскольничьи монастыри. Один из случаев такого рода рассказывает В. Сенатов: «Около половины XVIII-го столетия в одном из московских уездов в глухом лесу местные власти неожиданно нашли вполне оборудованный монастырь-скит. Монастырь этот существовал уже несколько десятков лет. Первоначально здесь поселились три старца, затем у них появились ученики строгой подвижнической жизни. Окрестные жители усердно посещали их, снабжая всем необходимым. Ко времени находки монастыря властями оказалось, что жителей в нем уже почти не было, а оставшиеся несколько человек только охраняли могилы этих основателей и поддерживали на них неугасимый огонь. Открытие монастыря произошло по следующему поводу. В течение нескольких лет в народе сильно распространился слух о святости старцев, нетленности их тел и исходящих от них чудотворениях. Возникло дело под общим руководством московской синодальной конторы. Оказалось следующее. Никакой постоянной, ежедневной службы в монастыре не совершалось, хотя и имелась небольшая деревянная церковь. Народ же стекался сюда во множестве; в дни кончины старцев образовался целый лагерь из сотен телег и тысяч людей. Некоторые приезжали сюда со своими приходскими священниками. Появлялись здесь и безместные священники и служили панихиды и молебны для всех желающих. Все это бывало и при жизни старцев. Не имея в своем монастыре священников, они приглашали таковых со стороны, или из ближайших приходов, или из заштатных. Во всем этом духовные власти заподозрили что-то недоброе, и в монастыре был произведен тщательный обыск. Все книги оказались старопечатными; по ним совершалось и богослужение. Старожилы показали, что старцы, приглашая к себе на праздничные дни священников, ставили условием совершать службу по-старому; священники от этого не отказывались, принимали только меры к тому, чтобы не было огласки всему этому. Наличность старых книг решила судьбу монастыря: все здания были разрушены, тела же старцев, оказавшиеся нетленными, были извлечены из могил и преданы сожжению; полицейским властям было предписано, чтобы народ не допускался на это место». Вот так просто проводилась в жизнь государственная политика по искоренению староверов.

Особая «заслуга» в искоренении староверов принадлежит императору Петру Первому, которого раскольники иначе как антихристом не называли. Именно Петру принадлежит замечательное установление: отмена тайны исповеди. По закону 1722 года «священник, выпытавший у кающегося его грехи, за которые он должен быть арестован, и сам должен с ним ехать „неотложно и неотбывательно“ в указанные в Высочайшим Указе „места“ — „Тайную Канцелярию“ или в „Преображенский Приказ“». «Ибо сим объявлением, — разъясняет верховное учреждение новой церкви, — духовник не объявляет совершенной исповеди, и не преступает правил, но еще исполняет учение Господне, тако реченное: аще согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между собою и тем единым; аще тебе послушает, приобрел еси брата твоего. Аще же не послушает, повеждь Церкви»! В том же синодском регламенте для опознания раскольника предлагается заставить его насильно причаститься: будет избегать причастия — следовательно, еретик. Наиболее упрямым насильно открывали рты, вставляли особого устройства кляп и вливали причастие в рот, не позволяя выплюнуть. Впрочем, начало лютым гонениям староверов положил-таки не «антихрист», а его сестра царица Софья. Именно с ее легкой руки увидели свет двенадцать установлений, которые предполагали, что еретик неисправим и есть одно лишь средство его перевоспитать — казнить. Поэтому староверов было приказано ловить и уничтожать, а тех, кто окажет им помощь, предоставит кров или еду, тоже считать еретиками и тоже уничтожать, и даже если старовер захочет, спасаясь от смерти, принять реформированную веру, то тех, кто подвергнет их новому крещению, тоже следовало исповедовать, причастить и… казнить. В основном староверов сжигали в срубах, чаще всего сразу партиями — мужчин, женщин, детей. И так сильна была их вера, что, как катары, историю которых мы проследили, шли они в огонь с твердостью и улыбками, готовые пострадать за веру. Мельников рассказывает: «привели однажды к осмоленному срубу на казнь 14 человек мужчин и женщин. Среди них была и девятилетняя девочка, сидевшая в тюрьме вместе со старшими. Всем стало жаль ее, и архиерейские приставы, распоряжавшиеся казнью, велели задержать ребенка. Сруб уже пылал. Девочка рвалась к своим, не обращая внимания ни на ласки, ни на уговоры окружающих. „Мы возьмем тебя вместо дочери“, — утешали ее зрители. Но она все же рвалась к своим, горевшим в срубе. Тогда, желая напугать, державшие и уговаривавшие пустили ее, сказав: „А, ты не слушаешься, ну так ступай в огонь, только смотри, глаза не закрывай“. Девочка, перекрестившись три раза, бросилась в огонь и сгорела». Иногда мучители пытались добиться отречения от веры отцов и пытали пойманных раскольников. Пытки применялись разнообразные и невыносимые: подвешивали на дыбе и просто за ребра, выворачивали суставы, закапывали по шею в землю, поджаривали на огне. Многие староверы, страшась пыток, предпочитали самосожжение. Зная, какой конец их ждет, прослышав, что в их село идет военная команда, они запирались в предварительно осмоленных церквах или избах, обкладывали их соломой и поджигали. Погибали сотнями и тысячами. А некоторые жили с эсхатологическим ощущением близкого конца света. Эти надевали на себя саван и ложились в гроб. Так без еды лежали они в домовине и ждали, когда зазвучит труба архангела, возвещающая второе пришествие Христа. По Апокалипсису, вслед за явлением Антихриста должен был явиться и Христос. Антихрист уже пришел. Имя его вызывало ненависть и страх. Это он приказал им носить одежду особого вида — однорядку, сермяжный зипун с красным козырем, а женам — рогатую шапку и такой же зипун. Поскольку раскольники не брили бород, то он ввел на бороды особый налог, а, так сказать, за идеи — двойную подушную подать. Все это иначе чем издевательством в глазах раскольников не выглядело. Платить они упорно не желали, поскольку деньги пойдут на усиление антихриста. Во все уголки страны были разосланы военные отряды. И вот тут-то и началась волна массовых самосожжений. Особенно такая форма протеста была распространена в Сибири.