Убийство в теологическом колледже - Филлис Дороти Джеймс

– Стаканы подойдут. Но ведь нужно открывать новую бутылку.

– Самое лучшее время открыть бутылку – это открыть ее вовремя.

На удивление, ей было с ним очень легко. Девушка твердила себе, что ей просто нужен рядом живой человек. Говорили они недолго: только выпили по стакану вина. Но и не торопились. Он рассказывал о том, как еще мальчишкой приехал в колледж, говорил о священниках, о том, как они, подтянув свои сутаны, подавали ему мяч на площадке за западными воротами, как он мотался на велосипеде в Лоустофт за рыбой, вспоминал, с каким удовольствием читал по ночам один в библиотеке. Он поинтересовался программой ее курса в Святом Ансельме, по какому принципу она отбирала поэтов, как реагируют студенты. Ни слова об убийстве. Эту беседу нельзя было назвать бесцельной болтовней, да и натянутой она тоже не была. Девушке нравился его голос. У нее возникло ощущение, что какая-то часть ее разума, отделившись, летает где-то над ними, успокоенная тихой полифонией мужского и женского голосов.

Когда она поднялась и пожелала доброй ночи, он тут же встал и впервые за вечер заявил официальным тоном:

– Если вы не возражаете, я проведу эту ночь здесь, в кресле. Я попросил бы остаться инспектора Мискин, но так как ее нет, это сделаю я. Если вы, конечно, не против.

Девушка оценила то, что он пытался помочь ей: навязываться не хотел, но знал, как сильно она боится остаться одна.

– Но разве это не доставит вам массу неудобств? – спросила она. – Ночь будет не из комфортных.

– Я смогу устроиться. Спать в креслах мне не привыкать.

Спальня в «Иерониме» оказалась почти точь-в-точь, как в соседних апартаментах. Прикроватный светильник был включен, и Эмма увидела, что Дэлглиш оставил книги. Он читал – или, скорее всего, перечитывал – «Беовульфа». Там же лежала старая книга «Романисты раннего викторианского периода» Дэвида Сесила в мягкой потрепанной обложке издательства «Пингвин» с фотографией автора, который выглядел до смешного молодо, и древним ценником на обороте. Похоже, как и ей самой, решила Эмма, ему нравится выискивать в магазинах подержанные книги. Третьей книгой оказался «Мэнсфилд-парк». Она подумывала отнести ему книги вниз, но не захотела показаться назойливой, ведь они уже пожелали друг другу спокойной ночи.

Лежать на его простыне было странно. Девушка надеялась, что ее не станут презирать за трусость, но одновременно чувствовала безмерное облегчение оттого, что Дэлглиш был внизу. Она закрыла глаза, сосредоточившись на темноте, а не на пляшущих образах смерти, и через пару минут уже спала.

Когда Эмма проснулась, проведя ночь без сновидений, часы показывали семь. В комнатах было очень тихо, и спустившись вниз, она поняла, что Дэлглиш уже ушел, забрав с собой одеяло и подушку. Он открыл окно, будто стараясь выветрить даже малейший запах своего присутствия. Девушка знала, что он никому не расскажет, где провел ночь.

1

Руби Пилбим будильник был без надобности. Восемнадцать лет она просыпалась, не важно, зима на дворе или лето, в шесть утра. И утро понедельника не стало исключением. Она потянулась, чтобы зажечь прикроватный светильник, и тут же зашевелился Редж: откинул одеяло и начал выбираться из постели. До Руби донесся теплый запах его тела, а вместе с ним, как обычно, пришло и знакомое успокоение. Ей стало интересно, спал ли он или просто лежал и ждал, пока она проснется. Этой ночью оба не могли заснуть, лишь периодически ненадолго впадали в полудрему, а в три часа ночи пошли на кухню попить чаю и дождаться утра. Но потом, к счастью, усталость пересилила шок и ужас, и в четыре супруги вернулись в кровать. Спали они урывками, но хотя бы спали.

Все воскресенье оба крутились как белки в колесе, и только непрерывная осмысленная деятельность придала этому ужасному дню хоть какую-то видимость нормальности. Прошлой ночью, прижавшись друг к другу за кухонным столом, они обсуждали убийство – шепотом, как будто уютные комнатки в коттедже Святого Марка были доверху напичканы тайными слушателями. Супруги говорили с оглядкой, не озвучивали подозрения, обрывали речь на полуслове и периодически грустно замолкали. Предположить, что кто-то в Святом Ансельме мог быть убийцей, значило предательски связать место и поступок. Это было абсурдно, и они не хотели даже упоминать об этом. Не хотели, даже в оправдание, произносить имена – не желали признавать, что кто-то живущий в колледже мог совершить подобное зло.

Пилбимы вывели две теории, которые давали утешение, так как строились на вере. Перед тем как вернуться в кровать, они в уме проговаривали эти версии словно мантру. Кто-то украл ключи от церкви, кто-то, кто был в Святом Ансельме, возможно, несколько месяцев назад, и знал, где они хранились, знал, что кабинет мисс Рамси не запирается. Тот же человек договорился тайно встретиться с архидьяконом еще до его приезда. Зачем встречаться в церкви? Это лучший вариант. В гостевом номере они рисковали, а других уединенных мест на мысе не было. Возможно, архидьякон сам взял ключи от церкви и отпер ее, чтобы встретиться с гостем. А потом тот приехал, они поссорились, и незнакомец впал в ярость, которая привела к убийству. Возможно, гость планировал убийство и пришел с оружием: пистолетом, дубинкой, ножом. Им не сказали, как умер архидьякон, но оба мысленно воображали, как блестит лезвие ножа, которым наносят удар. А потом убийца сбежал и перелез через железные ворота, уходя так же, как и появился. Вторая версия была еще более правдоподобной и приносила больше спокойствия. Архидьякон позаимствовал ключи, пошел в церковь по своим делам, и тут вломился вор, который хотел украсть картину с алтаря или серебро. Архидьякон его спугнул, и вор в страхе нанес удар. Пилбимы молча приняли такое объяснение как разумное и больше в ту ночь к теме убийства не возвращались.

Обычно Руби шла в колледж одна. Завтрак она готовила к восьми, после службы в семь тридцать, но Руби нравилось начинать день с планирования. Отцу Себастьяну нужно было накрыть стол в его гостиной. Завтрак директора не менялся: апельсиновый сок, кофе и два ломтика тоста из непросеянной муки с джемом, который Руби варила сама. Каждый день в восемь тридцать приезжали из Рейдона ее помощницы по дому – миссис Стейси и миссис Бардуэлл – на стареньком «форде» последней. Но сегодня их не будет – обеим позвонил отец Себастьян и попросил отложить приезд на пару дней. Руби стало интересно, как он это объяснил, но женщина предпочла не спрашивать. Работы для нее и для Реджа, конечно, прибавилось, но зато ей не придется наблюдать за помощницами: видеть их жадное любопытство, выслушивать догадки и неизбежные причитания. Ей пришло голову, что убийство может даже оказаться интересным для людей, которые не знали жертву и не попадали под подозрение. Элси Бардуэлл, например, уж точно не преминет воспользоваться ситуацией.

Редж обычно подходил в главный корпус после шести тридцати, но сегодня они покинули коттедж Святого Марка вместе. Он ничего не объяснял, но Руби поняла: колледж Святого Ансельма перестал быть безо-пасным и святым местом.

Он осветил лучом своего мощного фонаря протоптанную в траве тропинку к железным воротам на западный двор. Легкая предрассветная дымка окутала кустарники, но женщине казалось, что она идет в кромешной темноте. Редж посветил фонарем на ворота, чтобы найти замочную скважину. За воротами тусклые светильники в галереях озаряли стройные колонны и отбрасывали тени на мощеные камнем дорожки. Северная галерея еще была огорожена лентой, но половину уже освободили от мусора. Расчищенный от груды листьев, возвышался черный ствол каштана. А когда лучи фонаря на мгновение озарили растущую на западной стене фуксию, ее красные цветки блеснули словно капли крови. В коридоре, отделявшем ее гостиную от кухни, Руби подняла руку, чтобы включить свет. Но было не совсем темно. Впереди из открытой двери в подвал пробивался луч.