Немного скандальный - Мэри Бэлоу

Она нашла опору для ног, потом для рук, подтянулась и, обернувшись, бросила через плечо:

– Спорим, я первая доберусь до вершины?

Ему следовало стащить Фрею со скалы и отнести домой, применив силу, если потребуется… Естественно, потребуется! Вряд ли она пойдет домой добровольно. Наверняка начнет брыкаться, и придется сунуть ее под мышку или взвалить на плечо или – в лучшем случае – отражать ее удары, подавив желание ответить тем же, а потом заткнуть уши, чтобы не слышать ее ругани. Но по крайней мере в Пенхоллоу он доставил бы ее живой.

Это был бы ответственный поступок, а Джошуа за последнюю неделю успел уверить себя в том, что он человек ответственный. Он и в самом деле после возвращения домой сильно изменился. Из великосветского повесы, бездумно порхающего по жизни – во всяком случае, таким считали его знакомые, – превратился в зрелого мужчину, для которого долг превыше всего. И таким Джошуа намеревался оставаться до конца своей жизни.

Но вместо того чтобы отвести Фрею домой, он полез наверх следом за ней.

Да еще посреди ночи, когда порывистый ветер так и норовит сорвать со скалы.

К тому же мешали юбки Фреи, следом за которой он поднимался.

И восхождение свое он начал, сопровождая его громким хохотом. Нет, он определенно спятил. Да и Фрея, похоже, несколько не в себе. Однако в предвкушении опасности у Джошуа захватило дух, и чувство это оказалось необыкновенно приятным.

Скалы были отвесными, но не гладкими, с выступами, облегчавшими подъем. На один выступ можно поставить ногу, а за другой – ухватиться руками. О том, чтобы спуститься, не могло быть и речи. Во-первых, спускаться труднее, чем подниматься, во-вторых, уже начался прилив и по берегу до долины им было бы не добраться, разве что вплавь.

Джошуа и не думал состязаться с Фреей, кто быстрее доберется до вершины скалы. Он старался держаться к ней как можно ближе и сзади – если она вдруг сорвется, поймать ее. Однако Фрее об этом Джошуа не сказал ни слова. Еще, чего доброго, разозлится. А когда она остановилась на минуту отдохнуть, Джошуа тоже остановился, дожидаясь, когда она продолжит движение.

Он знал, что как только они доберутся до вершины, оба упадут замертво. Ноги будут дрожать мелкой дрожью, и пройдет не одна минута, прежде чем они снова смогут двигаться. А еще они будут лежать распластавшись на благословенно плоской земле, прильнув к ней всем телом, словно опасаясь, что в любую минуту могут соскользнуть вниз. И будут клясться, как клялся он всякий раз, когда мальчишкой отваживался на подобные безрассудства, что никогда больше не станет так глупо себя вести.

Последние несколько ярдов оказались самыми трудными. Голые камни кое-где сменились покрытыми землей и травой, некоторые шатались, и если не рассмотреть, поставить на такой камень ногу, наверняка полетишь вниз. Джошуа вспомнил, как, впервые поднимаясь на вершину утеса, прильнул всем телом к скале и стоял так не меньше получаса, пока невероятным усилием воли не заставил себя двигаться дальше.

Фрея же ни разу не совершила такой ошибки: не приникала к скале надолго. Не дай Бог, чтобы она это сделала. Наконец он взобрался на вершину – она представляла собой ту самую впадину, в которой они сидели несколько дней назад, – и упал рядом с Фреей лицом в траву.

Через какие-то пять минут Фрея расхохоталась.

Неожиданно для себя Джошуа последовал ее примеру.

Они лежали рядышком, прильнув к земле, словно боясь, что какая-то неведомая сила оторвет их от нее, и тряслись от смеха.

– И все-таки я выиграла, – заявила Фрея, и Джошуа снова зашелся в хохоте, словно она сказала что-то необыкновенно смешное.

– Наверное, ты боишься высоты? – спросил он, немного отдышавшись.

– Всегда боялась, – призналась Фрея. И они снова расхохотались.

Затем он повернулся на бок и взглянул на нее, а она повернулась к нему лицом.

– Тебе не холодно? – спросил он.

– Холодно? – Она удивленно вскинула брови.

В следующую минуту они бросились друг к другу, крепко обхватили друг друга руками и ногами, прильнули губами, целуя друг друга с таким исступлением, словно, бросив вызов самой смерти, победили ее.

А потом они занимались любовью с таким наслаждением, с такой страстью и с такой любовью, словно делали это в последний раз.

– Деточка моя, милая, сладкая, – шептал ей на ухо Джошуа, едва оторвался от ее губ изобрел способность говорить.

– Любовь моя… Мой любимый, единственный, – шептала Фрея в ответ.

Они одновременно достигли пика наслаждения – не прошло и трех минут с того момента, как они начали.

Тяжело дыша и смеясь, Фрея обхватила Джошуа обеими руками за шею, а он обнял ее одной рукой, а другой набросил на них плащи.

– Что ты сказала? – прошептал он ей на ушко. – Или я ослышался? Я и в самом деле твоя любовь, твой любимый и единственный, а, дорогуша?

Фрея перестала смеяться, но ничего не ответила.

– Что, потеряла дар речи? – не отставал Джошуа.

– Зачем ты все портишь, Джош? – прошептала она.

– Это ты все портишь, Фри, а не я. Ты ведь собираешься уехать через несколько дней, а мне предлагаешь проводить тебя довольной улыбкой, а потом дожидаться письма, в котором ты сообщишь о расторжении нашей помолвки, а затем с нетерпением ждать следующей весны, когда мы с тобой будем танцевать вальс, в общем, всю зиму ждать короткой встречи, а оставшуюся жизнь провести без тебя.

Фрея прерывисто вздохнула.

– Нет никакой нужды… – начала было она, но Джошуа ее перебил, зная наперед, что она скажет:

– Черт побери, Фрея! Давай наконец расставим в наших отношениях все точки над i. Той лжи, тех отговорок и уклончивых ответов, что я уже слышал, мне хватит до конца дней. Если все, что между нами произошло, ты считаешь шуткой, так тому и быть. Только скажи мне об этом честно, и я отпущу тебя, не произнеся ни слова, если, конечно, ты не беременна. Но если ты отказываешься от меня только потому, что считаешь себя обязанной соблюсти условия нашей сделки и думаешь, что я хочу превратить нашу помолвку из фиктивной в настоящую лишь из чувства долга, то черт бы тебя побрал, дорогуша, ты не права! А теперь скажи мне честно: ты меня любишь?

– Конечно, люблю, – как всегда, высокомерно ответила Фрея.

– «Конечно»… – Джошуа снова рассмеялся. Крепко прижав Фрею к себе, он продолжал хохотать, не в силах остановиться. – Неужели ты позволишь какой-то дурацкой сделке погубить нашу жизнь?

– Во время ссор, – заявила Фрея, – а мы непременно будем ссориться, Джош, у каждого из нас обязательно мелькнет мысль, не напрасно ли мы поженились.

– Какая чушь! – воскликнул Джошуа. – Хочешь, я скажу тебе правду, Фрея? Я люблю тебя, обожаю тебя, не мыслю без тебя жизни. Ты только что сказала, что любишь меня… Значит ли это, что ты хочешь выйти за меня замуж и жить вместе со мной, рожать детей, делить со мной радости и горести?