Дипломатия и дипломаты. Из истории международных отношений стран Запада и России - Коллектив авторов

России[1076]. При этом, премьер совершенно определённо заявил послу, что, если следующая Дума будет состоять из крайних партий, он без колебания её распустит, так как знает, «что цели социал-демократов и социал-революционеров заключаются в свержении династии и утверждении социалистической республики. Их мало волнуют либеральные реформы и конституция»[1077]. Он допускал и третий, и четвёртый роспуск или «другие меры». В донесении А. Николсон заметил, что под «другими мерами» П. А. Столыпин, «вероятно, подразумевал приостановку конституции»[1078].

По мере общения с русским премьером А. Николсон пришёл к выводу, что предлагаемые им реформы помогут справиться с политическим кризисом в России и создать предпосылки для успешного завершения переговоров по соглашению[1079]. Интересно, что уже после гибели русского премьера в 1911 г. А. Николсон написал в своём дневнике: «Столыпин был великий человек. Он был, с моей точки зрения, наиболее значительной личностью в Европе. Его задача как министра внутренних дел, а затем премьер-министр, была гигантской. Он должен был иметь дело с ситуацией, которая угрожала существованию империи. У меня всегда были с ним близкие отношения, и я его хорошо знал. Он не был человеком очень высокого уровня интеллекта, но он обладал, что значительно более важно, огромной храбростью, большой решительностью, горячей любовью к своей стране и самым искренним желанием провести её безопасно через волнения и трудности, которыми она была окружена»[1080].

31 августа 1907 г. переговоры, которые продолжались с некоторыми перерывами 15 месяцев, с июня 1906 г. по август 1907 г., завершились подписанием англо-русского соглашения. В этом была большая заслуга А. Николсона, который вёл их искусно и осторожно, завоевав полное доверие министра иностранных дел А. П. Извольского, которого он характеризовал как «очень либерального в своих взглядах» министра, искренне желающего взаимопонимания с Великобританией[1081]. Их успешному завершению способствовало также то, что британская сторона выразила готовность пойти навстречу России в отношении черноморских проливов и Ближнего Востока[1082]. После подписания соглашения в письме к Э. Грею А. Николсон писал, что его последовательное выполнение существенно улучшит англо-русские отношениях, отметив честность ведения переговоров со стороны русской дипломатии[1083]. А. Николсон не сомневался в том, что Россия будет верна обязательствам, взятым на себя по соглашению[1084]. По мнению многих британских политиков в результате работы над подписанием соглашения А. Николсон занял место в первых рядах британских дипломатов. Сам А. Николсон писал своей жене сразу после подписания соглашения: «Я сыграл значительную роль в оформлении этого соглашения. Я надеюсь, что оно принесёт действительную пользу стране. Это большая ответственность играть даже небольшую роль в урегулировании столь важных вопросов»[1085].

Таким образом, А. Николсон смог достаточно быстро разобраться в сложной политической обстановке в России в период революции. В начале его пребывания в стране он пытался оценивать события в России, исходя из британского опыта. Так он полагал, например, что в русском парламенте политические партии смогут работать вместе с правительством над реформированием страны. Однако ожесточённая партийная борьба, нежелание левых и либеральных партий идти на компромиссы с властью в Думе привели его к мысли о том, что преодоление революции в России следует связывать скорее с деятельностью правительства, нежели политических партий и парламента. Британский посол, имевший либеральные взгляды, весьма высоко оценил политику П.А. Столыпина периода 1906–1907 гг. и смог наладить с ним конструктивные отношения, что, в конечном итоге, способствовало заключению англо-русского соглашения 1907 г.

Глава 17

Международные отношения на Дальнем Востоке и кинематограф США 1941–1943 гг

С.О. Буранок

Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 22-28-00099, https://rscf.ru/project/22-28-00099/. Война на экране: Голливуд и мифологизация Второй мировой войны в 1941–1945 гг.

Изучение американского кинематографа имеет давние традиции, особенно в темах, касающихся международных отношений. Анализ фильмов позволяет не только более точно понять общественные настроения, но и ключевые детали образов «Другого», которые, в силу своей эмоциональной окрашенности, не всегда могут быть представлены в текстуальных СМИ, фоторепортажах и радиопередачах. Кроме того, при анализе американских фильмов военного времени можно определить их место и роль в информационной политике США; уточнить какие мифы и стереотипы актуализировались режиссерами и сценаристами, а какие – создавались заново; сравнить образ войны, формируемый текстами, с образом войны, формируемым фильмами.

Фильмы о причинах вступления США во Вторую мировую войну имеют несколько особенностей: 1) оперативность появления кинолент. Режиссёры, как и всё общество мгновенно осознали не просто сенсационность события, но и его глобальное, историческое значение. Поэтому, первые материалы появились очень рано – уже конце 1941 – начале 1942 года. 2) большое разнообразие, созданных единовременно или за короткий отрезок времени (1941–1942 гг.) фильмов, позволяет провести анализ эволюции оценок причин войны в контексте международной ситуации. 3) пересечение в одних работах режиссеров и «ментальной географии», и «воображаемого общества», и образов «СвойЧужой».

Тема международной ситуации на Дальнем Востоке поднималась в шпионских фильмах («Пересекая Тихий океан», «Чёрные драконы», «Дама из Чунцина», «Тихоокеанское рандеву», «Жестокий Шанхай»), а так же в боевых фильмах («Летающие тигры», «К бою готов», «Остров Уэйк», «Сражение за Мидуэй», «7 декабря», «Чемпионы армии»).

В этих фильмах отражена оценка японо-американских переговоров 1941 (и отношений между США, СССР, Японией в целом), данная президентом Ф.Д. Рузвельтом: все дипломатические действия Японии перед войной это «лживые заверения о мире», с целью усыпления бдительности американцев. Следовательно, кинематограф США 1941–1942 гг. активно визуализировал и мифологизировал эту версию. Вместе с тем, в кинолентах обозначенного периода присутствует демонстрация ещё одной стороны дипломатической подготовки войны: американо-китайских отношения.

Так, в кинолентах «Жестокий Шанхай» и «Дама из Чунцина» демонстрируется процесс падения «старого мира» в Китае и кризис вашингтонских договоров. С точки зрения объяснения причин происходящего фильм проводит популярную с начала 1930-х гг. идею, что Китай сам виноват в подобном состоянии хаоса, войн, нестабильности и конфликтов[1086]. Используя терминологию одного из ключевых методологов исторической имагологии Э. Саида, можно утверждать, что создатели фильма оказались проводниками идеологии ориентализма, когда восприятие Востока в общественно-политическом дискурсе США характеризуется такими маркерами как «отсталость», «дикость», «варварство», «конфликты», а дополняется это активным продвижением через СМИ идей о неспособность Китая или Маньчжурии к самостоятельному управлению, к независимой политике и следованию нормам международного права[1087].

Визуальный образ как Китая, так и Японии строился в фильмах на основе тех же принципов, что и в карикатурах того времени. Особенно показательная работа известного художника Джея Дарлинга от 7 декабря 1941 г… На рисунке изображен курятник, в центре которого сидит лиса (с подписью «Япония» и для большей убедительности в круглых очках как