Дом Безгласия - Джеймс Дашнер

class="p1">Я украдкой бросил взгляд на Андреа и удивленно приподнял брови. Судя по недоуменному выражению ее лица, мы оба не могли взять в толк, что происходит. Однако что-то в поведении подруги заставило меня насторожиться. Я не мог объяснить, почему так подумал, но мне показалось, что она приняла боевую стойку – как змея, готовая броситься на мышь. Однажды я уже видел Андреа такой.

– Подойди сюда, Дикки, – сказал Коротышка. – Подойди ближе. Я хочу, чтобы эти ребята увидели во всех подробностях, как мы перевернем страницу старой книги Плайеров. Пришло время открыть главу Гаскинсов, не правда ли?

Дикки, дрожа от предвкушения, встал вплотную к отцу. Теперь они оба находились в трех-четырех футах от нас. Коротышка потрепал сына по голове, как собачонку, и спросил:

– Помнишь, чему я тебя учил?

– Да, сэр, – кивнул Дикки.

– Отлично. – Он шагнул к тряпичной сумке, прислоненной к стене, и опустился на колени. Порылся в сумке и достал оттуда банку с винтовой крышкой, наполненную такой же янтарной жидкостью, что и склянки на стеллажах, – с тем отличием, что в ней ничего не плавало, – и охотничий нож с блестящим лезвием в полфута длиной. Таким легко сдирать шкуры и разделывать туши. Коротышка продемонстрировал эти предметы зрителям и положил на пол возле сумки. Затем встал и вновь занял место рядом с Дикки. – Ну что ж, приступим. Ты готов?

– Готов, – ответил мальчишка.

Я почти забыл об окружающей обстановке – зрелище возбуждало нездоровый интерес. Мы с Андреа так и держались за руки. Ладони были мокрыми, словно их окунули в бассейн. У Дикки в глазах мелькнул страх, однако он быстро овладел собой.

– У нас все получится. – Коротышка расставил ноги пошире и вытянул перед собой руки, словно ожидал землетрясения. Он сосредоточил взгляд на ладонях, и я было подумал, что нам сейчас покажут фокус. Потом Гаскинс открыл рот, засунул туда несколько пальцев и надавил на свой язык. Хрипя от напряжения, он погружал руку все глубже и глубже, проталкивая язык в горло. Давился, задыхался, кашлял, однако не прекращал усилий. Дикки смотрел на него, изумленно выпучив глаза.

Затем что-то случилось, потому что Коротышка вдруг затих, убрал руки от лица и опустил вдоль тела. Его рот был по-прежнему открыт, щеки надулись. Стало очевидно – с ним что-то не так. На лице Коротышки читался дискомфорт; он хлопнул сына по плечу и в отчаянии указал на себя. На свое горло.

– Он нарочно подавился, – прошептала Андреа до жути спокойным голосом.

Она была права.

Коротышка только что затолкал себе в горло собственный язык.

Глава 25

Июль 2017 года

Услышав от Дикки, что мой сын сейчас в Доме Безгласия и работает пилой, я тупо уставился на него, на секунду потеряв дар речи. Отец топтался рядом, в абсолютной прострации – даже хотелось рассмеяться. Хотя элементы пазла постепенно вставали на свои места, кое-что еще оставалось неясным. Но это меня мало заботило. Что бы ни имел в виду Дикки, ничего хорошего ожидать не стоило.

Наконец я взял себя в руки и, как и собирался минутой ранее, бросился к башне, туда, где находилась дверь. Я знал, что у Дикки есть оружие; однако сегодня он главный режиссер мероприятия, и если бы собирался убить меня, то я уже был бы мертв. Я не знал о его конечных намерениях, да и не хотел узнать; просто ухватился за возможность действовать, а именно воссоединиться с Уэсли – пока не случилось что-то еще.

Я достиг обветшавшей каменной колонны, обошел вокруг нее и остановился у деревянной двери высотой по пояс, обитой железом. Она была чуть приоткрыта; изнутри сочился тусклый свет, отбрасывая на траву длинную желтую полосу. Я опустился на колени, распахнул дверь и заполз в башню. Воспоминания о специфических свойствах помещения хлынули в мозг, прежде чем я успел прочувствовать все заново. Запах плесени и гниения, сырые замызганные стены, мигающие лампы дневного света, дребезжащие ступени… Едва преодолев лаз, я встал и со всех ног бросился вниз по винтовой лестнице.

Перепрыгнув последние три ступеньки, я помчался по цементному полу коридора к ближайшей двери. Растрескавшиеся доски были скреплены ржавыми металлическими стяжками. Заперто! Я с разбегу принялся таранить дверь левым плечом, наваливаясь всей своей массой – даже подошвы оторвались от пола.

Раздался треск.

Две доски раскололись, а сама дверь распахнулась полностью, с грохотом ударившись о стену. Я влетел вместе с ней – и как ни пытался удержаться на ногах, все равно растянулся на полу. Я вспомнил эту комнату – стеллажи, скудная мебель, банки с винтовыми крышками, где в янтарной жидкости плавали языки… Впрочем, со времени моего последнего посещения банок стало намного меньше. Я встал и осмотрелся. Когда-то в этих стенах разыгралась трагедия, отравившая мне детство. А теперь здесь…

Кровь.

Тела.

Смерть.

Зловоние.

Мой сын.

Передо мной разворачивалась кошмарная сцена. На короткий миг я решил, что эта картина нереальна, что она лишь плод моего воображения или декорации к фильму ужасов. Я отпрянул назад и врезался в стеллаж с банками, хранившимися здесь десятки лет; некоторые опрокинулись на пол и разбились, их дурно пахнущее содержимое разлилось по всей комнате. Мне было не до того – я хватался руками за воздух в попытке восстановить равновесие, а взбудораженный мозг тем временем делал то же самое изнутри, чтобы сохранить рассудок. Все поле моего зрения заполнила кровь. Взгляд постепенно фиксировал новые отвратительные детали.

Три тела. Нет, четыре!

Трое мертвы, вне всякого сомнения – их головы отпилены от тел и уложены рядом; вместо шеи – ошметки плоти, костей и запекшейся крови. Количество крови вообще было просто чудовищным – она покрывала пол таким толстым слоем, что на первый взгляд казалось, будто в комнате расплескался багровый пруд.

А вот четвертое тело… Четвертое тело держал на коленях Уэсли, словно баюкая. Глядя на сына, я от отчаяния сам едва не испустил дух – вместе с теми тремя, кто закончил земное существование и валялся на полу подобно ненужному хламу.

Уэсли сидел на полу, поджав ноги. У него на бедрах лежало тело женщины; ее голова свисала с колена. Волосы раскинулись веером, ноги с другой стороны растопырены. Тело слегка подергивалось – небольшой спазм, скорее всего плод моего воображения; а вот глаза уже остекленели. В районе шеи происходило какое-то движение – подробность, которую мой разум первоначально старался блокировать. Теперь выбора не было, и пришлось сосредоточиться на движущемся предмете, понять его назначение и увидеть ужасную правду.