Вне себя - Василий Головачев

Саблин помочь ему не мог, он дрался с теми, кто держал в руках пистолеты.

Зато неожиданно в драку вмешалась Устинья.

Пятнистый ткнул в Прохора ножом.

Прохор отскочил, ударившись спиной о бок фургона, мимолётно пожалев, что не ходил к Саблину тренироваться.

Из салона высунулась Устинья и ударила нападавшего верзилу пластмассовой канистрой, вынуждая его отбивать внезапное нападение.

В этот момент рядом с застывшими машинами с визгом затормозил джип «Магнум», из него выметнулись трое крепких ребят в чёрных комбинезонах с буквами ЧОП на спинах.

Ситуация мгновенно изменилась.

Саблин выбил пистолет у одного верзилы, уложил его на асфальт. Второй выстрелил в него, но попал не в Данияра, а в свою «Шеврониву».

Один из чоповцев метнул в него нож, попал в плечо.

Саблин прыгнул и мощным ударом отправил бандита в кювет.

Те двое, с ножами, что хотели заняться пассажирами фургона, начали отступать, но были в течение нескольких секунд обезоружены и скручены.

Водитель «Мазды» первым сообразил, что замысел не удался, рванул с места, и «Мазда» помчалась по шоссе прочь от места схватки.

Водитель «Шевронивы» оказался не таким сообразительным, и его выволокли из кабины, положили лицом вниз, на асфальт, рядом с обезоруженными налётчиками.

– Едем, – сказал Саблин бесстрастно, вталкивая в фургон решительно настроенную Устинью.

– А они? – показал пальцем Прохор на лежащих налётчиков.

– Ими займутся компетентные органы.

– Похоже, они из какого-то спецназа.

– Не бери в голову, с ними разберутся. У того, с кем я… общался, гм, гм, глаза какие-то нечеловеческие, двойные.

– Охотники!

– Может, и Охотники. Поехали.

Они сели в машину, и водитель тронул фургон с места.

– Гады! – выдохнула Устинья, глядя на удалявшиеся машины.

– Более чем, – кивнул Саблин. – Хотя те мордовороты в камуфляже, наверно, и не виноваты ни в чём. В них впихнули Охотников, и они подчинились внутренним программам. Быстро нас обложили, однако.

Прохор озабоченно глянул на рукав своей куртки, вспоротый ножом. Когда это случилось, он не помнил.

Устинья заметила его возню, удивлённо тронула пальцами разрезанный рукав.

– Ничего себе!

– Вовремя ты навернула того урода канистрой.

– Дать бы тебе по шее! – сухо проговорил Саблин. – Сказал же – сидите, не высовывайтесь!

– Я хотел помочь…

– Помог? А если бы он тебе кишки вспорол?

Прохор промолчал. Он и сам не знал, что заставило его вмешаться в схватку, без знания приёмов рукопашного боя это выглядело петушиным наскоком, но исправить что-либо было уже поздно.

Устинья прижалась к его боку, сдерживая дрожь. До неё тоже дошло, что всё могло кончиться дурно.

Объехали Владимир.

За Юрьевцем Саблин вдруг выпрямился на сиденье, словно услышал окрик старшего по званию. Просидев в таком положении с минуту, он расслабился, оглянулся на пассажиров.

– Плохие новости.

– Ты о чём? – встрепенулась Устинья.

– Ко мне только что заходил «братец».

– Бра… Саблин из одиннадцатого?

– Их Прохор так и не вернулся. Охотники рыщут по всему Алтаю. На «Марьин остров» они ещё не заглядывали, но это дело времени. Мой «братец» ищет возможность переезда, однако сделать это будет трудно, так как их Прохор недвижим.

Прохор и Устинья посмотрели друг на друга.

– Стоит ли в таком случае нам лететь на Алтай? – засомневалась девушка.

– Подумаем, время ещё есть. Да и неохота, честно говоря, всё время скрываться, бегать от погони, – сказал Прохор.

– Сначала поговорим с Дмитрием Дмитриевичем в Москве, – сказал Саблин. – Вдруг подскажет что-то. Тогда и решим.

– У меня идея… что, если я снова зайду в одиннадцатого… Прохор оживёт… и они куда-нибудь переедут.

Устинья нахмурилась:

– Это рискованно.

– Сейчас всё будет рискованно.

– Идея хорошая, – оценил Саблин. – Надо покумекать.

– Долго нам ещё ехать?

– Если не попадём на Ярославском шоссе в пробку под Москвой, – сказал водитель, – то чуть больше часа.

Прохор откинулся на сиденье, закрыл глаза.

– Поспишь? – тихо спросила Устинья.

– Нет. – Он помолчал. – Пока будем ехать, схожу в…

– Не надо! – догадалась девушка.

– Не бойся, ничего со мной не случится. Всё равно делать нечего. Навещу пару числомиров и вернусь.

Устинья хотела продолжить уговоры, но вмешался Саблин, у которого был хороший слух:

– Пусть идёт, в любом случае придётся искать «родича» в других измерениях.

Прохор устроился поудобней, сжал в кармане куртки эргион.

Гул двигателя, шелест шин, свист ветра в открытых окнах автомобиля отступили, стихли, пришло успокоение, в памяти всплыли слова, цифры и символы «пароля», с помощью которого открывалась «дверца» иных миров. Прохор погрузился в тишину и покой, глаза перестали замечать бегущие по лицу пятна солнечного света, прорывающегося сквозь листву деревьев, и душа математика «отлетела» в такие закоулки Вселенной, которые раньше были доступны разве что умирающим.

Впрочем, он не умер. Мысль о «посмертном путешествии» мелькнула и погасла.

Первой «остановкой» пси-энергетического «экспресса» была голова Прохора-3. Но Прохор не стал здесь задерживаться, зная, чего он хочет на самом деле. Интуиция научилась выводить его в нужную точку числоформного пространства, и, сделав несколько быстрых шагов-переходов, он снова высадился в голове Прохора-11.

В номере пансионата «Марьин остров», где неподвижной колодой лежал «родич», ничего не изменилось. Только солнце переместилось с левой стороны речного ущелья на правую.

Его не ждали: в спальне никто не дежурил. Из соседней комнаты доносились чьи-то голоса.

Прохор приподнялся на локтях, чувствуя себя вором чужого имущества, помял плечи, шею, бока. На сей раз адаптация к чужому организму прошла быстрее, хотя тело Прохора-11 по-прежнему казалось более плотным, твёрдым и массивным, чем собственное.

Он тихо встал, подошёл к двери.

В комнате на диване сидели две женщины, у окна стоял Саблин, держа возле уха трубку айкома. Одна женщина была Юстиной, вторая чем-то напоминала Данияра. Вернее, Данимира, как звали Саблина здесь.

Женщины замолчали, когда Прохор переступил порог комнаты.