Выжжено - Андреас Эшбах

– Понятно, – сказал Маркус, хотя не имел ни малейшего представления о стратиграфических залеганиях.

– Для скважины, эксплуатация которой оправдывает себя, роль наряду с этим играют и другие факторы: стабильность носителя, вязкость нефти, давление месторождения, газовая составляющая, контурные воды, температура и так далее. Но для этого надо сперва найти нефтяное поле, не так ли? – Потом Блок объяснил ему, что существует гораздо больше сортов минералов, чем принимает в расчёт классическая геология. – Видите два этих куска? Оба – гранит, но вот этот кусок того сорта, который я называю «Гранит-1», а вот этот – «Гранит-26А». Видите разницу? Здесь текстура типичная. Всего я различаю 32 подвида одного только гранита; вы тоже должны научиться их распознавать. От этого зависит всё.

– О'кей, – сказал Маркус. – Всё ясно. – Он, правда, понятия не имел, как это применить. Он таращился на полированные пластины пород, не видя между ними никакой разницы.

В молитвенное время арабы делали перерыв; это распространялось и на них, «неверных». Среди эскорта был один рослый человек с рыжеватой бородой, который носил на поясе хлыст и следил за тем, чтобы религиозный долг исполнялся как следует. Блок называл его «политруком».

«Вообще, странное государство эта Саудовская Аравия», – думал Маркус. Религиозная страна. Пожалуй, если бы они искали нефть в Ватикане, они не столкнулись бы с такой строгостью религиозных правил. Кроме того, казалось, что в Саудовской Аравии живут одни мужчины, что могло означать только то, что они держат своих женщин взаперти. Если и попадалось на глаза существо женского пола, оно было закутано, словно человек, пересекающий заражённую эпидемией местность.

То есть полная противоположность тому, что представлял себе Маркус в качестве страны своей мечты.

Он всякий раз вздыхал с облегчением, возвращаясь в Дахран, в анклав, где можно было выпить пива без риска быть наказанным плетьми. В нём постепенно нарастало нетерпение, когда же их задание будет отмечено галочкой и они снова смогут покинуть эту чокнутую страну.

Вечерами он всё больше времени проводил с Блоком в лаборатории, которую тот организовал у себя в подвале. Маркус смотрел, как Карл готовит культуры из проб породы, соскребает с камней тонкий налёт и исследует его под микроскопом.

– Этого никто не должен видеть. – снова и снова повторял Блок. – Стоит только глянуть, что я тут делаю, как с моим методом все станет ясно.

Но этого мнения Маркус разделить не мог. Он не только ничего не усматривал в действиях старого бурового техника, но даже ничего не понимал из его объяснений.

– Видите, посверкивает? Характерно для «Гнейса-3», – говорил Блок, но Маркус не видел никакого посверкивания.

– Вот они, эти серповидные структуры. Я думаю, что это отрицательная реакция на петролеонты. Есть или была. Это могло быть и миллионы лет назад. – Маркус не видел никаких серповидных структур. Но он хотя бы понимал, что петролеонты – это и есть те гипотетические нефтеносные бактерии, которые Блок искал и про которые предполагал, что выделить их невозможно, поскольку живут они глубоко в земле и отмирают при извлечении оттуда.

Когда Блок управлялся со своими делами в лаборатории, они переходили в гостиную, которую тот переоборудовал в большую рабочую комнату. Свою прислугу он отослал, поскольку подозревал среди них шпионов. Соответственно выглядел и его дом: всюду пыль, песок, пустые упаковки, нестираное бельё. Здесь, как и в подвале, Блок установил приборы, чувствительные к «жучкам» – три разные модели, привезённые с собой, и к ним он никого не подпускал. А ещё дополнительно включал музыку – что за пределами анклава Дахран тоже было наказуемым деянием. Здесь Блок на основании полученных данных вычерчивал линии на больших картах местности: поля связи, направления преобладаний и, главное, возможные микрошлоты. При этом речь шла, как выяснил Маркус, о тончайших, капилляровидных связях внутри земли, проникавших до невероятных глубин.

– Классическая геология их тоже не знает, – объяснял Блок, – открыл их я. Вначале сам не зная, что они означают. Но если бы такой человек, как я, написал статью и послал её в научный журнал, её бы просто выкинули в мусорную корзину. Если перед вашим именем не значится «профессор» или «доктор», можете забыть про это.

– И что же они означают? – допытывался Маркус. – Ну, эти микрошлоты.

Блок нагнулся вперёд и поманил его к себе поближе, чтобы можно было говорить ещё тише.

– Тайна в том, что нефть возникает из круговорота. Через бактериальные процессы – то есть разложение, гниение и тому подобное. Начинается это на поверхности земли и идёт всё глубже вниз; поскольку нет пункта, на котором процесс остановился бы. Таким образом углерод постоянно попадает назад, в землю, где он превращается в новую нефть. И накапливается, естественно. Расчёты с CO2 я вам уже приводил. При этом петробактерии, которые всё это проделывают, находятся на страшной глубине, в том-то и проблема. Происходит это потому, что процесс возникновения нефти, который в них протекает, требует огромных окружающих температур. Их и даёт ядро Земли. Другими словами, совершенно неверно нам говорят, будто нефть есть ископаемая солнечная энергия – наоборот, это превращенная энергия ядра Земли. И потому она точно так же неисчерпаема.

– А я думал, что ядро Земли постоянно остывает…

– Неправильно думали. Найдите хорошую книгу и почитайте. Температура в ядре Земли за те четыре миллиарда лет, которые существует Земля, опустилась градусов на сто. Ядро Земли имеет температуру между четырьмя и семью тысячами градусов. Это вы должны уяснить себе: оно так же горячо, как поверхность Солнца.

– Серьёзно? – Маркус даже растерялся.

Блок откинулся на спинку стула.

– Можете мне не верить. Наведите справки. Это научно подтверждённый факт.

Позднее Маркус действительно проверил. Так оно и оказалось. Причём особенно его смутило равенство с температурой на поверхности Солнца. Он-то держал в голове миллионы градусов, но то оказалась температура солнечного ядра, где протекают процессы ядерного синтеза, откуда оно и черпает свою энергию.

Просто он плохо ориентировался во всех этих естественнонаучных предметах. Физика и химия ещё в школе не были его коньком. И теперь оказалось, что наверстать это упущение было тяжелее, чем они с Блоком себе представляли.

Особенно когда постоянно устаёшь, как он.

Блок же, казалось, был неутомим.

– Микрошлоты транспортируют нефть из глубины наверх, – объяснял он, набрасывая соответствующие схемы. – Благодаря капиллярному эффекту или осмосу – примерно так, как пропитывается бумага кофейных фильтров, понимаете? И потом она собирается в осадочных слоях, как я подозреваю, за счёт их собственного впитывающего действия.

– Но тогда нефтяные поля должны были бы вновь и вновь пополняться, – заметил Маркус.

Блок кивнул.

– Так оно и есть. Этот феномен называют «refilling» – нечто вроде дозаправки горючим. Это наблюдали в Мексиканском заливе, в газовых месторождениях Оклахомы и на Среднем Востоке тоже. У науки пока нет этому объяснения, но это её не беспокоит по причинам, которых мне никогда не понять. – Он сделал движение рукой, будто отметая всё это в сторону. – Что происходит на самом деле, не знаю и я. Может статься, при бурении такого поля что-то делается неправильно; что-то такое, что перекрывает микрошлоты, блокирует, забивает, почём я знаю. Но это и не так уж важно, поскольку refilling так и так происходит слишком медленно, поэтому экономического интереса представлять не может. Нет, я-то хочу пробраться глубже, к самим петролеонтам. Понимаете? Они как раз и являются источником.