Ущипни меня. Сказка на ночь - Наталья Винокурова

– Да, она незадолго до того пыталась предсказать мне будущее.

– И что?

– Я её послал.

После этой реплики в кабинете повисла тишина, а потом он негромко пробормотал:

– Вот я олень…

Я посмотрела на него с сожалением. Вот уж точно: если и может быть что-то хуже смерти, так это осознание того, что всю жизнь жил неправильно. Наверное, мне следовало пожалеть мужчину и остановиться на этой ноте, но я, оскорблённая его дерзостью, продолжала:

– А когда Марианну госпитализировали в психиатрическую больницу, неужели она не объяснила вам причину своего состояния?

– Я не слушал весь этот бред.

– Зато я слушал, – вклинился Миша. – Все её речи во время приступов крутились вокруг мужских измен, причём не только ваших, но и измен вашего друга, которого она не раз называла по имени.

– Во время истерик она всех моих друзей крыла матом, – попытался оправдаться Коршунов, но голос его звучал не очень убедительно.

– И ещё чуть позже, когда мы назначили ей ударные дозы нейролептиков, астральная Марина таинственным образом исчезла, – добавила я. – Неужели это тоже вас не смутило?

– Только обрадовало. А то я боялся, что вы ещё и Макса на вязки положите. Но вообще-то вы правы, я сам виноват. Это всё происходило прямо перед моим носом, а я не просто проворонил их роман. Я в итоге ещё и сам запер их вдвоём в пентхаусе!.. У вас случайно нет чего-нибудь выпить?

Его взгляд за полчаса нашей беседы и правда заметно протрезвел, и даже дикция уже практически восстановилась. Отрицательно покачав головой, я беспощадно продолжила лечить его от алкогольной интоксикации. Тем более что в кармане у меня оставался ещё один «козырь»:

– Ну и последнее. В тот день, когда вы перенесли клиническую смерть, Максим написал мне сообщение. Возможно, вы сочтёте его любопытным.

Достав свой мобильный, я открыла нужный диалог и протянула телефон Алексу. Взяв в руки трубку, он побежал глазами по тексту, бубня себе под нос:

– «Анна Владимировна, это Максим. Пожалуйста, не волнуйтесь, но скорее всего я сегодня умру…» – прервавшись на этом месте, он ошеломлённо на меня взглянул.

– Да-да, продолжайте, – кивнула я. – И можно погромче.

– «…Хочу, чтобы Вы были в курсе: я всё же решил снять с Саши приворот, но это значит, что сам я должен буду уйти. Они с Марианной ещё могут быть счастливы, пускай даже не вместе, а я, потеряв одного из них, счастливым точно не стану. Не бойтесь, я знаю, что со смертью ничего не заканчивается. Я просто начну жить с чистого листа, и меня будут звать другим именем. А в остальном я останусь прежним собой. В этой жизни я многое натворил, и я готов принять своё наказание.

Поверьте, я абсолютно ни о чём не жалею. Кто знает: быть может, закрывая ночью глаза, мы не засыпаем, а наоборот – просыпаемся».

Дочитав сообщение, Александр изменился в лице. С минуту он колебался, потом вытащил из внутреннего кармана пиджака какую-то бумажку. Маленький листочек выглядел так, будто сначала он был безжалостно смят в кулаке, а потом заботливо расправлен.

– Это было в руке у Марианны, когда её нашли без сознания, – негромко пояснил он. – Предсмертная записка.

– Ого! – хором воскликнули мы с Архангельским.

Получается, это всё-таки была не случайная передозировка, – про себя отметила я. – Наверное, девушка, сломавшись под натиском болезненных переживаний, осознанно предприняла попытку суицида. Или же это не самоубийство, а добровольная жертва? Может быть, она хотела своей собственной гибелью отвести смертельную опасность от супруга?..

– Читайте уже! – прерывая мои мысли, поторопил коллега. Голос Коршунова дрожал, когда он, запинаясь, цитировал слова Марианны:

– «Невидимый художник, нарисуй мне новую жизнь. Притворимся, что у меня не было прошлого. Что не было безобразных клякс от слёз на страницах прожитых мною дней. Что ни одного отпечатка ноги не осталось на моей спине после предательских пинков, и ни одной капли крови не проронили незаживающие шрамы в моём сердце. Давай просто возьмём чистый лист и нарисуем там маленького, смеющегося ребёнка. Это и буду я.

Я готова. Понести. Своё. Наказание.

А знаешь, Саша, я ни о чём не жалею. Быть может, закрывая глаза, мы не засыпаем, а наоборот – просыпаемся».

Положив записку на стол, Коршунов снова посмотрел на меня, и мы с ним обменялись ошарашенными взглядами.

– Одно и то же, – выдохнул он. – Практически слово в слово!

Следом за ним тишину нарушил Миша:

– Ань, – сказал он вкрадчиво. – Так не бывает. Будь другом, ущипни-ка меня.

Вспоминая историю Коршунова, я не раз задавалась вопросом: от чего в большей степени зависит то, как мужчина относится к своей женщине? От поведения и мудрости этой женщины или же от характера и воспитания самого мужчины?..

Лично я всё-таки склоняюсь ко второму варианту. По крайней мере, если говорить обо мне, то я не могу похвастаться исключительной женской мудростью. В семейной жизни я скорее наивна, чем расчётлива, и всё же мой мужчина неизменно галантен и мягок со мной. Именно благодаря ему с каждым годом наше чувство любви и очарованности друг другом не уменьшается, а, напротив, постепенно возрастает. Мой супруг привязан ко мне всем сердцем – причём без помощи какой-либо магии – он принимает меня любой, и именно это безусловное принятие оживляет наши отношения как чудодейственный бальзам.

Полная луна, глядящая в окна нашей спальни, бросает свет на его умиротворённое лицо, и хотя я понимаю, что он сильно устал за день, с каждой секундой мне всё труднее сдерживаться, чтобы его не разбудить.

Через минуту безуспешной борьбы с самой собой, я всё же склоняюсь над ним и аккуратно целую его в губы. Он тут же открывает глаза и я, к своей радости, понимаю, что он ещё не спит. Моя рука скользит под одеяло и начинает ласкать его грудь, пресс, бёдра, низ живота. Я пытаюсь возбудить в нём желание к близости, и супруг отвечает мне тихими стонами, но меня в этом вопросе не обмануть – его тело очень вяло реагирует на мои прикосновения.

Постепенно Дориан всё больше и больше смущается. В итоге он кладёт свою ладонь на мою руку, останавливая меня, и я понимаю: что-то сейчас тревожит его гораздо сильнее, чем секс.

– Анют, – говорит он наконец. – Сегодня я прочёл то, что ты записывала несколько лет назад за Максимом Серовым.

Так вот оно что! Теперь мне всё понятно. Я с готовностью включаю ночник и сажусь на кровати напротив него.

– И что ты думаешь обо всём этом?

– Я до сих пор под впечатлением, – признаёт он. – Прости, что сразу не придал значения твоему рассказу. Этот парень, похоже, реально что-то видит. Однако меня поразило другое…

– Что именно? – я аккуратно поддерживаю разговор, пытаясь не выказать того, насколько я заинтригована.