Тигр, светло горящий - Андрэ Нортон

Он резко встал и начал расхаживать по комнате, по-прежнему разговаривая с портретом.

– Я перестал его понимать с тех пор, как он сделал Аполона своим советником! – яростно вскричал он. – Когда он завоевал первые две или три страны, это еще как-то можно было оправдать. Беренгерия давала убежище огромным бандам и ничего не делала, когда наши дипломаты жаловались на такое положение вещей. С Аллайном у нас был пограничный спор, который длился уже несколько веков. А король в Герговии был пень пнем. Но потом.., потом он словно распробовал вкус крови и теперь жаждет ее все больше и больше.

Он стиснул кулаки за спиной, словно собирался кого-нибудь ударить.

– Тогда-то и объявился Аполон, и с помощью каких-то придворных интриг вдруг как-то сразу стал советником вроде Адельфуса. А затем отец стал особо отличать Катхала и выдвигать его. – Он помотал головой. – Время-то я определил, но причин никак не понимаю! Может, завоевания для него нечто вроде дурмана? Неужто он так перепился властью, что уже ни о чем, кроме этого, думать не может?

Шелира слушала этот невероятный монолог, опершись обеими руками на стену. Она не ожидала такого от человека, которого считала просто туповатым, хотя и приятным. Похоже, она очень ошибалась – Леопольд был отнюдь не глуп, он...

– Я просто обманывал себя, Шелира, – сказал он, словно заканчивая ее мысль. Остановился напротив ее портрета, развел руками. – Я хотел верить, что у отца есть причины так поступать. Я пытался убедить себя в том, что он столь же благороден, как мне хотелось бы, что он вершит вроде бы дикие дела потому, что есть основания, которых я не знаю. Но больше я не могу себя обманывать.

«И это тоже хорошо! – подумала она одновременно и горько, и радостно. – Если бы только ты вовремя разобрался в своих чувствах, мы никогда не оказались бы в таком положении, как сейчас».

Он поник головой. Весь его облик выражал полнейшее отчаяние.

– И вот я здесь. Сослан. И я никогда больше не смогу сделать ничего – у меня просто ни положения, ни возможности не будет. Я тут и останусь, обо мне совсем «забудут», а целая рота соглядатаев будет смотреть, как бы я ничем не помешал отцу.

Он снова упал в кресло. Посмотрел на портрет.

– Я хотел бы, – тихо сказал он, – чтобы все было иначе, Шелира. Что же мне делать?

Ей показалось, что он еще что-то хотел сказать. Но этого она не хотела бы услышать. Она и так чересчур много подслушала.

Она отошла от слухового отверстия. Внутри все свело в тугой комок.

«Он спрашивает, что ему делать. Ладно, а мне-то что делать?»

Время тянулось бесконечно – в комнатушке не было окон, потому невозможно было понять, наступил уже день или нет, а Лидана и Старуха все не отходили от Саксона. Лидана чуть прикорнула на куче тряпья на расстоянии вытянутой руки от него. Он метался, пытался подняться, так что иногда приходилось звать на помощь мужчин, чтобы уложить его обратно.

По невнятным словам, которые он бормотал в своем беспамятстве, Лидана кое-что поняла. Его пытали наемники Катхала, но пару раз он упомянул о маге, который на все это Смотрел. И, хотя отвечал он своим призрачным допросчикам резко и издевательски, чувствовалось, что мага он боялся.

Лидана что-то ела – по большей части рыбную похлебку и жидкую кашу, да и то лишь тогда, когда ей всовывали в руки миску, помогала Старухе вливать Саксону в истерзанный рот всякое варево, которое она для него готовила в котелках на большой жаровне.

Два раза приходил Джонас, смотрел на метавшегося в лихорадке капитана, взглядом искал у Лиданы и Старухи хоть какой-то надежды. Королева припомнила, что он говорил об облавах, и надеялась, что их не вынудят покинуть это убежище, пусть и убогое.

Уродливые кровоподтеки на лице Саксона начали рассасываться. В самом начале Старуха вымыла его разбитое лицо двумя отварами, резко пахнувшими травами. Затем, пока Лидана поддерживала его голову, морщась при каждом его слабом стоне, Старуха выправила его сломанный нос, покрыв его каким-то воскообразным веществом, закрепившим ее работу, и тщательно вычистила забитые засохшей кровью ноздри.

Скита присматривала за Лиданой, чуть ли не силой заставляя ее немного поспать, стояла над душой, пока она, давясь, не заглатывала грубую, вонючую пищу. Когда Лидану прогоняли от Саксона, она обязательно оставляла у него на груди брошь, и хотя он метался в бреду, брошь никогда не падала.

Она не знала, сколько времени прошло до того, как он приоткрыл глаза и посмотрел на нее. Но в этих открытых глазах уже не было бреда, скорее узнавание. Он попытался что-то сказать, и она резко подняла голову, чтобы Старуха сумела влить в него еще кружку своего варева.

Когда она уложила его снова, он протянул к ней руку с туго забинтованным запястьем.

– Морская Звезда... – снова это имя, которое она считала тайным и позабытым уже давным-давно. – Ты.., ты привела меня в родную гавань.

Лидана с трудом изобразила улыбку – как давно она не улыбалась!

– Ты узнал меня? – Ей так хотелось увериться, что он наконец вернулся из края ужаса и призраков.

– Ваше величество, – нет, не этого официального приветствия ей сейчас хотелось. Она покачала головой.

– Королева мертва, – быстро сказала она. – Я совсем другой человек.

Его разбитые губы сложились в подобие ответной улыбки. Он поморщился.

– Теперь мы сами оружие. – Она порывисто схватила лежавшую на груди брошь и поднесла ее к губам. Он моргнул, взгляд его упал на то, что она держала. Затем он снова посмотрел ей в глаза.

– Ты обрела Силу – раньше срока. – В его голосе было что-то, чего она не могла понять. Однако она покачала головой.

– Нет, Дара у меня нет. То, что у меня в руках – просто подарок Великой. Посмотри на нее, воин, и исцелись.

И вновь она ощутила поток силы, идущей от рубина. Она старалась, чтобы ее рука не дрожала, старалась не шевелиться. Неужели она все это видит? Потом она так и не могла в точности вспомнить, что это было, помнила ли она это разумом или все было лишь на уровне ощущений – но свечение, похожее на огонь костра, манящего замерзшего путника, исходило из рубина волнами, все усиливаясь.

Лицо Саксона казалось алым, словно бы окутанным закатными облаками. Волны света шли по его телу. Он лежал спокойно, но не отрывал взгляда от лица Лиданы. Она тоже все смотрела на него.

Где-то далеко-далеко, словно эхо, зазвучал хорал. Чем-то знакомый, будто она много раз слышала его на литургии, но в чем-то и другой, словно горячая молитва стремилась в небеса перед тайным, сокрытым алтарем.

Волны колыхались, сливались, а он все не сводил с нее глаз. Могут ли люди разговаривать без слов? У нее не было Дара – она и не хотела его. Но сейчас она знала только одно – этот человек должен исцелиться с ее помощью, и быстрее, чем даже при помощи настоящего лекаря.