Деньги - Мартин Эмис

Я весь состою из периода ожидания, культурного шока, зонального сдвига. Человек просто не приспособлен к такому порханью туда-сюда. Пятна перед глазами, натуральная Сахара во рту, провалы в памяти — все это мне давно знакомо, но последнее время изрядно усугубилось. Приходится вставать посреди ночи и навещать сортир. Мой пик усталости наступает в точности когда ему заблагорассудится, часто сразу после утреннего кофе. Устраиваясь есть, я либо голоден как волк и неприлично пускаю слюни — либо же ни с того ни с сего пресыщен до полной беспомощности. В середине дня вдруг накатывает потребность почистить зубы ниткой. Даже с дрочиловом все шиворот-навыворот: для начала я кончаю. Весь день меня преследуют ночные мысли, кидает в ночной пот. Ночью же все абсолютно иначе, опять иначе, и я — конечный продукт эволюции, соленый кильватерный след, тающий в черных водах Атлантики.

Наступила пятница и сделала свое пятничное дело, и канула в небытие, как это и свойственно пятницам. Я был в сравнительно приличной форме. Такое ощущение, словно завис в пустоте, один. Черт побери, подумал я, прорвемся. Я встал в одиннадцать, натянул джинсы, нацепил кеды и потрусил в кабак. Я уничтожил немерено кабацкой стряпни — сосиски с вареной фасолью, целая запеканка из мяса с картофелем. Кабацкой выпивки я уничтожил тоже немерено. Пиво местного разлива, отборные вина, лучшее виски и бренди. Яспустил девять пятьдесят на одноруком бандите и семьдесят пять фунтов — в ближайшей букмекерской конторе. Я купил вечернюю газету и несколько кебабов на вынос и отправился домой пить кофе. Я аккуратно обгрыз ногти. Нанес крайне замысловатый, трудоемкий, почти экспериментальный визит в ванну. В пять часов я смешал себе коктейль, прилег на диван и отрубился на четыре часа. Поднялся, вымыл голову, сполоснул чашку-другую, глянул «Морнинг лайн» и снова отправился в кабак. По пути домой заглянул в «Пицца-пауч» и выбрал самый крупный экземпляр, какой только был в меню, с самым большим количеством вложений. Тут же, рядом, завернул в «Бургер-фактори» и оприходовал пару «Гулливеров» и один «америкэн уэй». И вот на исходе дня я заварил себе чай, уютно устроился на диване и скоротал вечерок в компании бутылки скотча и нескольких порнокассет. И уснул сном праведника. Замечательно. Все прошло без сучка, без этой, как ее, задоринки. Оказывается, этот бардак с Селиной, точнее без нее, вполне можно пережить. Откуда я черпаю запасы мужества, отваги, силы воли? Я крайне впечатлялся. Я был очень удивлен. Вниз по наклонной я покатился только со следующего дня.

Моя одежда сделана из глутамата натрия и гексахлорфена. Моя еда — из полиэфирного волокна, вискозы и люрекса. Мой шампунь содержит витамины. Нет ли в моих витаминах моющих средств? Хотелось бы на это надеяться. В мозгу у меня живет микропроцессор величиной с кварк, ценой десять пенсов и заправляющий всем хозяйством. Я сделан из... из мусора, я просто мусор.

Утром в субботу я решил для разнообразия позвонить себе роскошь оторваться на «фиаско». Наверно, Осси не захочет доводить дело до суда. Бабок у него куры не клюют. Зачем ему лишняя огласка?.. Прифрантившись (галстук плюс блейзер), я выдвинулся к Челси, где в кабаках и распивочных зависают по субботам девицы из пригородов. Особо оторваться не вышло — пробки, полиция, леность реанимированного «фиаско». Но я посетил массу кабаков и распивочных (действительно забитых пригородными девицами, но исключительно в компании пригородных мужиков). По пути домой я угодил в пробку на Бэйсуотер-роуд, и тут в окошко залетела измученная оса и скрылась где-то у меня между ног. Трудно сказать, кто был в худшей форме, я или оса. Я давил на сигнал и крыл на чем свет стоит брюхатый туристский автобус, перекрывший дорогу. Я неуклюже заерзал на сиденьи — и оса меня ужалила. Я заехал в боковую улочку и спустил штаны. На бедре обнаружилось маленькое красное пятнышко. Ну точь в точь сигаретный ожог, и по виду, и по ощущению, причем самый слабенький. Это что, подумал я, обращаясь к осе, все, на что ты способна? Совсем сдала, бедняжка, вскормленная на чипсах и попкорне, отрыжке выхлопов и вонючей канавной жиже. Когда я застегивал ширинку, вдоль поребрика деловито продефилировал голубь с чипсиной в клюве. С чипсиной! Подобно слепням и прочим тварям, снимающимся в короткометражках собственной постановки, голубь жил в ускоренной перемотке. И, естественно, предпочитал быстрое питание. Ну никуда не скроешься от городской жизни. Оса сдохла. Этот укус оказался последней каплей. Мухи страдают от головокружения, а пчелы от алкоголизма. Малиновок подкашивает избыток холестерина и психосоматическая язва. Уличные псы заходятся в хроническом кашле курильщиков, заядлых торчков. Сутулые цветы на размокших клумбах подвержены ревматизму и облысению. Даже микробам, воздушным спорам все это начинает действовать на нервы.

Я включил зажигание и переулками-закоулками рванул к дому. На боковых улочках, где можно и разогнаться как следует, «фиаско» чувствует себя гораздо лучше. Потом я заметил у себя на хвосте машину. Это была не просто паранойя. На хвосте у меня действительно висела машина. Она мигала мигалками, гудела в гудок н вообще жестикулировала, по автомобильным меркам, напропалую. Яутопил педаль и на максимальной скорости проскочил пару-тройку перекрестков. Я уже, можно сказать, вышел на финишную прямую, когда машина перестала висеть у меня на хвосте. Вместо этого она обогнала меня и прижала к обочине.

— Сэр, будьте добры выйти из машины.

Мать их так, да это фараоны!

— Пожалуйста, пожалуйста, — отозвался я, вылезая. К моей досаде, я запнулся о поребрик и рухнул, как сноп. Но тут же встал и отряхнулся, источая уверенность.

— Сэр, вы сегодня употребляли алкоголь?

К этому вопросу я был, разумеется, готов. Париться не пришлось. Ответ заготовлен давным-давно, отточен до мелочей, и я выдал его, ни секунды не колеблясь.

— Надо вспомнить, — звучно произнес я. — Перед ленчем шипучий грушевый сидр и рюмашечка смородинового ликера, а потом... потом кружка портера под баранину в остром соусе.

Здорово придумано, правда? И никакой тебе ерунды насчет двух стаканов вина. Вся тема в том, чтобы сознаться, вполне жизнерадостно, в парочке несерьезных, дамских выпивонов — и главное при этом дышать в сторону. Нет, но здорово, а?

— Простите, сэр, что вы сказали?.. Нет, Стив, ты только глянь — три часа дня, и уже так надраться.

К моей досаде, я снова упал и никак не мог встать.

— Сэр, вы не возражали бы проехать в участок и там повторить еще раз... Давай, Стив, держи с другой стороны. Похоже, он с копыт долой.

Я снимаю с себя ответственность за многие из моих мыслей. Это не мои мысли. Это мысли тех сквоттеров и бомжей, которые незваными облюбовали мою голову, которые дефилируют мимо, словно эмансипированные, натурализованные грызуны, машут мне лапкой и говорят «привет-привет», а я вынужден смирно ждать, пока они варят кофе или сидят на толчке — я ничего не могу поделать. Мне приходится шаркать по двухкомнатной квартирке без коридора или прихожей, по студенческой берлоге, забитой книжками, которые я не могу прочесть. Здешние обитатели, и я в их числе — не лучше и не хуже прочих и столь же бессилен, — все Мартовские Зайцы, драные мартышки в хипповских цветастых тряпках и выцветших футболках с тремя пуговками на вороте. И ничего мне с ними не поделать, с этими неизвестными земляшками.