Ужас Данвича - Говард Филлипс Лавкрафт

А может быть, они загипнотизировали Экли и воспользовались им, как наживкой, чтобы поймать меня на крючок и завладеть письмами, фотографиями и записью на фонографе? Неужели они хотят прооперировать, то есть фактически уничтожить нас обоих, потому что мы слишком много знаем? Я вновь подумал о ситуации, резко изменившейся за последние дни, о череде отчаянных писем Экли и его новом, спокойном и уверенном послании. Инстинкт подсказывал мне – здесь что-то не так. Все было иначе, чем казалось. Взять хотя бы этот едкий и горький кофе, который я вылил в раковину, возможно, кто-то из них попытался меня отравить? Мне нужно было немедленно переговорить с Экли и привести его в чувство. Они околдовали его рассуждениями о космических открытиях, но теперь он обязан прислушаться к голосу разума. Мы должны избавиться от них, пока не поздно. Если его воля сломлена и он не способен освободиться от их чар, я постараюсь ему помочь. Ну а если мне не удастся убедить его уехать отсюда, я, по крайней мере, выберусь сам. Уверен, он разрешит мне воспользоваться его «Фордом» и оставить его в гараже в Брэттлборо. Я же видел, что машина стоит в сарае, его дверь не была заперта, она открыта и сейчас, когда опасность миновала. Да, похоже, с машиной все в порядке, и я смогу на ней доехать. Неприязнь к Экли, которую я ощутил во время нашего вечернего разговора и после него, мгновенно исчезла. Его положение ничуть не лучше моего, и мы должны бороться сообща. Я знал, как плохо он себя чувствует, и с отвращением подумал о том, что мне придется его разбудить, но был просто обязан это сделать. Я не мог оставаться здесь до утра.

Наконец я собрался с силами, потянулся и напряг мускулы, чтобы встать. Вскочив с постели, я поднял и надел шляпу, взял чемодан и стал спускаться по лестнице с зажженным фонарем. Я по-прежнему сжимал в правой руке револьвер, а левой подхватил чемодан и фонарь. Не понимаю, к чему была вся эта предосторожность, ведь в доме, кроме меня и спящего хозяина, никого не осталось.

Я на цыпочках сошел по скрипучим ступеням в холл и, отчетливее услышав храп, сообразил, что Экли, должно быть, перебрался в расположенную по левую сторону гостиную. Туда я еще ни разу не заходил. Справа чернел вход в кабинет, откуда совсем недавно до меня доносились голоса. Я распахнул незапертую дверь в гостиную, высветил фонарем дорожку к месту, откуда слышался храп, и направил его луч к лицу спящего. Но в следующую секунду я отпрянул, повернулся и начал по-кошачьи пятиться к выходу. Предосторожность взяла верх над доводами разума, и я беспрекословно повиновался инстинкту. На софе лежал не Экли, а мой бывший провожатый Нойес.

Я не успел разобраться в случившемся, но здравый смысл подсказывал мне, что я должен поскорее выбраться отсюда и незаметно скрыться. Выйдя в холл, я бесшумно закрыл дверь в гостиную. Нойес крепко спал, и я его не потревожил. Потом я столь же осторожно вошел в кабинет, надеясь найти там спящего или бодрствующего Экли. В углу стояло его любимое кресло-качалка. Пока я приближался к нему, луч фонаря высветил массивный стол с дьявольскими цилиндрами, и я услышал гул приборов. Усилитель звука находился рядом, и его можно было в любой момент подключить к ним. Очевидно, там помещался мозг, голос которого донесся до меня во время этого пугающего разговора. На мгновение у меня возник соблазн включить усилитель звука и узнать, что мне сейчас скажут.

Я подумал, что ему известно о моем приходе, а все звуковые и визуальные приборы уже успели зафиксировать свет фонаря и скрип половиц от моих шагов. Но, поразмыслив, я все-таки не стал рисковать и ввязываться в очередную авантюру. Я бросил рассеянный взгляд на новенький цилиндр с именем Экли, который еще вечером заметил на полке. Хозяин сказал тогда, чтобы я его не трогал. Теперь я сожалею о собственной робости. Мне следовало бы включить прибор и выслушать все от начала и до конца. Одному Богу ведомо, какие тайны открылись бы мне, какие страшные сомнения подтвердились бы и на какие вопросы я получил бы ответ! Но, возможно, судьбе было угодно меня пощадить, и я ничего не узнал.

Я направил луч фонаря в угол, где, как полагал, должен был находиться Экли, но, к моему изумлению, кресло оказалось пусто. В нем никто не спал и не бодрствовал. На полу лежал халат, и его складки чуть заметно колыхались. Рядом с ним валялись желтый шарф и огромные бинты, так поразившие меня при первой встрече. Я размышлял о том, куда мог деться Экли и почему он вдруг поспешил избавиться от своего «больничного» облачения. Внезапно я почувствовал, что в комнате больше нет ни вибрации, ни затхлого запаха. Чем же они были вызваны? Странно, но я ощущал их только в присутствии Экли, и особенно сильно рядом с его креслом. А вот в других комнатах и даже в коридоре они полностью отсутствовали. Я немного постоял, направляя луч фонаря в разные углы кабинета и пытаясь подыскать происшедшему хоть какое-то объяснение.

О господи, если бы я спокойно вышел и не стал высвечивать фонарем пустующее кресло-качалку! Но все сложилось иначе, и мне пришлось забыть о спокойствии. Я не выдержал и негромко вскрикнул, должно быть нарушив покой стража этого дома, спящего в комнате по ту сторону коридора, хотя и не разбудив его. Мой выкрик и мерное похрапывание Нойеса были последними звуками, услышанными мной на мертвенно тихой ферме под горой, поросшей темным лесом. Этот центр транскосмического ужаса затерялся среди заброшенных зеленых холмов и бормочущих невнятные проклятия ручьев, на старой крестьянской земле, похожей на спектр.

Удивительно, что, выбежав из дома, я не выронил фонарь, чемодан и револьвер и как-то сумел их удержать. Мне хотелось бесшумно выскользнуть отсюда, и, кажется, я сумел это сделать. Приблизившись к сараю, я сел в старенький «Форд», завел мотор и поехал на видавшей виды машине куда глаза глядят. Мне хотелось лишь одного – очутиться этой темной, безлунной ночью в полной безопасности. Моя поездка превратилась в безумную гонку, достойную рассказов Эдгара По, стихов Рембо или рисунков Доре, но наконец я добрался до Тауншенда. Вот и все. Если я до сих пор здоров и мой рассудок не помутился, то мне крупно повезло. Иногда я со страхом думаю о будущем, о том, чего от него можно ожидать, особенно после знаменательного открытия новой планеты Плутон.

Как уже упоминалось, я вновь направил луч фонаря на пустующее кресло, успев обшарить весь темный кабинет. И тут мне бросились в глаза лежавшие на сиденье вещи. В первый раз я не обратил на них внимания, да это и понятно, их скрывали складки просторного халата. Полицейские, позднее прибывшие на ферму, тоже не нашли этих трех предметов. Сами по себе они вряд ли смогли бы испугать, о чем я, кажется, также говорил выше. Суть в том, к каким выводам они невольно подталкивали. Даже сейчас меня не оставляют сомнения, и я готов понять скептиков, считающих мой рассказ фантазией, результатом нервного расстройства или галлюцинацией.

Эти три предмета были отлично сделаны, я бы сказал, с каким-то поистине дьявольским умением и аккуратностью. С помощью металлических приспособлений они могли прикрепляться к любой органической структуре, и я бы не отличил их от настоящих. Надеюсь, искренне надеюсь, что какой-то неведомый мастер вылепил их из воска, хотя таящийся в глубине моей души ужас подсказывает мне совсем иной ответ. Боже правый! Шепчущий во тьме с этим затхлым запахом и вибрацией! Прорицатели, эмиссары, подмена, пришельцы… жуткое, назойливое жужжание… и все время новенький, сверкающий цилиндр стоял на полке… несчастное дьявольское отродье… Поразительные открытия в хирургии, биологии, химии и механике…