Воин Древнего мира - Брайан Ламли

– Ты не бог, фараон, – Кхай выплюнул последнее слово, словно это был яд. – Ты больше не мужчина – если ты вообще когда-то им был! А уж о боге мы и говорить не станем! Что же касается того, чтобы подчинить меня своей воле, то черных заговоров, которые ты мог бы напустить на меня, не осталось… Теперь ты умрешь, Хасатут, – и Кхай еще выше занес свой меч. – Я хочу отомстить тебе за убитую семью, за Кемет, за весь мир, который ты разрушил бы, дай тебе волю. Теперь… ты умрешь!

– Посмотрим! – зашипел уродец прерывающимся голосом. – Загляни мне в глаза, Кхай, а затем скажи, что ты можешь разрубить меня этим мечом.

Кхай взглянул – и в то же мгновение полководцу показалось, словно его с головы до ног опутали цепями. Ему показалось, что он превратился в камень.

Кхай не заметил, как меч выскользнул из его безжизненных пальцев.

Но за мгновение до того, как их глаза встретились, Кхай увидел кое-что еще – то, что золотом горело в небе на западе и приближалось с каждой секундой. Полководец сразу узнал летающий предмет, который не должен и не мог летать. Он чувствовал возбуждение от непостижимого, непознаваемого благоговейного страха.

Светящийся предмет, пульсирующий на небе и подлетающий все ближе, был огромной золотой пирамидой.

Значит, предки Хасатута наконец вернулись со звезд!

Теперь глаза Хасатута казались огромными, а с вытянутой головой он походил на злобную хищную птицу. Поскольку он стоял спиной к пирамиде в небе, которая начала подниматься все выше и выше над огромным городом, фараон не знал о ее приближении.

Воины, сражавшиеся на ступеньках, ведущих к вершине, тоже не догадывались о чуде. Они сражались и умирали, желая прорубить дорогу сквозь ряды воинов фараона Хасатута. Стрелы могли бы покончить с гвардейцами, но их теперь осталось мало, а подход к вершине был узким, опасным, залитым кровью и заваленным коченеющими трупами.

Несколько самых сильных воинов Куша поднялись к вершине пирамиды. Нубийцы с остекленевшими глазами не могли долго сопротивляться. Один за другим они гибли. Кинду уже убил троих. Несколько секунд Кинду и Нунди мучили сомнения по поводу того, что им приходится сражаться с другими нубийцами, но, столкнувшись с ними лицом к лицу, телохранители поняли, что души охранников Хасатута давно мертвы.

Они больше не были нубийцами, даже не были людьми. Вскоре Нунди вышел из схватки, потому что ему рассекли мечом сухожилие на правой руке, в которой он держал меч, а Кинду продолжал сражаться… Так обстояли дела, когда на вершину пирамиды поднялся покрытый кровью Манек Тотак.

Против него выступил чернокожий гигант, Манек врезал ему в пах, и сбросив вниз, прорвался сквозь кордон и выскочил на верхнюю площадку пирамиды.

Вид, открывшийся ему, заставил Манека застыть на месте. Его рот раскрылся, когда он увидел колоссальную, медленно вращающуюся пирамиду, которая плыла над Асорбесом. Вскоре ее тень упала на огромный монумент.

А когда тень упала на Хасатута, фараон повернул лицо к небу и впервые заметил золотую пирамиду. Он был поражен, но только на секунду. Затем…

Вид небесного пришельца высвободил неведомые доселе внутренние силы фараона. Его голосу больше не требовались усилители со странным присвистом, которыми были снабжены причудливые, огромные статуи.

Несмотря на слабость от потери крови, урод, казалось, стал выше. Вращение гигантской пирамиды замедлилось. Она остановилось. Теперь она неподвижно висела в воздухе. Ее основание представляло собой огромный золотой квадрат – даже большей площади, чем основание пирамиды Хасатута. Фараон победно закричал воинам, замолчавшим от благоговейного страха.

– Смотрите! – показал он, вытянув здоровую руку к летающей пирамиде. – В час нужды мои предки пришли, чтобы спасти меня. Вы, осквернившие мои храмы, мой дом, мою гробницу, все вы… – фараон отошел к юго-восточному углу площадки и вытянул руку в сторону города, – вы должны заплатить за это!

Его голос разнесся над городом, который внезапно затих. Только зловещие завывания ветра и потрескивание огня спорили с голосом чудовища. Фараон захохотал в приступе безумной радости и стал размахивать здоровой рукой.

– Посмотрите, – снова заорал он, – что сталось с вашим самым могущественным полководцем! Вы думали, что он убьет меня? Давай, Кхай, покажи им!

Пусть твои воины посмотрят, как я победил тебя. Им всем придется подчиниться судьбе и разделить твою участь, потому что они пошли против меня.

Кхай вышел вперед с поникшими плечами, безвольно свисающими руками и низко опущенной головой. Хасатут снова захохотал.

– И это великий Кхай, которого вы славили? – кричав он. – Посмотрите, как я его уничтожу, как вы все будете уничтожены. – Он ткнул пальцем в сторону города и закричал:

– А теперь, Кхай, прыгай вниз!

Не протестуя, Кхай, шатаясь, шагнул к краю южной грани пирамиды. Он застыл на краю, раскачиваясь взад и вперед, с угрозой свалиться в любую секунду.

– Прыгай, Кхай, прыгай! – кричал фараон, и залитый кровью полководец согнул ноги в коленях, готовясь прыгнуть в вечность.

– Стой! – заорал Манек Тотак, подобий разъяренному быку.

Кушит, наконец, оправился от сверхъестественного паралича, сковывающего город. Поднимаясь на вершину пирамиды, Манек подобрал лук Кхайя и одну из стрел. Сейчас он натянул тетиву и нацелил стрелу в уродливую фигуру фараона. Манек видел, что в небе высоко над ним висит огромная пирамида. Тень ее накрыла верхнюю площадку гробницы. Она давила, словно обладала реальным весом. Без сомнения, предки Хасатута вернулись со звезд и следили за происходящим.

– Прыгай! – снова закричал фараон. Его осьминожьи глаза налились кровью от ярости, и Кхай снова напряг мышцы ног, собираясь броситься вниз. Руки Манека дрожали, когда он повернул лук и прицелился в широкую спину молодого полководца – Кхайя из Кемета, который после победы должен был стать царем Куша. Манек сжал зубы, на лбу у него выступил пот, но…

– Нет! – прокричал он в исступлении, а в следующую секунду, вновь повернув лук, выпустил стрелу… Она впилась в плечо фараона, сбив его с ног.

Хасатут упал у самого края площадки.

Вырвавшийся из горла Хасатута вопль развеял чары, сковавшие город. Хотя воины Куша и были отважными людьми, они никогда не смогли бы противостоять существам, способным держать пирамиду в воздухе.

Воины Куша дрогнули и побежали. Они стали спускаться вниз по склону пирамиды с такой скоростью, что те несчастные, что оказались по краям лестницы, с криком полетели вниз. Подобно муравьям, воины Куша в панике бежали по улицам Асорбеса к разрушенным воротам. Когда воины бросились вниз, Манек подскочил к Кхайю и, оттащив его от края, повел к ступеням.

Там Кхай пришел в себя. Он потряс головой, словно для того, чтобы избавиться от невидимых ядовитых чар, и посмотрел вслед убегающей армии. Внизу стояли последние гвардейцы фараона, раскачивающиеся из стороны в сторону, потому что с них теперь тоже спали чары. Кровь шла из их бесчисленных ран. Какое-то время они еще держались на ногах только благодаря колдовству фараона, а потом рухнули на ступени, которые защищали до последнего вздоха. Жизнь покинула их могучие тела.