Заложник удачи - Владислав Русанов

— Вот-вот, скользкий он человечишко, — пробормотала Велина. — Скользкий и мелкий.

Бирюк одобрительно хмыкнул.

— Ладно, вы, честные и открытые, — вздохнул шпильман. — Я ведь не ругаться с вами шел… Хотите удрать отсюда?

— Еще бы! — сразу загорелся Годимир.

— Серьезно? Без подвоха? — язвительно поинтересовалась Велина.

— Да конечно, серьезно! За кого вы меня принимаете!

— За болтуна и певуна, елкина моталка.

— Да?! Ах, вот вы как, да? А почему ваши охранники молчат, не проснулись до сих пор? Возница с помощником? Почему?

— И правда… Ну, почему? — спросил рыцарь.

— А потому, что я им сонного зелья в вино подлил!

— Вот так да! — восхитился Годимир, вспомнив, что с вечера, в самом деле, загорцы пускали по кругу бурдюк с вином. Чужестранцам, само собой, никто не предложил. Да и вообще, правоверный загорец еще может есть со словинцем или зареченцем из одной посуды, но пить из одного горлышка — никогда!

— А зелье в цистре возишь? На всякий случай? — отвернувшись, проговорила Велина.

— Почему это? — кажется, слегка обиделся шпильман. — У наместника Лойко позаимствовал…

— Спер? — уточнил Ярош.

— Да подумаешь! У него много. Пана Красного Орла когда-то цепом по шлему приложили — свои же селяне бунтовали, а он усмирять ходил со своим отрядом. Теперь он заснуть не может без десяти капель после ужина.

— Сколько ж ты этим загорцам ливанул? — спросил Годимир, кивая в сторону сопящих воинов. — Они хоть проснутся?

— Раз храпят, значит проснутся, — махнул рукой Ярош. — Как через часовых пройдем?

— Скажу — приказ наместника! — Олешек за словом в карман не лез.

— Рискованно, — покачала головой Велина.

— А есть другой выход? — прищурился разбойник.

— Нет.

— И я так думаю. — Годимир решительно влез в кольчугу, прицепил к поясу ножны с мечом.

Они пошли вслед за шпильманом. Ярош только задержался на мгновение, забрал легкий меч у мирно сопящего загорца.

Олешек вел уверенно, обходя притушенные кострища, пока их не окликнул воин, охраняющий стреноженных лошадей.

— Кто такие?

— Я — посланник Олешек, гость боярина Бранко! — попер напролом музыкант. — Приказ от рабро наместника — мы должны догнать отряд Сыдора. Срочно!

Загорец недоверчиво оглядел их.

— Почему ночью? Не пущу! — И приготовился позвать напарника.

— Рабро Юран будет недоволен, воин, если ты меня обидишь, — шагнула вперед Велина.

— Это еще чего? Да кто вы такие… — Часовой не успел договорить — конец посоха сыскаря ударил его в горло, разбивая кадык.

Ярош подхватил оседающее тело и уложил на землю. Загорец хрипел, и Бирюк, недовольно бурча, вытащил нож:

— Чтоб не мучился…

Годимир тем временем поймал за недоуздок мосластого коня:

— А где же сбруя?

— Надо будет, без седла поскачешь, как миленький. — Разбойник вытер клинок о суркотту часового.

Олешек, ругаясь, пилил путы на ногах второго коня.

— Тише ты! — Велина настороженно огляделась. — Пан рыцарь прав — хоть бы уздечку…

— А если пешком? — нерешительно проговорил драконоборец.

— Поймают, как пить дать! — Ярош, не теряясь, разрубил путы своему скакуну.

— Ладно, делать нечего, — поморщилась девушка, принимая мосластого из рук Годимира и распутывая закрученный вокруг недоуздка чембур. Прислушалась. — Тише! Идет кто-то… Давайте быстрее!

Рыцарь едва успел подставить сложенные «лодочкой» ладони под колено Велине, забрасывая ее на спину коня (Ярош и Олешек вскарабкались сами), как из-за куста вынырнул человек с обнаженным клинком в руке. Даже неверного света звезд хватило, чтобы опознать рабро Юрана. Загорский рыцарь выпучил глаза и заорал в полный голос:

— Куда?! Кто позволил?! — Потом вдруг разглядел сыскаря, пытающуюся сделать из чембура хоть какое-то подобие поводьев. — И ты с ними? Как ты могла? Ведь я…

Годимир от всей души, с нескрываемым удовольствием влепил кулаком ему в зубы. Острая боль отозвалась в разбитых косточках, зато крик загорца захлебнулся настоящим кошачьим мяуканьем, как орут коты в конце зазимца и начале сокавика. Юран отлетел на три шага назад, упал на спину, смешно задирая левую ногу.

Не дожидаясь, пока он вскочит и закричит, призывая часовых, которые и без того, заслышав шум, наверняка спешат сюда, драконоборец схватил коня за гриву и толкнулся посильнее… А как же хотелось добавить заносчивому рабро еще пару раз, для памяти. И желательно, кованым сапогом между ног.

Загорский скакун помчал с места в галоп так резво, что рыцарь едва не свалился. Но потом прыжки коня выровнялись, стали более плавными, и Годимир вспомнил детство, когда верховая езда без седла не казалась столь уж неприятным или сложным занятием.

Сзади шумел, просыпаясь, разбуженный лагерь. Вот и ушли потихоньку! Теперь дожидайся погони.

Словно услышав его слова, плюхающийся на хребте Ярош махнул рукой:

— В лес!

— Убьемся! — взвизгнула Велина, держась двумя руками за гриву.

— Господь не выдаст, свинья не съест! Загорская свинья, елкина моталка!

— Ох, и заведешь! — натягивая чембур, выкрикнул Годимир. Лес-то лесом, но не заблудиться бы… Да и конь в ночном лесу запросто может головой о ветку приложить. Или коленом о ствол. Одно другого не легче.

— В бою командовать будешь, пан рыцарь! — весело отозвался Бирюк. Давно он не был таким жизнерадостным. Видно, добрая встряска помогла. — А здесь позволь мне провести. Погоня по тракту пойдет. А мы дорожку-то срежем до Ошмян… — Он повернулся, подмигнул.

Через десяток-другой шагов коней удалось сдержать, перевести на тихую рысь. Могучие буки сомкнулись за спинами людей, прикрывая бегство. Годимиру вспомнилось слышанное когда-то: «Дома и стены помогают». Ну, уж если стены помогают, то родные леса Яроша защитят и укроют точно. А там в Ошмяны. Только успеть бы раньше Сыдора.

Ярош не подвел. Годимир поражался, как умудряется разбойник находить неприметные тропки, одному ему известные знаки и отметки, после которых следует свернуть, чтобы обойти кругом село.

Если представить местность с высоты птичьего полета, то получалось, что ошмянский тракт забирал далеко на север, проходя через обжитые места с гостеприимными корчемными домами по пути. Как покуражилась над корчмарями и их семьями хэвра Сыдора, рыцарь даже задумываться не хотел. И без того достаточно своих забот. А после самого большого села, про которое Ярош сказал — почти что город, дорога круто сворачивала на юг. Так что лишних полтора поприща для тех, кто привык ездить с удобствами, обеспечено.